Лёня тряхнул светлым чубчиком.

— Ты путаешь. Министерство это называется… типа мелиорации… в общем, с оборонкой связано.

Даша протянула руку хозяйке.

— Меня зовут Даша. Всё остальное — непроверенные слухи.

— Этот Лёнька! — Анна Кирилловна бросила на сына обожающий взгляд. — Он в могилу меня сведет! Вы извините, Борис Викторович сейчас выйдет из душа. У него давление подскочило и… Минут десять — пятнадцать, ладно?

Глеб и Даша заверили ее, что нет проблем, что давление — дело святое и пятнадцать минут погоды не делают. После чего их провели в холл и усадили на угловой диван. Ожидание, вероятно, могло бы для них промелькнуть незаметно, если б за ними не устремились неугомонные Лёня с Гулей.

Глеб и Даша чинно сели рядышком, а Лёня с Гулей расположились на другой половине дивана — как раз под углом. Нахально пялясь на Дашу, Лёня обратился к своей подруге:

— А у представителя министерства, между прочим, платье покороче твоего.

Гуля пожала плечами:

— Может, у них теперь форма такая.

— При чем здесь форма? — возразил Лёня. — Ноги надо иметь.

— При чем здесь ноги? — возразила Гуля. — Я тоже могу поднять юбку вот так. Чем хуже?

Лёня выставил вперед ладонь.

— А вот этого не надо. Во-первых, ты скромная восточная девочка. А во-вторых, если ты чуть юбку поднимешь, потом инспектор еще чуть поднимет, потом опять ты… До чего мы вообще дойдем?

— До протеста, — заявила Гуля.

— Против чего?

— Против изнурительных занятий французским языком.

Лёня почесал затылок.

— Хм… То есть чтоб длина юбки в сантиметрах соответствовала длине урока в минутах?

— Да, — кивнула Гуля. — Опираясь на опыт министерства.

Глеб и Даша переглянулись.

— Надо признать, — вздохнул Глеб, — в женских юбках Лёня — специалист.

— Любит их задирать? — предположила Даша.

— Нет, умеет за них держаться.

— Это вид спорта такой?

— Скорей диагноз. Болезнь коварная: кайф от самого себя.

Даша сделала круглые глаза.

— Это опасно?

— Очень, — мрачно ответил Глеб. — Главный симптом — провалы в памяти.

Даша поёжилась, косясь на Лёню с Гулей.

— И в чем эти провалы проявляются?

— Больные забывают, что они не придурки. Из роли выйти не могут.

Гуля сверкнула черными глазами.

— В режиссерах мы не нуждаемся!

— И в услугах доктора тоже, — поддержал ее Лёня. Даша улыбнулась:

— Сердятся, лапоньки. Обидеть норовят.

— Волновать их вообще опасно, — сказал Глеб. — От мозговых усилий могут впасть в кому.

— Не почитать ли им сказку на ночь? — предложила Даша.

— Только не «Доктора Айболита», — предупредил Глеб. — Образ Бармалея производит на малышей такое впечатление, что…

— …кроме длины юбок, их ничего не интересует, — догадалась Даша.

Вскочив с дивана, Гуля покинула холл. Лёня изобразил зевок.

— Неплохо поразмялись, — пробормотал он, торопясь вслед за Гулей.

Прыснув, Глеб и Даша ударили ладонью о ладонь. И в этот момент появился долгожданный полковник ФСБ. Высокий и прямой как трость, он ступал словно по палубе корабля, который сильно покачивало. Возможно, полковник и впрямь принимал душ, но едва ли от давления.

— Вижу, вы не скучаете, — улыбнулся он. — Извините, что заставил ждать.

— Мы тут приятно проводили время, — улыбнулась в ответ Даша.

Полковник выразительно посмотрел на дверь комнаты, в которой скрылись ребята.

— Могу себе представить.

— Не перейти ли нам к делу, — предложил Глеб.

— Только после пирогов. Иначе сами понимаете…

— Жена со свету сживет? — посочувствовала Даша.

— Это вряд ли, — усомнился Глеб. — Зато, ежели начальство полюбопытствует, заходил ли учитель французского, Борис Викторович смело ответит: так точно. Чем занимались? Пироги кушали.

— И ведь это чистейшая правда, — подхватила Даша. — Кто посмеет осудить?

— Лишь злые завистники, — вздохнул Глеб, — которым язва не позволяет трескать мучное.

