Литмир - Электронная Библиотека
A
A

В один из таких искристо-ясных дней в аллее снова встретились пани Гана и пани Бедржишка.

Достаточно было одного-едннственного взгляда, брошевного на коляску, чтобы пани Гана оцепенела от ужаса. Ганичка была укрыта только тонким одеяльцем, и обе ее ручки, красные как раки, высовывались наружу.

- Она же простудится! - простонала перепуганная Гана. - Я вам дам что-нибудь из своих вещей.

И, действительно, у нее было что раздавать. Пуховые одеяльца почти доверху наполняли ее коляску, на дне которой едва виднелись две закутанные головки.

- Не простудится, - улыбнулась Бедржишка. - Для этого я и закаляю ее. Как видите, она не имеет ничего против.

"Ты заморозишь моего ребенка! У тебя вместо сердца кусок льда! Верни мне ее, пока она еще не замерзла!" -рвалось у Ганы из сердца, но она не имела права произнести эти слова. Ребенок принадлежит атой мерзавке, она может с ним делать, что хочет; хоть бы девочка заплакала - а она, Как нарочно, не плачет.

- Идемте скорее греться! - закричала Гана.

Обе они направились к ротонде, где их ждали тепло, музыка и закуска и где об их малютках позаботятся сестры-врачи.

Но уже издали они заметили, что там творится что-то необыкновенное. В круглом вестибюле суетятся матери с детьми на руках, их глаза полны ужаса. Одни устремляются по лестнице на верхнюю галерею ротонды, другие в смятении спускаются вниз. А где же знакомые сестры и студентки, кто возьмет наших малышей в свои бархатистые руки? Куда девались врачи и фельдшерицы со своими улыбками и одобрительными словами? Малыши, привыкшие к тому, что их ждало в эту пору и на этом месте, начали плачем добиваться восстановления привычного порядка.

Гана и Бедржишка быстро поднялись на второй этаж. Белая дверь кабинета директора распахнута настежь. Там масса народу - им не пробраться...

Что такое происходит? Что случилось?

- Там лежит замерзший ребенок!

- Нет, он еще не умер!

- Еще, говорят, двигается!

- Но как он мог замерзнуть?

- Наверное, какая-нибудь спартанка...

- Закалила его до смерти!

Пани Гапа бросила на Бедржишку уничтожающий взгляд. Но послышались новые голоса, доносившиеся из глубины комнаты.

- Сестра Марта нашла ребенка на лестнице!

- Он пролежал там всю ночь!

- Он был как сосулька!

- Ребенок на лестнице! Какая же мать?..

- Это была пе мать...

Из кабинета неслись все новые вести: - Это мальчик!

- Крепкий и здоровый мальчик!

- Вы говорите, крепкий и здоровый?

- Какой хорошенький!

- Как крепко спит...

И вдруг раздался чей-то пронзительный криК, который потряс всех матерей до глубины души.

- У него же нет глаз!

В то время как сестры занимались с малютками и укладывали их в кроватки, матери собрались в аудитории, чтобы выслушать сообщение старшего врача. Только что закончился медицинский совет.

Публично было объявлено о найденном ребенке, и теперь он, трагически величественный, лежал разверйутый на белоснежной кроватке. Временами он дрыгал ножками и размахивал ручками, довольно агукал, но веки у него оставались закрытыми, словно он спал.

Матери осмотрели его. Любопытство было удовлетворено, теперь заговорило сердце. Скатилась не одна слеза, не одна рука потянулась к нему, губы задрожали от рыдания. Так это было ужасно, так невероятно...

Матери уселись на скамьи, расположенные амфитеатром в виде подковы. Внизу на возвышении заняли места за столом члены коллегии. Председательствовала старший врач пани Шипурватти, индийка с черными, тронутыми сединой волосами и жгучими круглыми глазами.

- Матери,- сказала она спокойным, по внушительным голосом,- здесь перед вами лежит ребенок, у которого нет глаз!

Аудитория заволновалась, раздались возгласы: - Возможно ли это!

- Почему ребенок родился без глаз?

- А что же мать?

- Успокойтесь, пожалуйста,- продолжала пани Шипурватти.- Мы все испытываем одинаковое чувство боли и стыда. Нам стыдно и грустно, что на свете живет мать, которая снимает с себя заботу о ребенке так же просто, как снимает перчатку. Разве она не знала, что ребенок является не только достоянием родителей, но принадлежит и всему обществу? Разве она не знала, что мы можем ей помочь? Своим поступком она сама вынесла себе приговор. Найдется ли среди вас мать, которая могла бы защищать ее?

Слово взяла высокая женщина, худая и бледная, с черными волосами, в которых резко выделялась белая как снег прядь. Она сказала:

- Хотя она и проявила трусость своим поступком, но я беру на себя смелость защищать ее! Представьте себе ее ужас и горе, когда она установила, что у ребенка нет глаз. Что делать? Нам теперь стыдно за нее, но и она переживала, кроме других мучительных чувств, и чувство стыда - стыда перед обществом, которое спросит ее, почему у ее ребенка нет глаз. Она боялась и собственного ребенка, который однажды задаст ей тот же вопрос. Несчастная хорошо завернула маленького, чтобы защитить его от холода, и положила его на порог нашего храма. Она знала, что мы подумаем о его судьбе, возьмем его под свою охрану, что он будет жить. Но, избавившись от ребенка, она тем самым лишила себя права быть его матерью. Никто никогда не узнает о ней, как будто ее вообще не было. У ребенка нет матери. Ребенку нужна новая мать. Подбрасывая его, она, наверное, плакала. Вот все, что я хотела сказать в защиту этой матери!

Женщина села. Лицо ее приняло спокойное и выжидательное выражение. После нее снова заговорила старший врач, пани Шипурватти:

- Вернемся к ребенку. На нашем консилиуме раздался голос за то, чтобы от нас исходило предложение о безболезненном усыплении ребенка. (По аудитории, подобно электрической искре, пронеслось волнение.) Я сообщаю вам об этом только для полноты отчета, так как данное предложение моментально было отклонено. Его автор говорил, что, дескать, общество не может взять на себя ответственность за воспитание человека, который один среди всех будет несчастным...

Поднялась буря негодования:

- А кто же говорит, что он должен быть несчастным?

- Мы дадим ему все блага мира!

- Он будет иметь все остальное, так что глаза не понадобятся ему!

- Он так полно будет воспринимать жизнь другими органами чувств, что будет вполне счастлив!

80
{"b":"43993","o":1}