— Черт меня дери! — в сердцах пробормотал Глеб.

— В чем проблема, Француз? — чутко отреагировал Вася. Глеб не ответил.

Олигарх Лосев меж тем принялся лично увещевать своего телохранителя. Сквозь общий гул в зале до Глеба доносились обрывки их диалога: «…не буду ждать до посинения». — «Четвертый поединок, Виталий Петрович, я не двужильный…» — «…и десять штук у тебя в кармане. Либо ты уволен и катись…» Стас мотал еще огненной своей шевелюрой, однако все менее уверенно. Похоже, аргументация босса на него подействовала.

— Хотят, чтоб он без передыха бился, — догадался Вася.

Юноша в черном кимоно ждал, сохраняя невозмутимость. Похожий на него японский господин на задержку также не досадовал и обменялся поклоном с американским сенатором, сидящим позади блистательной Виктории Бланш. Но Дмитрий Грачев, не обладая самурайской выдержкой, стал проявлять нервозность. Непрестанно поглаживая бороду, он подошел к Лосеву для прояснения ситуации. Прокаркав что-то резким голосом, олигарх вперил в Стаса горящий злобой гипнотический взгляд. Стас утвердительно тряхнул рыжими кудрями и шагнул к центру татами.

Все посторонние поспешно покинули место состязания. Арбитр объявил участников этого поединка и повторил правила на русском и английском языках. Японец и Стас поклонились друг другу.

Глеб напряженно замер.

При первых же движениях и осторожной пробе сил стало заметно, что Стас изрядно подустал. Все действия его были замедленны, тяжелы и неэкономны, отчего усталость лишь возрастала. Японец же, напротив, передвигался будто перышко, не делая ни лишнего выпада, ни бесполезного поворота. Он, можно сказать, играючи блокировал лобовые атаки Стаса и, улучив момент, в прыжке нанес ему ногой сокрушительный удар в грудь. Рыжий опрокинулся на спину, чуть полежал, приходя в себя, затем перекатился на живот и попытался встать на ноги. Но японец ударил его пяткой по лицу. Стас вновь упал.

Виталий Лосев и Митька Грач обменялись улыбками.

— Он его прикончит, — пробормотал Глеб, вскакивая со скамьи.

— Думал все бабки зацапать, — усмехнулся Вася.

— Глохни! — рявкнул на него Глеб и, расталкивая зрителей, ринулся к арене.

Стас меж тем вновь попробовал подняться. И вновь получил ногой по лицу. На татами брызнула кровь. Публика восторженно заревела. Мотнув головой, как раненый бык, Стас упрямо пытался встать. В невозмутимых глазах японца вспыхнула ярость.

Приметив движение Глеба сквозь орущую толпу, Толян с пятью грачевскими парнями преградил ему путь.

— Но-но, — ухмыльнулся Толян, — без глупостей.

Прыгнув с места, Глеб сделал сальто в воздухе и легко перелетел через их живую стенку.

Стас, пошатываясь, встал на четвереньки. Японец занес ногу для удара. Не успев опуститься на татами, Глеб еще в воздухе крикнул по-японски:

— Прекрати, Такэру!

Юноша в черном кимоно замер с поднятой ногой.

Зрители перестали орать. Наступила тишина. Американский сенатор наклонился к уху Виктории Бланш, но она неделикатно его оттолкнула.

Генерал ФСБ подманил пальцем двух аккуратных ребят в серых пиджаках и что им пошептал.

Митька Грач отдал какой-то приказ группе амбалов. На холеном его лице отразились смятение и досада.

Олигарх Лосев, злобно сверкая глазами, приложил к уху «сотовый» телефон.

Вошедший только что в зал Игнат Дока вертел по сторонам головой, ничего не понимая.

Юноша в черном кимоно опустил занесенную для удара ногу, поклонился Глебу и сказал по-японски:

— Да, сэнсей. Ваше слово — закон.

Услыхав это, японский господин, похожий лицом на юношу, не смог сдержать удивления.

— Что это значит, Такэру? — спросил он, приближаясь. Разговор шел по-японски.

— Киото, шесть лет назад, — ответил юноша. — Господин в лиловых одеждах.

— Уверен ли ты, брат?

— Могу ли я забыть, Сато-сан?

Японский господин отвесил Глебу почтительный поклон.

— Благодарю за брата, сэр, — произнес он по-английски. — Наша семья у вас в долгу.

