Нет ничего противоречивее, парадоксальнее человека, увлекшегося деятельностью. Мы просто привыкли к "человеку", и нас не поражают, как курьезы, удивительные извращения, к каким он приходит.

Насилия во имя свободы. Насилия во имя любви. Проповедь христианства с мечом в руке. Костры инквизиции во славу Бога милосердия. Насилия над свободой мысли и слова со стороны служителей религии. -- Все это воплощенные абсурды, на какие способен только человек, благодаря странной двойственности своей души.

* * *

Правильное понимание морали в значительной степени может предохранить нас от подобных извращений мысли. В нашей жизни вообще очень мало морали. Европейская культура пошла путем интеллектуального развития. Интеллект изобретал и устраивал, не думая о моральном значении своей деятельности. Поэтому и получилось такое положение, что венцом европейской культуры как будто являются дредноуты.

Многие думают так, и многие в силу этого отрицательно относятся ко всей культуре. Но это тоже неправильно. Кроме дредноутов европейская мысль создала очень много нужного и ценного, облегчающего жизнь. Выработка принципов свободы и права, хотя номинальное -- уничтожение рабства; во многих областях победа над враждебной человеку природой; средства распространения мысли, печать; чудеса современной медицины и хирургия -- все это, несомненно, реальные завоевания. И с ними нельзя не считаться. Но в них нет морали. Европейский культурный человек одинаково легко изобретает пулемет и новый хирургический аппарат. Европейская культура начиналась от жизни дикаря, как будто взяв эту жизнь за образец и начав развивать все ее стороны, совершенно не думая об их моральном значении. Дикарь разбивал своему врагу голову простой дубиной. У нас для этого изобретены очень сложные приспособления, дающие возможность сразу разбивать целые сотни голов. -- Поэтому и получается такая вещь, что одновременно с изобретением аэроплана появляются известия о призах за "метание бомб с аэроплана". Введение морали в нашу жизнь сделало бы ее менее парадоксальной, менее противоречивой, более логической и, главное, -- более цивилизованной. Потому что теперь нашу знаменитую цивилизацию очень сильно компрометируют дредноуты, смертная казнь при помощи электричества, усовершенствованные одиночные тюрьмы, где заключенный обязательно сходит с ума через пять лет, и прочие прелести культуры.

* * *

Мораль нам необходима. Без нее мы чересчур легко забываем, что слово все-таки имеет некоторое отношение к делу. Мы очень многим интересуемся, очень во многое входим, но почему-то совершенно не замечаем несоответствия между нашей духовной жизнью и нашей жизнью на земле. У нас образуются две жизни. В одной мы необыкновенно строги к себе, анализируем тщательно всякую идею, прежде чем высказаться о ней, -- в другой мы, наоборот, чрезвычайно легко допускаем всякие компромиссы, чрезвычайно легко не замечаем того, чего не хотим замечать. И мы примиряемся с этим разделением. Мы как будто даже не находим нужным проводить реально в жизни наши высшие идеи, почти возводим в принцип несмешение "реального" с "духовным". В результате этого получаются все безобразия современной жизни -- вся бесконечная фальсификация нашей жизни -- фальсификация печати, искусства, театра, науки, политики, -фальсификация, в которой мы задыхаемся, как в вонючем болоте, но которую мы сами же создаем, потому что мы же, и никто другой являемся слугами и данниками этой фальсификации. У нас нет сознания необходимости проводить наши идеи в жизнь, проводить их в нашей ежедневной деятельности, и мы допускаем возможность, чтобы эта деятельность шла в разрез с нашими духовными исканиями по одному из выработавшихся шаблонов, вред которых мы сознаем, но за которые каждый из нас в отдельности не считает себя ответственным, потому что не он сам их создал. У нас нет чувства личной ответственности, нет смелости, и нет даже сознания их необходимости.

