Вывод таков: к черту "Рационализаторскую операцию Филиппа Летурно". Играйте в бридж без меня. Выхожу из игры. Вернусь "к милым сердцу книгам", кои буду читать, растянувшись на раскладушке. А в те немногие часы, которые я провожу в служебном кабинете, восседая в подаренном тобой прекрасном кресле, обитом кожей мертворожденного теленка, милейший Нобле будет оберегать меня от вторжения непрошеных посетителей. Только вот беда - ни одна книга меня больше не интересует.
Желаю тебе объявить противнику "большой шлем".
Филипп.
ПИСЬМО IV
Филипп Летурно Натали Эмполи
(Ответ на письмо II, посланное Натали Эмполи Филиппу
Летурно до получения ею письма III.)
Клюзо, июнь 195... г.
Меня и в самом деле надули, дорогая Натали, хотя я еще как следует не понимаю, кто и с какой целью. А впрочем, наплевать мне на все. Но из моего письма, посланного третьего дня, ты, конечно, поняла, что моя "малютка коммунистка", как ты ее называешь, не даст себя сожрать.
Сейчас был у меня в кабинете инженер Таллагран, на которого возложено практическое проведение "РО" (так на фабричном жаргоне называют "Рационализаторскую операцию АПТО - Филиппа Летурно", и, по-моему, сокращенное название гораздо лучше). С того дня как я "работаю" на фабрике, он впервые удостоил меня визитом. До сих пор он выказывал мне непоколебимое презрение, как и подобает специалисту относиться к дилетанту, к избалованному бездельнику. А теперь он пришел спросить мое мнение относительно разработанного им проекта осуществления моего "смелого и замечательного плана" и т.д. Я хоть и не заглядывал в проект, принялся расхваливать "замечательную исполнительность и практический ум" Таллаграна и т.д. Теперь он держится тихоньким пай-мальчиком - вероятно, на него подействовали рассказы Нобле и сочетание моего имени с пресловутой "Рационализаторской операцией", "РО", и он вообразил, будто я пользуюсь известным влиянием в недоступной для него сфере, где решаются судьбы АПТО. Вот комедия!
Как не похожа на него Пьеретта Амабль! В прошлый раз, когда она меня распекала, я все смотрел на нее, и мне на ум приходила мысль, что она как отточенная шпага, как стальной клинок. По-моему, это самое верное сравнение. Некоторые люди созданы иначе, чем обыкновенные смертные, они на всем прочерчивают след, а сами неуязвимы. Я не слушал ее наставлений, а думал только о том, что она гордая. Первый раз в жизни встречаю гордую женщину. В тринадцать лет я записал в своем дневнике афоризм Шелли: "Из всех свойств человеческой души меня больше всего пленяет гордость".
И я все гадаю - почему она в то утро улыбнулась мне "почти нежной" улыбкой. В сущности, я сегодня весь поглощен этой загадкой и даже читать не могу.
Как славно раньше писали в конце письма: "Обнимаю тебя от всего сердца, дорогая сестра". Сегодня я полон нежности и тоже хочу кончить свое послание этими словами.
Обнимаю тебя от всего сердца, дорогая сестра.
Филипп.
P.S. ...и желаю тебе мира душевного.
ПИСЬМО V
Натали Эмполи Филиппу Летурно
Сен-Тропез, июнь 195... г.
Милый братик! Счастливец, ты познаешь чистые волнения сердца! А я тут умираю от скуки и наверняка умру очень скоро. Ненавижу Сен-Тропез. Как погляжу на лоснящиеся от орехового масла тела первых "курортниц", (здесь так говорят); меня тошнит. Еще тошнит от запаха анисовки. Весь город пахнет анисовой водкой, как Париж по воскресеньям пахнет коньяком. Франция когда-нибудь преставится от чрезмерного употребления анисовой. Я к тому времени уже буду лежать в могиле, опившись виски. Так и кончится старая цивилизация, давшая миру Версальский дворец, АПТО и Пьеретту Амабль.
Надеюсь, твой роман идет успешно. Почему бы вам с Пьереттой не приехать ко мне провести свой отпуск? Я бы сняла виллу в каком-нибудь уединенном уголке, куда не доходит запах орехового масла и анисовой водки, а Бернарда была бы нашей домоправительницей. Она полна бешеной злобы оттого, что ей все не удается вырвать у меня подпись и заслужить тем самым вечную признательность твоей матушки. А мне весело - не получат они подписи!
Дозволь коснуться тихим поцелуем твоей груди, где вдруг забилось сердце.
Натали.
ПИСЬМО VI
Филипп Летурно Натали Эмполи
Клюзо, июнь 195... г.
Я, может быть, и приеду к тебе в Сен-Тропез, но - увы! - один. В прошлый раз я ведь тебе писал, как я целых двое суток восхищался гордостью Пьеретты Амабль. Ты же, по своему обыкновению, все свела к постельным делам. Ничего этого и в помине нет, никогда об этом и речи не было.
К тому же у нее есть любовник. Он итальянец, работал землекопом на железной дороге, был уволен, а теперь развозит молоко. Ты его знаешь и как будто даже пыталась соблазнить его. Помнишь, тот высокий, черноволосый и смуглый парень, который подрался на балу в Клюзо? Его прозвище Красавчик. Они только что зажили "по-семейному" (как мне сообщил Нобле); весь рабочий люд в Клюзо только об этом и говорит, так как она, кажется, отличалась до сих пор самой суровой добродетелью. Секретарша дирекции (прыщавая пигалица) сказала: "Стоило Пьеретте столько лег разыгрывать недотрогу, чтобы теперь спутаться с макаронщиком".
А я, думается мне, угадываю причины такого союза и вижу, что идут они вовсе не "от сердца". Итальянец Пьеретты слывет передовым коммунистом; в прошлом году он взбунтовал всех землекопов на своем участке, образовал из этих итальянцев и арабов нечто вроде ополчения. И говорят, до сих пор руководит ими. Пьеретта Амабль - фанатичка, как и все коммунисты. Она ни за что не согласится "деклассироваться", сойдясь с таким человеком, как я, если б я даже возымел такие намерения. Она, несомненно, сочла за благо вступить "через посредство" Красавчика в союз со всеми народами колониальных и полуколониальных стран, говоря языком коммунистов.
В воскресенье утром я встретил их на главной улице Клюзо. Он нес ее сумку с провизией, на нем был, как видно, лучший его костюм и розовая рубашка (итальянский вкус!). Словом, принарядился ради праздника. А она все равно была гордая, как всегда, и в черном своем заштопанном платьице казалась удивительно породистой, и держится она так, как не умеют держаться наши с тобой знакомые. Наверно, вот с таким же гордым спокойствием выступала Элеонора Аквитанская рука об руку с Генрихом Английским, грубым саксом, за которого она вышла замуж из государственных соображений, радея о своем королевстве. Ведь теперь только коммунисты способны поставить политические интересы выше голоса сердца и даже тела.
