Это открывало до сих пор запертые двери допуску, вхождению в кооперацию зажиточных крестьян, без всякого различения именуемых кулаками.
Не считая, как на XIII съезде, что основная задача кооперации заключается в борьбе "малоимущих с кулаками", правые коммунисты все-таки обставили вхождение зажиточных крестьян в кооперацию следующим ограничением:
"Для обеспечения руководящего влияния в кооперации за большинством крестьянства, кооперативные организации всех видов должны внести в свои уставы ограничения, гарантирующие недопущение в правления обществ явно кулацких элементов".
На сделанном, по настоянию правых коммунистов, допущении "кулаков" в кооперацию -- как на событии далеко не простом, нужно остановиться. В довоенной кооперации, развившейся в годы 1908-1914 с таким размахом и скоростью, что в 1923 г. советский экономист Лозовой имел право писать: "мировая история кооперации не знает ничего подобного" -- самым активным ее строителем был совсем не бедняк и даже не середняк, а зажиточный крестьянин и кулак. То же явление повторилось и в 1925 г. при допущении в кооперацию "кулака", активное участие которого в разного вида кооперации оказалось значительно большим, чем участие бедняка и середняка, хотя середняка в нее усердно
вдвигала коммунистическая партия, а участие бедняка обставляла разными льготами и всяческими поощрениями. Данные так называемой "динамической переписи" 1927 г. обнаружили, что бедняцкий слой деревни кооперирован максимум на 23%, середняк на 33%, зажиточные крестьяне на 40%, а "кулацкая группа" кооперирована на 46%. Пленум ЦК и ЦКК в октябре 1927 г., обнаружив "относительно слабую кооперированность бедноты и непропорционально высокую кооперированность зажиточной верхушки деревни" -- повелел этому явлению положить конец, хотя это должно было отрицательно отразиться на активности сельскохозяйственной кооперации и всяких сельскохозяйственных операций. Правые коммунисты еще заседали в Политбюро, но страной уже не правили. Она катилась к сталинизму.
11. Среди разных видов кооперации в деревне одному из них, именно кредитной кооперации, в 1925 г. отдавалось виднейшее место. Требование уделить ей "особенное внимание" для нас интересно тем, что этот вид кооперации более, чем какой-либо другой, правые коммунисты хотели организовать и развивать по довоенному образцу. Прежнее развитие кредитных товариществ, число которых с 1630 в 1905г. возросло до 14 586 в 1914 г., несомненно производило на них очень большое впечатление. Это видно из тезисов о кредитной кооперации, помещенных в "Правде" 11 апреля 1925 г., подписанных Калининым, Шейманом, Шефлером и другими. Для них кредитная кооперация дореволюционной России являлась поучительным примером, ибо, "концентрируя значительные средства", она объединяла "около 18 миллионов крестьянских дворов", что является "неопровержимым доказательством ее массового характера". Направляемые на развитие хозяйства капиталы кредитной кооперации слагались в дореволюционной России, как всюду в мире, из паев, вкладов и заемных средств. По такому довоенному образцу намечалась и аккумуляция капитала в советской кредитной кооперации. И так как паевой капитал не мог быть велик, большое значение должны были получить вклады деревенского населения. А чтобы их привлечь, XIV конференция постановила, "в практике кооперативной деятельности должна быть строго обеспечена гарантированная законом тайна вкладов", и об этом важном правиле было широко
оповещено деревенское население. Деловая постановка кредитной кооперации обеспечила ей в 1925 году большой успех -- вклады в нее стали поступать, кредитные операции -- расти и умножаться. Этот процесс был сорван двумя обстоятельствами: во-первых, сельские и волостные комячейки, наступая на так называемых "кулаков", никакой "тайны вкладов" не признавали; во-вторых, пленум ЦК в апреле 1926 г. постановил, что накопляемые в кредитных и вообще кооперативных учреждениях средства должны идти для развития "прежде всего индустрии". Замыслы правых коммунистов сделать кредитную кооперацию рычагом развития всего сельского хозяйства и других коопераций (сбыта продуктов, покупки средств производства) оказались выброшенными вон. Вместо добровольного участия в кредитной кооперации стало вводиться принудительное, с большим повышением пая более или менее зажиточных крестьян. За три года (1925-28) паевые и вкладные суммы во все виды кооперации возросли только на 69 миллионов рублей, тогда как в прежней России вклады в кредитные товарищества в деревне с 150 млн. руб. в 1910 г. составили 473 млн. руб. в 1914 г. С 1928 г. кредитная кооперация как кооперация перестала существовать. Приступ к образованию колхозов с накоплением методом "военно-феодальной эксплуатации" крестьянства заместил добровольное накопление в деревне, провозглашенное в 1925 г. правыми коммунистами. И несомненно это по их адресу в "Контрольных цифрах 1928-29 гг." имеются следующие слова: "Путь накопления в сельском хозяйстве должен быть иным".
