Благодатная страна, девственная почва для ботаника. Каждый листик уже сам по себе является удивительным художественным уникумом; можно подумать, что его вырезала из бумаги тонкая рука гениального китайского мастера. И все было синим, а потом вдруг фиолетовым, а дальше светлорозовым, таким, как если смотреть на долину через цветные стеклышки.
Петя рвал в траве цветочки и приходил в восторг - просто рай для ботаника! Все неизвестные, невиданные растения - как он придумает столько названий? И вдруг он почувствовал, что кто-то закрыл сзади ему ладонями лицо:
- А ну-ка, отгадай!
- Иван! - закричал Петя.
- Опять ошибка! - раздался за его спиной звучный бас, в котором теперь слышалась угроза.
За ним стоит человек в скафандре - через окошечко шлема Петя моментально узнает его: инженер Покровский!
- Несчастный! - кричит Покровский. - Как вы втерлись к нам?
- Где Ольга?
- Там, на Земле! - Покровский показывает на небо, на котором сияет кровавый шар полной луны.
Петю окружают люди в скафандрах, они угрожающе наступают на него:
- Прочь отсюда! Прочь отсюда!
- Ты не наш!
- Ты наша ошибка!
Они бросаются на него, но Петя уже сидит в "Золотой мушке" и догоняет "Путника". Вот он уже приближается к нему, вот-вот коснется его, но "Путник" всякий раз подпрыгивает и проносится мимо Петиного носа. И снова Петя догоняет его.
Из иллюминатора "Путника" нагибается Ольга, там ще и мама, и бабушка...
Ольга смеется и восклицает: "Никогда!" А Владя издевается: "А ну-ка, догони!" "Давай поспорим!" - кричит Иванек.
Потом Петя под бурные овации сходит на землю, его встречают с музыкой, осыпают цветами. Но не могут снять у него с головы шлема, он чувствует, как шлем сдавливает ему горло. Люди спешат на выручку Пете, но напрасно механизм испортился.
Приходят специалисты, мастера, пытаются снять шар с помощью инструментов, но шар не двигается, словно он прирос к Петиной голове. Публика удивляется:
- Такого еще не бывало!
- Теперь он будет жить с шаром на голове. Особый случай...
- Он умрет с голоду!
И Пете действительно захотелось есть! Ему показывают вазу с фруктами. Петя берет яблоко, открывает рот, но между яблоком и ртом - стекло Шлем пробуют ра.шилить, бьют по нему молотом - каждый удар отдается у Пети в голове, но шлем держится крепко. А удары сыплются все настойчивее, пока Петя не просыпается. Он открыл глаза, однако ему кажется, что сон еще продолжается, он слышит гулкие удары, но ударяют уже не в голову, а в дверь. Наконец он начинает воспринимать и звук голосов:
- Петя, открой!
- Мы должны поговорить с тобой!
- Пока не поздно!
Владимир и Иван! Петя улыбнулся их рвению, но улыбка тут же исчезла с его лица. Он вспомнил вчерашний день и с ужасом подумал о сегодняшнем, начинающемся этими ударами...
- Петя, Петя! - кричал Владя. - Говорят, что ты не хочешь лететь на Марс!
- Правда, они выдумывают? Правда, ты полетишь? - раздался умоляющий голосок Ивана.
- Впусти нас и скажи, что это не так! - требовал Владя. - Ты полетишь или не полетишь?
- Мама говорила, что ты останешься дома. Петя, как ты можешь это терпеть?..
- Мы узнаем, что с тобой случилось, когда ты нас впустишь. Если не впустишь, значит...
И снова стук. Раздался первый удар ногой в дверь.
- Петя! Одевайся! А то ты опоздаешь! - попробовал Владя подойти с другого конца.
- Скажи, что ты шутишь! Ты шутишь, Петя, дар - со слезами в голосе произнес Иванек.
- Петя, серьезно! - снова начал Владя.- Если ты не полетишь, я перестану с тобой разговаривать!
- И я тоже! - жалобно добавил Иван.- Еще скажут, что ты боишьсв...
- Что ты трус! - поставил точку над "и" Владя.
Петя не издал ни единого звука. Он только сжал кулаки и весь съежился на постели, словно прячась от ударов и голосов, сыпавшихся на его голову.
Не отозваться ли? Имеет ли он право протестовать? Но что сказать им?
Снова стук.
- Петя, Петя, открой!
"Когда оии наконец перестанут? Когда же они уйдут? Но что потом? Он встанет с постели, а дальше?.."
- Если ты не откроешь, я разобью дверь! - Иванек снова начал бить в дверь ногами.
- Пойдем отсюда! - послышался голос Влади.- Он не стоит того!
Иванек жалобно заплакал...
Потом раздался другой голос. Это была бабушка.
- Чего вы там бунтуете, мятежники?
- Петя заперся! - жаловался Владя.- Мы хотим, чтобы он сказал нам, полепит он на "Путнике" или нет.
- Это его дело! - резко ответила бабушка.Не обращайте на него внимания я идите одеваться, если вы хотите еще что-нибудь увидеть...
- Но раз Петя не полетит...
- Вместо него полетит другой,- безапелляционно решила бабушка.- Уже девять часов, пора идти, а то мы опоздаем.
Голоса за дверью умолкли, слышался шум удаляющихся шагов, в коридоре наступила тишина...
Только теперь Петя осознал весь ужас своего поступка. Он зарылся головой в подушку и вцепился в нее зубами. Вдруг он понял и Ольгу, и маму, и бабушку, и Владю, и Ивана: он взглянул на свой поступок их глазами, воспринял его их сердцем.
Его исследования, его открытия, проложившие ему путь к достижению заветной цели всего человечества, его теории, которые он хотел проверить на практике, непосредственно на месте, - все пропало...
На мгновение он снова воспрянул духом и вскочил с кровати. "Это невозможно, - промелькнула мысль. - Может быть, еще удастся что-нибудь поправить". Он быстро начал одеваться. Ему пришло в голову побежать к Покровскому, все откровенно рассказать ему, даже броситься перед ним на колени, но тут же он отверг этот безумный план.
Доминик Эрбан прочно и вполне справедливо занял место в числе "Девяти", и ничто его уже не вырвет оттуда. Было бы смешно и нечестно требовать снова для себя место, которое он сам уступил ему.
Петя потерял право на честное имя ученого, потеряет и любовь, останется одно презрение. Даже Владя и самый маленький братишка, Иванек, презирают его.
И снова появилась надежда: ведь у него постоянная связь с Покровским, он мог бы вызвать его, напомнить о его дружбе, заклинать его памятью своего отца, но Петя прекрасно понимает, что все это невозможно. Он услышал бы Петя заранее это знает (если бы он вообще в эту минуту дозвался Покровского) - слова отеческого утешения, может, и удовлетворения и запоздалой радости пожилого ученого, что он, Петя, все-таки опомнился, нет, Петино сердце не перенесло бы этого...