Мораль нам необходима. Но в то лее время мы должны помнить, что нет ничего опаснее морализма, пошедшего по неправильному пути. Нигде увлечение деятельностью не дает таких печальных плодов, как в области морали. Увлекаясь своей нравственностью и нравственной проповедью, человек забывает цель нравственного совершенствования, забывает, что цель в познании. Он начинает видеть цель в самой нравственности. Тогда происходит априорное разделение эмоций на хорошие и нехорошие, "нравственные" и "безнравственные". Вместе с тем окончательно теряется правильное понимание цели и значения эмоций. Человек увлекается своей "хорошестью". Ему хочется, чтобы все другие были такими же "хорошими", как он, или как далекий, поставленный им самому себе идеал. Является своего рода моральный эстетизм -- наслаждение моралью ради морали; или моральный спорт -- упражнение в морали ради морали. Это останавливает всякую мысль. Человек начинает всего бояться. Во всем, во всех проявлениях жизни, ему начинает чудиться что-то "безнравственное", могущее низвести его или других с той высоты, на которую они поднялись или могут подняться. У него развивается необыкновенное подозрительное отношение к чужой нравственности. В пылу прозелитизма, желая распространять свои нравственные взгляды, он начинает уже определенно враждебно относиться ко всему, несогласному с его нравственностью. Это уже все "черное" в его глазах. Начав с полной свободы, он очень легко, несколькими компромиссами, убеждает себя в необходимости бороться со свободой. Он уже начинает допускать известную цензуру мысли. Свободное выражение мнений, противоположных его собственным, кажется ему уже почти недопустимым... Все это может делаться из самой искренней любви к людям. Но конец этого нам хорошо известен.

Нет тирании ожесточеннее тирании морали. Все приносится ей в жертву. И, конечно, нет ничего более ослепляющего, чем такая тирания, чем такая "мораль".

И тем не менее человечеству нужна мораль. Оно ее страстно ищет и, может быть, найдет.

* * *

Организованными формами интеллектуального познания являются: наука, основанная на наблюдении, исчислении и опыте, и философия, основанная на умозрительном методе рассуждений и умозаключений.

Организованными формами эмоционального познания являются: религия и искусство. Религиозные вероучения, принимая характер "культов", целиком основываются на эмоциональной природе человека. Величественные храмы, пышная одежда жрецов и священников, торжественные богослужения, процессии, жертвоприношения, пение, музыка -- все это имеет целью известным образом эмоционально настроить человека, вызвать в нем известные определенные чувства. Ту же самую цель преследуют религиозные мифы, легенды, жизнеописания, пророчества, апокалипсисы -- они все действуют на воображение, на чувство.

Цель этого -- дать человеку Бога, дать ему мораль, то есть дать известное познание тайной стороны мира. Религия может уклоняться от своей цели, может служить земным интересам и целям. Но начало ее лежит в искании правды и Бога.

Искусство служит красоте, то есть своеобразному эмоциональному познанию. Искусство находит во всем эту красоту и заставляет человека чувствовать ее и таким образом познавать. Искусство есть могучее средство познания ноуменального мира, -- глубины тайн, одна поразительнее другой, открываются взору человека, когда он держит в руках этот магический ключ.

Но стоит ему только подумать, что эта тайна не для познания, а для наслаждения, и все чары рушатся. Как только вместо искания новой красоты в искусстве начинается наслаждение найденной, так происходит остановка, и искусство превращается в ненужный эстетизм, окружающий человека стеной, которая мешает ему смотреть дальше.

Искание красоты -- цель искусства, так же как искание Бога и правды -цель религии. И точно так же, как искусство, религия останавливается, когда она перестает искать Бога и правду и думает, что нашла. Эта идея выражена в Евангелии:

Ищите Царствия Божия и правды его...

* * *

Наука, философия, религия, искусство -- формы познания. Метод науки -опыт; метод философии -- умозрение; метод религии и искусства -- моральное или эстетическое эмоциональное внушение. Но и наука, и философия, и религия, и искусство -- только тогда начинают действительно служить истинному познанию, когда в них начинает проявляться интуиция. В сущности, можно сказать, и, может быть, это будет самое верное, что цель их заключается совсем не в том, чтобы дать людям известные знания, а в том, чтобы поднять человека на такую высоту мышления и чувствования, чтобы у него самого явилась интуиция.