12. Полемизируя с Бухариным, Ю. Ларин писал: "Чье лицо намерено пристально смотреть на деревню? Лицо пролетариата, а это означает покровительство колхозам, а не кулакам". Возражая Ларину и упрекая его в упрощенческом подходе к вопросу, Бухарин говорил: "У меня прежде всего кооперация, и "кроме того" колхоз. Колхоз есть могущественная штука, но это не столбовая дорога к социализму, а у Ларина именно столбовая дорога". Такую речь Бухарин держал в апреле 1925 г. на XIV конференции, но так как с разных сторон шли упреки, что новый курс в деревне, инспирируемый взглядами Бухарина, сводит на-нет значение колхозов, последний счел нужным в резолюции, им написан
ной и принятой пленумом ЦК в октябре 1925 г., сделать следующего рода заявление:
"Всемерно содействовать строительству колхозов маломощного и среднего крестьянства, усиливая кредитную помощь и особенно облегчая им приобретение сельскохозяйственных машин (в частности, тракторов). Наряду с этим необходимо усилить поддержку развития простейших видов коллективизации (артели, машинные товарищества, товарищества по совместной обработке земли, по совместному использованию скота), особенно обращая внимание на вовлечение в эти товарищества маломощных хозяйств".
Мероприятия последнего вида (кстати сказать, составляющие программу старого народничества в 80 -- 90х годах), должны были, по мнению Бухарина, всем показать, какое большое значение он придает не только колхозам, а даже самым простейшим видам коллективизации. Но он все-таки не проникся убеждением, что колхоз -- "столбовая дорога к социализму". И в той же резолюции писал: "Вместе с развязыванием товарооборота, с усилением торговой связи деревни с городом, приобретают все большее значение задачи развития кооперации в деревне, как главного средства вовлечения хозяйства основной массы крестьянства в русло социалистического развития".
Словом, Бухарин повторил свою прежнюю формулу -- "кооперация и, кроме того, колхоз", а в статье в "Большевике" (1925 г., No 9-10), настаивая на значении именно кооперации, писал: "Совершенно не нужно смущаться тем, что в кооперации дело начинается не с производства, а с обращения. Логика вещей обязательно приведет к тому, что вслед за кооперированием в области обращения неизменно будет идти разными путями и кооперирование производственное".
Бухарин не был одинок, говоря, что колхоз не есть столбовая дорога к социализму. Такого же убеждения держались все правые коммунисты и тут тоже одна из важных черт созданной в 1925 г. "доктрины правого коммунизма". Под натиском сталинизма, идущего к уничтожению индивидуального хозяйства и насильственному построению колхозов вместо разного рода коопераций, охватывающих индивидуальное хозяйство, правые коммунисты все время отступали,
подчинялись решениям сталинского большинства в Политбюро и ЦК, но внутренне от своего убеждения не отказывались. В 1928 г. для заготовки, вернее сказать, захвата хлеба был пущен в ход весь арсенал разнузданных методов военного коммунизма. Резко осуждать эти методы, защищать право на существование индивидуального крестьянского хозяйства, настаивать, что колхоз не есть "столбовая дорога к социализму" в то время было уже очень трудно. Тем не менее Рыков это сделал в речи, произнесенной в июле после пленума ЦК: