У церковной ограды меня поджидал списанный по старости, но на боевом ходу КрАЗ; в его кузове находилась моя бригада из четырех человек.
- Отпустил грешки, Чеченец? - поинтересовался Султанчик, юркий, бойкий на словцо, похожий мелким нахальным тельцем на приблудного сына гренадерского полка.
Подзатыльник привел его в чувство, и мы покатили на рабочую встречу с "марсианами".
К своим новым товарищам по ТОО я относился легкомысленно. Были они как бы на одно лицо, но сейчас, качаясь на колдобинах проселочного шляха, ведущего к заброшенному кладбищу, где была "забита стрелка", я вдруг понял: никто из нас не знает будущего. Никто не знает, что ждет его, разве что Господь наш, однако он от нас далече и не выкажет тайну грядущего.
У каждого из нас есть прошлое и есть надежда и вера в бесконечность жизни. Разумеется, никто сегодня не ждет подлого удара пули; как можно умирать в такой хороший осенний денек?
Я смотрю на молодые лица тех, кто добровольно отказался от имен и фамилий. Они поменяли их на прозвища - Султанчик, Цукор, Хмель, Бугай, Чеченец. И каждая кличка есть отражение сути обладателя её.
Султанчик - хитрюга, выживающий только своим умишком; необыкновенно умеет заговорить девиц легкого поведения, готовых стать в удобную раскоряку за медовые речи.
Цукор - сбитый, точно мешок с сахаром, крепыш; проходил службу в строительных войсках, а это, значит, миновал отменную школу выживания, не дай Бог каждому. В другой жизни был бы добрым хозяином, имел бы свое подворье - жену, детишек, коровенку, свинок, птицу...
Хмель - добродушный здоровила. Любимая мамочка откупила его от армии. Сынок от радости пил год и пропитался до такой степени, что без маринованного огурчика к нему было боязно подойти. Внемля мольбам матери запивохи, господин Соловьев взял того в оборот и свою команду. Теперь сотрудник ТОО "Лакомка" ведет здоровый образ жизни. На радость маме и всему обществу.
Бугай - молчаливый малый, накачанный дурной силой до безобразия. Чужих шуток не понимает, а свои любит. Излюбленная забава - поднимать малолитражки честных граждан и ставить их, автомобили, конечно, на попа, или вовсе переворачивать. Когда же на шум и вопль сигнального устройства вылетает расхристранный обыватель в шлепанцах на босу ногу и заполошно вопит, мол, кто сие безобразие построил, вперед выступает Бугай и с хмурой решительностью признается в сознательном проступке. Обыватель от такой правды никнет, как мурава перед грозой, скуля о своей несчастной судьбе. На что качок предлагает за умеренную плату вернуть персональный транспорт в первоначальное положение. И такое предложение встречалось с радостью и словами благодарности.
Чеченец - думаю, нет необходимости представлять его. Он победил романтическую природу Алеши Иванова; знаю, это пиррова победа, но выбор сделан - солнечная сторона моей планеты затянута тенью и остается лишь действовать в предлагаемых условиях.
И теперь мы, такие разные, да сбитые общим уделом в боевую группу, катим в неизвестное, овеваемые порывистым ветерком.
Наш план действий на "стрелке" разрабатывался долго и тщательно. Необходимо было предусмотреть все неожиданности со стороны неприятеля. "Марсиане" жаждали мести - неудавшаяся попытка покушения на Чеченца взбесила их окончательно.
Как мы и предполагали, они прирезали следователя Ермакова, зная, что тот вплотную приблизился к тому, кто исполнил кровавый поздний ужин в баре. А перед убедительным лезвием тесака у нежного горла никто не устоит и с готовностью предоставит всю информацию. В обмен на жизнь. Свою. Хотя с этим столичная штучка просчиталась - её жизнь не стоила ни гроша.
Я же родился в рубашке - "Вольво" с начинкой из трех гранат Ф-1 по каким-то неведомым теперь причинам не взлетело на воздух. Мотор, помнится, барахлил, я не придал этому никакого значения, докатив до ТОО на энергичном упоминание цыганско-скандинавской матери.
Все-таки беспечность и лень иногда могут спасти жизнь. Мою смерть принял совершенно сторонний человек, и здесь остается лишь сожалеть об этом и мстить. Мстить.
План предусматривал два варианта развития событий. Первый: обескровленные "марсиане", смирив гордыню, втягиваются в орбиту "центральных". Второй: военные действия до полного уничтожения. Кого-нибудь одного из двух.
Именно для того, чтобы все спорные вопросы были решены немедля, и был задействован старенький КрАЗ. С неким убедительным устройством в кузове, укрытым до поры до времени плотной брезентухой. Этакий основательный сюрприз для самых несговорчивых.
- И никаких проблем, - сказал по этому поводу Соловьев. - Да, и ходить никуда не надо - кладбище под ногами.
И был прав: уж коль вести радикальные боевые действия, то меж перекошенных крестов, на заброшенном погосте, чтобы у оставшихся не возникло головной боли с уборкой в землю досрочно скапутившихся с жизненной оси.
Кладбище было кинутым по причине удаленности от Ветрово. Какая-то сверх меры мудрая до слабоумия городская власть решила выслать мертвых от жизни, и удалила их до такой степени, что живые организовали для себя новый могильник, поближе.
Действуя по плану, наш КрАЗ вкатился в березовый перелесочек и занял господствующую над местностью высотку. С потревоженных вторжением деревьев упали холодные листья, а потом и тишина. Поздняя осень неслышно бродила между березами. Заросшее кустарником кладбище скрывало свои размытые дождями могилы.
- Да, - проговорил Султанчик. - И почему я не зайчик. Схоронился под кустиком, и жил бы припеваючи.
Я хекнул и поведал для настроения анекдот: сидят на солнечной полянке заяц, лиса и медведь. Косой хвастается: не жизнь у него - малина, гоняет на гоночных авто по Монте-Карло, из казино и ресторанов не вылезает, на Канарских островах передыхает, а любовниц косых пруд пруди. Лиса ему в тон: все у неё - и дом в предместье Парижа, и дачный теремок в семь этажей на побережье Анталии, и свой магазин мод и десяток хитрюг-любовников, от которых отбоя нет. А мишка косолапый, ободранный такой, обосранный: лазал на сосну за медом, да пчелы, сучи жужжащие, встретили без должного хлебосольного радушия, говорит хозяевам жизни: А у меня... у меня... А я вас задер-р-ру!..
