- Что ты говоришь?

- Красивая такая, открыточка-то. С океаном и берегом в песочке... Скучает, накатала, по нашим по березкам...

- А по осинам не скучает, - вмешалась Муся, накрывая крышкой наполненный бидон. - Вот люди, все им не так.

- Хорошо, где нас нету, - перевела дух Антонио, кивнула старушкам в очереди. - Дай Бог, всем здоровье... Поехали, Ванька, к своим колышкам.

Я взялся за выгибающуюся рукоятку коляски, она была холодна и отсвечивала серебристый день. Маленький человечек смотрел на лужы, отражающие небо, и, наверно, думал, что это облака.

По-видимому, мой бывший однокашник был прав в том, что кровопролитная баня в питейном заведении городка даже по нынешним смутным денькам, выдалась чрезмерной. Во всяком случае, когда я прибыл на "Розу Люкс" для выполнения своих охранительных функций, то обнаружил ВОХРу в полном боевом составе. Оказывается, поступил приказ усилить боеготовность и бдительность на границах фабричной республики.

- Всех впускать и никого не выпускать, - пошутил я. - А что такое?

- Как, ничего не знаешь? - заволновались Козлов и Федяшкин и начали сказывать сказку о столичной банде, действующей в нашей незлобивой местности.

Что и говорить, мифы в нашей сторонке распространялись со скоростью огня в старом доме. Я узнал много интересного о вооружении шайки, о её методах ведения боев с конкурентами, о том, что к городку подтягиваются танковые батальоны под командованием папы шлюшечной Анджелы.

Я понял, что надо признаться в содеянном, чтобы народонаселение не сошло с ума от страха и паники. Не успел - на фабричную территорию вкатился автомобильный кортеж: прибыл хозяин "Русь-ковра" господин Серов. Я даже заметил, как за стеклом мелькнул его державный крупный профиль в очках.

Майор в отставке Дыбенко однажды после серьезного возлияния признался, что директор спрашивал, мол, как Иванов тянет лямку службы. На что руководитель ВОХРа честно признался, что боец в моем лице старается служить исправно, хотя особенного рвения не наблюдается.

- А чего это Хозяин тобою в интересе , а, голубь? - поинтересовался с подозрением.

- Сами же говорили: или для спецзоны "А", или, может, думает обновлять руководящие кадры, - ответил я. - Так и сказал: кое-кто из старых кадров пьет, как лошадь.

- Да, не пью я вовсе, - возмутился майор, пряча бутылку в тумбочку.

- Ну тогда в спецзону, - проговорил я. - Кстати, чего там охранять-то?

- Так я и сказал тебе, малец, - погрозил пальцем.

- Да, небось, не знаете?

- Знаю. Но не скажу.

- Тогда скажу я: у хозяина уже приказ приготовлен, товарищ майор, о реорганизации нашей службы.

- Приказ? Какой приказ?

- Знаю. Но не скажу.

- Ну ладно, берешь за горло, - вздохнул Дыбенко, вытащил из тумбочки бутылку. - Вот, - показал на нее.

- Что?

- Вроде как водочку мастерят в зоне "А".

- Непохоже?

- Те`говорю! - заглотил стакан родной.

Я пожал плечами: чтобы господин Серов занимался такой мелкой коммерцией? Не знаю-не знаю.

- Э-э-э, а что за приказ, сынок? - тревожился мой собеседник.

- Будем расширяться, - пошутил я. - И вам, товарищ майор, дают звание полковника.

- Ппполковника? - поперхнулся.

После этой милой беседы, протрезвев, Дыбенко прекратил приглашать меня для душевных бесед под граненный стакан и бутылку.

Голос по селектору вернул меня в настоящее - Козлов и Федяшкин приглашены в дирекцию. Услыхав об этом, сладкая парочка пришла в необыкновенное волнение - намедни они попользовались слабостью двух молодок, выносивших шерстяные полуфабрикаты на себе, и теперь решили, что наступил час расплаты. Хватая друг дружку за грудки и толкаясь, охранники побежали каяться во всех грехах. Кто первый?..

Скоро вернулись фартовыми - наехал следователь, столичная штучка, задает идиотские вопросы о бандитах, которые будто разбойничают под фабричным забором, а ВОХР их бьет смертным боем.

- Леха! Тебя тож призывают, - вспомнили. - Колись, браток!

- Расскажу, как на духу, - пообещал, - о ваших подвигах, бабники.

... В очередном казенном кабинете с пыльными шторами и пыльной мебелью вел прием населения человек в гражданской одежде. На этот раз это был молодой человек с ужимками бывшего комсомольского вождя. Лицо трудно запоминалось, настолько было невзрачным, точно пакет отечественного супа на прилавке магазина.

- Ермаков, - представился, указав на стул. - Прошу садиться.

- Спасибо, - сказал я.

Столичная штучка для солидности пролистала страницы пятилетнего плана развития фабрики имени Розы Люксембург, просмотрела список ВОХРа, задала вопрос:

- Иванов ваша фамилия, так?

- Да, - не спорил я.

- Известная она, - поставил галочку в списке. - На ней вся Рассей матушка держится, так?

- Да, - не спорил я.

- А Лаптев ваш отчим?

- Отчим.

- А почему не взяли его фамилию?

- Иванов мне больше нравится.

- Да?

- Да.

- А что вы можете о нем сказать?

- В каком смысле? - удивился я.

- Во всех смыслах. У вас, кажется, конфликт был?

- Конфликт, - хныкнул я. - Считайте это так. А все остальные вопросы к нему самому.

Следователь пролистал страницы дела, пробуравил меня взором, будто ждал, что я тотчас же начну каяться:

- Надеюсь, вы в курсе всех событий?

- Событий где? - решил уточнить.

- В вашей деревне.

- А что случилось? - удивился я. - У нас тишь, да гладь, да Божья благодать.

- Какая там в пи... ду благодать! - был откровенен в своих чувствах.

Я развел руками: каждый видит то, что хочет видеть. То есть мы не понравились друг другу - у гражданина начальника полностью отсутствовало чувство юмора; он надувал щеки, пыжился и был смешон, чернильная душа. Ему казалось, он настолько хитер, что подозреваемый оговорит не только себя, но и выявит разветвленную сеть сообщников. А я почему-то этого не делал.

- Трудный контингент, - признался наконец. - Никто ничего не видел, никто ничего не знает. Так не бывает, товарищи мои дорогие.

- Да, - согласился в очередной раз.

- Вот ты, Иванов, закончил, дежурство в четыре часа, так?

- Так?

- В четыре ноль пять работницы фабрики слышали выстрел, так?

- Не знаю, - пожал плечами. - Я ничего не слышал.

- И ничего не видел? - заерзал на стуле. - Почему?