Полковник хохотнул.

— У Лёньки с Гулькой, что ли, научились?

Глеб кивнул:

— Есть грех.

— Всегда перенимаем дурное, — посетовала Даша. Борис Викторович заложил руки за спину и сделался еще прямее. Глаза его поблескивали.

— Ладно, если начальство спросит, так и доложу: от пирогов отказались. А пироги, между прочим, четырех видов: с индейкой, с грибами, с яблоками и с курагой.

Облизнувшись, Даша посмотрела на Глеба.

— Вообще-то я не на диете.

— Приятно слышать, Дарья Николаевна. — Полковник качнулся от полноты чувств. — Признаться, я опасался, что вы вновь приметесь меня чихвостить.

Глеба все это уже изрядно раздражало.

— Экий вы, Борис Викторович, пугливый и трепетный, — заметил он саркастично.

— Зря опасались, — успокоила полковника Даша, — я пришла к вам с миром. Где тут моют руки?

Пироги и вправду оказались превосходными, и Глеб, к собственной досаде, волей-неволей воздал им должное. За большим круглым столом, можно сказать, были представлены три поколения российских граждан: господин полковник с супругой, затем — Глеб с Дашей, и наконец, краса и гордость 9-го «Б» Лёня с Гулей, которые, кстати, вели себя тихо и приветливо — прямо золото, а не ребята.

От коньяка Глеб отказался: он был за рулем. Даша выпила с наперсток и больше не стала: вкус у коньяка был прескверным. Лёне и Гуле выпить не предложили, что вызвало с их стороны ряд язвительных замечаний. А что до Анны Кирилловны — она была занята лишь тем, что пыталась отодвинуть бутылку подальше от супруга. Полковник, однако, удержу не знал. Впрочем, держался он браво: только лоб немножко вспотел. Наконец Глеб поблагодарил от души хозяйку и демонстративно взглянул на свои часы. Полковник встал со стула.

— Пойдемте в мой кабинет, Глеб Михайлович, — пригласил он, поспешно заглотив коньяк из фужера. — А вы, Дарья Николаевна… не хотите полистать пока журналы мод?

— С удовольствием. — Даша тоже поднялась.

Тут Лёня бросил взгляд на Гулю, и та чуть заметно кивнула.

— Может, ужастик с нами посмотрите? — предложил Лёня. — Я такую кассету достал — неделю не заснете.

— Вот это по мне! — Даша хищно скрючила пальцы. — Это я обож-жаю!

И она ушла с ребятами в Лёнину комнату. Борис Викторович провел Глеба к себе в кабинет и вежливо подвинул к нему кресло.

— Я без предисловий, — сказал Глеб, усаживаясь. Однако в этот момент зазвонил телефон. Полковник взял трубку, произнес «алло» и сразу весь напрягся. Виновато взглянув на Глеба, он заговорил тщательно подобранными фразами, туманно и обтекаемо. Вероятно, звонило начальство по чертовски секретному государственному делу. Задача Бориса Викторовича была воистину не для слабаков: он должен был вести речь таким образом, чтобы у генерала не возникало вопросов и при этом Глеб не понял ни шиша. От чрезмерных усилий господину Оксфорду пришлось даже ослабить узел на галстуке. Решив проявить милосердие, Глеб встал и показал жестами, что отлучится на пару минут. Полковник благодарно прижал руку к сердцу.

Глеб вышел из кабинета и заглянул в холл. Там было пусто. Из кухни доносился звук льющейся воды и звон посуды — под этот аккомпанемент Анна Кирилловна что-то напевала вполголоса. В полумраке одной из комнат, через приоткрытую дверь, Глеб разглядел сидящих на диванчике Лёню, Гулю и Дашу. Они вперились в телеэкран, на котором, судя по жуткой музыке и нечеловеческим воплям, происходили кошмарные события. Глеб тихо вошел и встал радом с Дашей. Не отрывая взгляда от экрана, Даша стиснула его руку.

Пещера была извилистой и сумрачной, и стены ее были покрыты мерзкой слизью. Огромный монстр, злобный и необаятельный, настигал испуганную девчушку, окровавленные родители которой корчились в пузырящейся жиже. Чудище плотоядно ревело, сотрясая скалы. А у девочки не было ни сил, ни времени даже заплакать. К тому же она споткнулась и упала. И монстр, разинув пасть, навис над ней всей своей тошнотворной громадой.

Дашины пальцы впились в руку Глеба.