Глеб тоже поклонился.

— Служить вашей семье — большая честь, — ответил он по-японски.

Стас тем временем пытался подняться с четверенек, но это плохо ему удавалось.

Игнат Дока отыскал среди зрителей златозубого и в недоумении спросил:

— Что тут за дела?

— Ё-мое! — ответил ошеломленный Вася.

— Объясни! — потребовал Папаня. Покосившись на него, Вася буркнул:

— По-японски нихт ферштейн, без понтов.

А юноша в черном кимоно почтительно обратился к Глебу:

— Поединок прекращен, сэнсей?

— Да, — Глеб поднял с пола Стаса, поддерживая под мышки, — я его забираю.

В ответ на его действия пять грачевских амбалов, прихватив с собой для верности еще семерых, двинули скопом к татами. Оба Толяна по кивку олигарха тоже поспешили в эту кучу малу. Парни в серых пиджаках уставились на генерала Святова, ожидая указаний.

Публика замерла в безмолвии.

Стас едва держался на ногах, и Глебу приходилось буквально тащить его на себе. Юноша в черном кимоно встал спиной к спине Глеба, готовясь отразить нападение.

— Отойди, Такэру, — подперев Стаса левым плечом, Глеб освободил правую руку, — тебя это не касается.

— Моя жизнь принадлежит вам, сэнсей.

— Высокопарный японский молокосос, — проворчал по-русски Глеб, — куда ты на хрен лезешь?

И на правильном русском языке, почти без акцента, Такэру ответил:

— Обижаешь, начальник.

— Во, б…, дает! — раздался рядом голос златозубого. Раздобыв где-то хоккейную клюшку, он занял оборонительную позицию возле японца. — Чешет по-нашему, сучок!

Глеб слегка опешил.

— Сильвестр, ты что… помогать, что ли, вздумал?

— Ну.

— А у Папани отпросился?

— Пошел он в жопу, без понтов.

Дюжина грачевских амбалов и оба лосевских Толяна неторопливо сжимали кольцо. Слишком большие ставки, очевидно, были сделаны на этот прерванный поединок.

Японский господин, старший брат Такэру, крикнул в гневе по-английски, обращаясь к Виталию Лосеву:

— Прекратите!

Взгляды русского олигарха и японца скрестились, как мечи. Виталий Петрович изобразил на лице улыбку и, откинувшись на спинку сиденья, махнул рукой. Неведомо кому, как бы в пространство.

Генерал ФСБ буквально повторил его жест. Аккуратные парни в серых пиджаках расслабились и уселись на свои места.

Амбалы Грачева с двумя Толянами застыли, как соляные столбы.

Глеб повел Стаса к выходу из зала. Впереди них, с хоккейной клюшкой в руках, осторожно двигался Вася, а сзади страховал Такэру. Так они и вышли вчетвером.

Публика, оставаясь на местах, требовала назад деньги. От неуправляемых эмоций в зале нарастал гул.

Наклонясь к точеному ушку Виктории Бланш, американский сенатор заявил.

— У нас в Неваде такие шоу делают лучше. Здесь я просто скучал.

— Мне жаль вас, Рой, — холодно отозвалась фотомодель по-английски.

А секретарь ее Жанна Блинова со вздохом по-русски произнесла!

— Увы, на любом уровне приходится терпеть мудаков.

На эту странную реплику сенатор не отреагировал, поскольку ни слова не понимал по-русски.

Глеб завел Стаса в раздевалку, где тот кое-как переоделся сам. Рыжий на глазах восстанавливал силы. Все лицо его было в кровоподтеках, покрытых подсыхающей бурой коркой. Умываться, однако, он не стал: благоразумие требовало как можно быстрее уносить ноги.

— Где твоя машина? — спросил Глеб, набрасывая ему на плечи пальто.

— Возле дома, — усмехнулся рыжий. Правая половина его лица распухла, и усмешка получилась только с левой стороны. — Я на такси приехал. Как знал.

Вошли Такэру и Вася. Японец натянул сапоги и куртку прямо на черное кимоно.

— Как дела? — обратился он к Стасу по-русски.

— Лучше всех. — Стас повесил на плечо спортивную сумку.

— Извините, — сказал Такэру.

— Вали знаешь куда! — огрызнулся рыжий. — Я не на балет сюда пришел!

Вася нетерпеливо поигрывал клюшкой.

— Кончайте базар-вокзал. Линять надо.