- Умница, - похвалил его и, наконец, посмотрел на часы. - Ого, мы с тобой, брат, в борьбе десять часов! Проголодался? Поужинаем в "Метрополе", - пошутил. - Куплю тебе мороженое, какое захочешь, - фамильярничал, не понимая до конца, с каким природным чудом имею дело.
Понял это позже. Понял, черт подери! И хорошо понял, болван болванов! Понял на всю оставшуюся жизнь, оболтай из оболтаев!
- Что тут у вас? - подошел господин Кожевников. - Гонобобелись вы бодренько, - заметил. - Какая пароль в "Бумеранге" твоем-то?
- "Мая", - потупил взор.
- Лучше не придумать, - опытный трейдер ударил пальцами по клавиатуре. - Посмотрим, сколько нарубили "капусты"?
На экране высветилась классическая таблица, переполненная цифрами. Известно, цифры - мое слабое место, да и устал донельзя, и поэтому, опустив голову, как на плаху, ждал приговора.
И, ожидая его, пялился на свои ботинки - они желтели и напоминали о детстве, когда мы были счастливы, не понимая этого.
Потом услышал над головой всхлип. Именно - хлюпающий всхлип! Что такое? Вздернувшись, увидел Анатолия, который смотрел на экран с лицом человека, выкушавшего банку маринованных поганок. Или мухоморов. Лик трейдера был абсолютно землистым и обострившимся от некоего внутреннего потрясения. Мой коллега ловил воздух ртом, и не мог его поймать, как сачок - бабочку.
- Толя, - удивляюсь, - что с тобой? Не грибочки ли бунтуют? - позволяю своевременную шутку.
Поглядев на меня полоумным и трагикомическим взором, трейдер указывает рукой на экран:
- Сто двадцать одна тысяча, - выдавливает из себя, - пятьсот шестьдесят девять долларов и тридцать пять центов.
- И тридцать пять центов, - задумчиво повторяю я.
- И ещё сто двадцать одна тысяча пятьсот шестьдесят девять долларов, напоминает Анатолий, протирая глаза. - За десять часов. Это не сон? Или сон?
- Сто двадцать одна тысяча! - переспрашиваю и не верю: - Шутишь, негодяй?! Не шути так, убью!
- Какие шутки, - обижается трейдер. - Смотри сам, - указывает на таблицу. - Доллар к доллару! Цент к центу!
- Есть! - ору, выбрасывая руку вверх, как это делают победители олимпийских игр. - Илюха, мы их сделали - хорошо сделали! - Трясу аутиста за безучастные плечи. - Ты гений игры! Мы с тобой!.. Миллион наш будет!..
Естественно, на мое столь возмутительное поведение в серьезном учреждении было обращено внимание. Главный менеджер Попович прискакал, как зеленый кузнечика, ха-ха, взирал на меня, как бык на красную тряпку, ха-ха, а, узнав причину моей неистовой радости, посинел от горя синим морем, ха-ха!
- Дядя Попович, не переживай, - обслюнявил неудачника с физиономией удавленника. - Я тебе куплю чупа-чупсу, чтобы жизнь слаще казалась. - И обратился к коллегам, без должного, надо сказать, энтузиазма реагирующим на мою непритворную радость. - Господа! Всех приглашаю на ужин в "Метрополь"!
- На какие шиши, - прошипел Попович, пытаясь приостановить праздник на моей улице.
- Как это, на какие?! - взвился. - Смотри на экран, чурбанчик! Заработано потом и кровью!
- Их ещё получить, - гнусавил мой недруг, - надо.
Я расхохотался: за свои родные горловину всем перегрызу! Если кто меня не знает, то скоро узнает, это говорю вам я, погранец-поганец! Никто и ничто меня не остановит на нелегком пути к призу в один миллион! Миллион будем - и будем моим! И только моим!
Увлекся, это правда. И вел себя, как пестрый Петрушка на базаре, но ведь не каждый день приваливает такой сказочный фарт! Да, я верил в себя, однако то, что произошло, потрясло меня до самого до основания. Кто из нас не мечтает сцапать жар-птицу за хвост удачи. Все мечтают, да не всякому...
И тут мой пьяный от счастья взгляд упал на Илюшу Шепотинника. Он по-прежнему сидел на стуле - одинокий, убогий, с блуждающей ухмылочкой идиота.
Бог мой, я совсем плох! Ведь это все он - он, мой друг детства! Как мог о нем позабыть, оболтай! Только необыкновенная способность Ильи предугадывать движение валют привело к такой потрясающей нашей виктории.
Винясь, кинулся к аутисту. Не думаю, что он понимал происходящее, но ситуацию постиг я: без Ильи - я никто, точнее, дырка от бублика, о которой он, кстати, намедни лопотал.
- Пойдем, - взял его за руку. - У нас много дел.
Впрочем, дело было всего одно: топать в кассу и обналичить некую сумму, чтобы пристроить пир во весь мир. И что же я узнаю через минуту?
- Касса закрыта-с, - сиропно улыбнулись служивые людишки. - Приходите завтра-с.
Конечно, я не сдержался, виноват. И кто бы сдержался в такой ситуации, когда владеешь несметными богатствами, а в кармане - вошь поет на аркане? Я сказал все, что думаю о порядках в этом валютном вертепе, и потребовал к ответу господина Брувера.
- Или он уже убыл в неизвестном направлении? - бунтовал я. - Как бабки отбирать - все на месте, а как давать...
- Исаак Исаакович ждет вас, - сообщил главный менеджер Попович после того, как я устал вопить, и добавил, что такие вопляки, как я, на бирже долго не задерживаются.
- А ты не пугай нас, басмач, - огрызнулся. - Мы с Илюшей пуганные. И, обняв аутиста за плечи, отправился толковать к исполнительному директору ВБ.
Желание мое сказать все, что я думаю о делах скорбных на бирже, было велико. Огромно оно было, как небо. Однако не хотелось подводить Маю, коя нежданно нам подсобила в неравной битве на валютном поле. И поэтому я решил прикинуться заплатанным валенком, что было совсем нетрудно. То есть перед светлыми симитскими очами господина Брувера предстало два валенка - Илья и я.
- Вас, Слава, можно поздравить, - кажется, Исаак Исаакович был искренен в своих чувствах. - Не каждый день нашим трейдерам удается взять неприятельскую фортецию, - крепко жал наши руки. - Простите, не знаю вашего имени, - обратился к Шепотиннику.
- Ыыы, - ответил тот с радостью полиглота. - Чтобы хорошо было смотреть на жизнь, её игра должна быть сыграна хорошо, но для этого нужны хорошие актеры.
Изречение моего сумасшедшего друга было нельзя как кстати. Жизнь игра, а мы в ней плохонькие актеришки, пытающиеся скрыть свои настоящие намерения. Хотя уж мои желания были, как на ладони.
- Это Илюша, - объяснился я. - Мой брат, - солгал. - Не обращайте внимания, Исаак Исаакович. Он сегодня перетрудился на голову. Трудный денек выдался.
