Войдя в клуб, Отфорд оставил шляпу в гардеробе и прошелся по просторным апартаментам, как бы ища кого-то. Вокруг, словно в церкви, слышалось журчанье приглушенных разговоров. Ковер поглощал звук его шагов. Он увильнул от бара - там сидело не менее трех печально прославленных зануд, высматривавших жертву, как проститутки в кабачке. Отфорд заметил Леопарда Бейтли, одиноко сидевшего в читальне и разглядывавшего журнал, посвященный скачкам. Леопард - генерал-майор действительной службы - был неплохим малым. Он обладал лихорадочным воображением военного и достаточным частным состоянием, чтобы позволить себе высказывать из ряда вон выходящие мысли и сделать из службы хобби. Своим весьма грозным прозвищем Бейтли был обязан не столько выдающимся проявлениям отваги, сколько кожному заболеванию, которым страдал с юных лет.
- Добрый вечер, сэр.
Леопард поднял взгляд и улыбнулся.
- Не часто мы имеем удовольствие видеть вас здесь, Отфорд.
- Можно посидеть с вами?
- Сделайте милость. Я всего лишь убиваю время, но вижу, мне плохо это удается.
Потягивая виски с содовой, Отфорд спросил Леопарда, знавал ли тот когда-нибудь бригадного генерала Олбэна.
- Элэрик Олбэн? - нахмурился Леопард. - Да. Неприятная вышла история. Хотя он сам все время напрашивался. Иначе и кончиться не могло.
- Он был плохой солдат?
- О нет, напротив, чересчур хороший. А чересчур - это всегда слишком много, чтобы хорошо кончиться, если вы меня понимаете. То, что случилось с ним, едва не случилось и со мной, причем не раз. И потом, я не знаю, действительно ли он чрезмерно пил, мы не настолько хорошо были знакомы, но он вечно казался пьяным. Когда ни встретишь его - язык заплетается, глаза мутные, буянил, как черт. Я думаю, у него была аллергия на глупость, но если у вас аллергия на глупость, да еще в армии, вы запьете и обязательно сорветесь в самый неподходящий момент, а в конце концов обнаружите, что стали озлобившимся брюзгливым штатским.
- Думаете, это случится и с вами?
- О господи, конечно же нет. У меня глупость не вызывает аллергии, она забавляет меня. Я-то, пожалуй, дослужусь до фельдмаршала.
После небольшой паузы Отфорд спросил Леопарда:
- Вы случайно не читали книгу Гриббелла?
- Книгу Гриббелла, говорите? Вот уж не думал, что этот тип умеет писать.
- Кто-то, наверно, написал за него.
- Нет, у меня есть более интересные занятия, чем пускаться в странствия ради открытия абсолютно посредственного ума.
Экземпляр "Таймс", развернутый напротив Отфорда и Леопарда, опустился, и собеседников смерил взгляд, примечательный отсутствием всякого выражения.
- Мы как раз обсуждали вашу книгу, сэр, - запинаясь, произнес Отфорд.
- Мою книгу? Да она вышла два дня назад.
- Но я почти всю ее уже прочел, - сказал Отфорд.
- Захватывающая книга, не так ли! - Гриббелл не спрашивал, Гриббелл утверждал.
- Я не читал ее, - заявил не без раздражения Леопард.
- Что вы?..
- Я ее не читал.
- Думаю, она вам понравится, Бейтли, очень уж хорошо читается.
Закусив губу, Отфорд ринулся в атаку:
- Описание переправы через реку Риццио представляет итальянскую кампанию в совершенно новом свете.
На лице Гриббелла появилось почти добродушное, даже благодарное выражение. Он отложил свою газету.
- Вы военный, сэр? - спросил он.
- Я историк.
- Военный историк?
- Да. Мое имя - Джон Отфорд.
Гриббелл пропустил слова Отфорда мимо ушей. Казалось, он слышал лишь то, что хотел услышать, и, пока Джон представлялся, генерал уже обдумывал следующую фразу.
- Знаете, - начал он, - некоторые из вас, историков, чертовски несправедливо обошлись кое с кем из нас, бедолаг, которые и вынесли на своих плечах настоящие сражения.
- Но разве не правда, что некоторые из вас, военных, чертовски несправедливо обошлись друг с другом? Прочитав все, что написали Айк*, Кровь и Кишки**, и Монти, и Омар Брэдли, я удивился, как мы вообще выиграли войну.
* Айк - прозвище американского генерала Эйзенхауэра (18901969), командовавшего экспедиционными силами союзников в Западной Европе; впоследствии главнокомандующий силами НАТО (1950-1952), президент США (1953-1961). ** Кровь и Кишки - прозвище американского генерала Паттона, отличавшегося крайней невыдержанностью характера; командовал соединениями во время кампаний в Северной Африке и Западной Европе.
Гриббелл пропустил мимо ушей и это.
- Никто ведь так и не понял, - продолжал он, - что, не форсируй я тогда под рождество Риццио, сидеть бы нам в Италии по сей день. - Он улыбнулся тусклой улыбкой и, казалось, готовился принимать поздравления.
- Но что было бы, перейди вы в наступление, когда хотел Марк Кларк?
Гриббелл расценил этот вопрос как проявление наглости.
- Любезный юный сэр, - сказал он на удивление злобно, согласись я с этим планом, я бессмысленно потерял бы две тысячи человек.
- А если бы вы поддержали атаку бригадира Олбэна?
Гриббелл вскочил, словно ему дали пощечину.
- Я пришел сюда не для того, чтобы подвергаться оскорблениям, - произнес он чопорно. - Могу я узнать, вы член нашего клуба или находитесь здесь как гость?
- Я - член клуба, - спокойно ответил Джон.
- Весьма сожалею слышать это.
И Гриббелл величаво удалился.
- Выдали ему на все сто, - пробормотал Леопард. Но тут Гриббелл неожиданно вернулся к ним.
- Есть определенные вещи, которых не вставишь в книгу во избежание иска за клевету, - сказал он более разумным тоном. И я не мог упомянуть об одном обстоятельстве, связанном с атакой Олбэна. Он был пьян. И возглавлял атаку, одетый в пижаму.
Отфорд вел машину, находясь под сильнейшим впечатлением от случившегося. И ему лишь ценою больших усилий удавалось следить за сигналами светофоров. Почему упоминание имени Олбэна вызвало столь несоразмерный гнев у генерала Гриббелла? И зачем было генералу так впечатляюще, пусть и банально, обставлять свой уход лишь затем, чтобы тут же испортить эффект, вернувшись с довольнотаки рациональным объяснением поведения Олбэна? Какое странное значение придал генерал всему эпизоду неумеренным проявлением гнева и непрошеным объяснением его!
Поставив машину на стоянку, Отфорд хотел было выключить фары, но ему показалось, что рядом с изгородью, метрах в трех от него, стоит какая-то женщина. После минутного колебания Отфорд все-таки выключил фары, вышел из машины и запер дверь. Он подождал немного. Ему послышался скрип каблука по гравию, и снова все смолкло.
