- Ах да, - рассеянно бросила Эмили. - Мой свекор всегда относился к вам с большим уважением.
С тех пор как Эмили оттягала у старика Летурно его фабрику в Клюзо, она говорила о нем не иначе как в прошедшем времени. И она тут же забыла о Нобле.
Эмили Прива-Любас, Летурно в первом браке, Эмполи во втором браке, было пятьдесят три года, но время не наложило на нее следов, так же как и на Валерио Эмполи. Ей можно было дать и тридцать лет и все пятьдесят три года или любые другие годы между тридцатью и пятьюдесятью тремя, а иногда и больше; лицо ее, уход за которым был поручен лучшим специалистам обоих полушарий, было как бы вне возраста. Эмили и смолоду была плоскогрудой. Сейчас это была маленькая, хрупкая, великолепно одетая женщина. Филипп часто спрашивал себя, что могло привлекать к ней мужские сердца. Лично он считал ее слишком черствой.
- Филипп возражает против реорганизации фабрики в Клюзо, - сказал Эмполи.
- Филипп? - удивилась Эмили. Она живо повернулась к сыну. - Что это с тобой случилось?
- Мы с Нобле подготовили контрпроект, гораздо более выгодный.
- Чудесно, хотя, к сожалению, ты на этот раз опоздал, - сказала мать. Но я советую тебе показать свой проект Нортмеру. Я попрошу его обсудить проект с тобой. Это будет тебе очень полезно для твоей дальнейшей карьеры.
- Я не согласен с тобой, - сказал Валерио Эмполи.
Расхаживая взад и вперед по столовой, он подошел к восточному окну и зашагал обратно.
- Я не согласен с тобой, - повторил он, приблизившись к жене. Соображения Филиппа против теперешнего проекта показались мне довольно интересными.
- Поздно, - отрезала Эмили.
- Административный совет еще не высказался окончательно, - заметил Эмполи, опять поравнявшись с женой.
- Негласно решение уже принято, - сказала она.
Эмполи дошел до западного окна и повернул обратно. Повернулась в кресле и жена, взгляд которой неотступно следовал за ним.
- Господин Нобле, - произнес Валерио Эмполи, вновь приблизившись к ней, - господин Нобле прекрасно изучил вопрос и, насколько я могу судить, во многом поддерживает позицию Филиппа.
Нобле решил, что наступила подходящая минута оправдать свое вмешательство.
- Профсоюз "Форс увриер"... - начал было он.
Эмили презрительно пожала плечами, и он умолк. Валерио Эмполи остановился у стола, взял из вазы апельсин и направился к восточному окну. Эмили повернулась к сыну.
- Я очень рада, мой мальчик, что ты так близко принимаешь к сердцу дела, с которыми тебе как стажеру приходится сейчас сталкиваться. Но, сидя в своем кабинете в Клюзо, ты просто не можешь понять, какие задачи возникают перед администрацией такого крупного предприятия, как АПТО.
- А что мы будем делать с нашими безработными? - воскликнул Филипп.
Эмподи снова приблизился к жене. Он улыбался. Она заметила эту улыбку и испытующе поглядела на обоих мужчин: сначала на мужа, а затем на сына.
- Нет, нет, - сказал Эмполи. - Мы с Филиппом не в заговоре. Он только что приехал.
- Бросьте, пожалуйста, кружить около нас, как лев в клетке, раздраженно проговорила Эмили. - Вы мне действуете на нервы.
Эмполи молча зашагал дальше.
- Не понимаю, - воскликнул Филипп. - Не понимаю, куда вы оба клоните?
- Рано или поздно поймешь, - бросил на ходу Эмполи.
- Надеюсь, никогда не пойму, - свирепо возразил Филипп. - Меня одно только интересует: что будет с нашими безработными в Клюзо.
- Неужели ты воображаешь, что мы об этом не подумали? - спросила Эмили. - Но у нас нет выбора. Акционеры АПТО не намерены терпеть такого положения, когда прибыли идут целиком на покрытие убытков наших предприятий во Франции. Или мы проведем реорганизацию и будем иметь при этом пятьдесят процентов безработных... Или же мы вообще закроем фабрику, и тогда безработных будет уже сто процентов. Ну, что ты выберешь?
Филипп обратил молящий о поддержке взгляд к отчиму, но тот продолжал свою прогулку, очищая апельсин и чуть заметно улыбаясь. Эмполи промолчал.
- Но проект Нобле, по моему мнению, позволяет... - возразил Филипп.
- Ни о каких проектах не может быть больше и речи, - с досадой возразила Эмили. - Американские акционеры потеряли всякое терпение. Мне удалось отстоять наши интересы in extremis [в последнюю минуту (лат.)].
- Понятно, - процедил сквозь зубы Филипп.
В комнату бесшумно вошла Натали. Она услышала конец разговора последнюю фразу мачехи и "понятно" Филиппа. Она лукаво улыбнулась отцу и вдруг заметила начальника личного стола фабрики в Клюзо, того самого старичка, который был на балу.
- Добрый день, Нобле! - бросила она гостю.
- Добрый день, мадемуазель, - ответил Нобле.
Эмили подозрительно оглянулась в их сторону.
- Значит, вы знакомы?
- Конечно, мы танцевали на коммунистическом балу в Клюзо.
- Надо вам объяснить... - начал было Нобле.
- Я вижу, что я весьма кстати вернулась во Францию, уже давно пора навести порядок в доме, - сказала Эмили, пристально глядя на мужа.
- Нам вас, как всегда, очень недоставало, - заметил Эмполи.
Натали была в халате, короткие волосы беспорядочно падали ей на лоб, она позабыла стереть перед сном губную помаду, краска за ночь размазалась и сейчас забавно изменяла ее лицо.
- Тебе не мешало бы хоть причесаться, прежде чем выходить к столу, заметила ей мачеха.
- После пьянки мне больно даже прикоснуться к волосам...
Натали упала в плетеное кресло, стоявшее у стола.
Нобле поднялся и пошел вслед за Эмполи к восточному окну.
- Прошу прощения... - начал он.
- Да за что же... - почти ласково улыбнулся Валерио Эмполи.
- Вы представить себе не можете, мамочка, - сказала Натали, - сколько я сегодня ночью выпила.
- В каждой семье свои неприятности, - пояснил Эмполи, обращаясь к Нобле.
- Разрешите мне... - произнес Нобле.
- Я с огромным интересом выслушал ваши объяснения, - сказал Эмполи. От души благодарен вам. Вы просветили меня насчет таких вещей, о которых я даже не подозревал. По основному же вопросу, по которому вы приехали сюда, я полагаю, более разумным для вас будет обратиться непосредственно к господину Нортмеру.
- Надеюсь, - с трудом выдавил из себя Нобле, - что я могу уйти не попрощавшись, как говорится - по-английски.
