- Да какую еще приятную компаньонку себе раздобыл!., ах ты боже мой... Не ожидал!.. Где такую бабочку, Семен Иваныч?..
Прасковья тотчас же исчезла из комнаты, шаркая по полу босыми ногами. Хрипушин засмеялся ей вслед.
- Ну, садись!
- Ох, да уж, видно, придется у вас, Семен Иваныч, отдохнуть...
Хрипушин сел напротив хозяина и, отирая мокрые от дождя усы, лукаво посматривал на него.
- Ты чего таращишься-то? - спросил игриво хозяин.
- Будто не знаете?.. Про энтих-то? про томилинских-то?
ничего слухов нет?..
Хрипушин кивнул головой в сторону и подмигнул.
- Про каких? - словно ничего не понимая, переспросил Толоконников. Про кого?.. Какие?..
- А воз капусты-то?.. "Неизвестно кто"?..
- О-о-о! вон куда!.. Будет тебе! Водочки не хочешь ли?
- Нет-с, позвольте! водочки само собой, а это дело своим чередом!.. Еще не все-с!
- Будет, будет! Оставь! Эко разговор нашел!
- Нет-с, позвольте! Приказано благодарить-с, то есть вот как: от души! Даже и слов нет!
Хозяин как бы нехотя попробовал было еще раз остановить гостя, но тот не слушал его и продолжал:
- Такого, говорят, благодетеля от роду рождения нашего не видывали! И дай ему, господи, на много лет, чтобы, то есть, в лучшем виде... Ей-ей... Это, Семен Иваныч, зачтется, поверьте!.. А вь! что думаете? Да вы сыщите теперь на всем белом свете одного человека, чтобы он, к примеру, по-вашему поступил? Нет-с, бог видит!
Долго говорил Хрипушин в том же хвалительном роде.
Хозяин таял от слов его и совсем было забыл о водке, если бы гость, у которого наконец пересохло горло от длинных монологов, сам не свернул разговор на этот предмет. После выпивки беседа пошла ровнее; Хрипушин доказывал хозяину преимущество брачной жизни, на что тот возражал:
- Жениться! Жениться можно, да что проку-то!.. Поди-ка женись, завоешь!
Хрипушин опровергал это мнение и затевал новый разговор: принимался восхвалять Олимпиаду Артамоновну, негодуя против слухов, разгуливающих о ней по "растеряевщине", и доказывал, что при своем высоком образовании девица эта могла бы быть примерною супругой. Семен Иваныч опять возражал на это, что "жениться можно, да что проку-то? подика женись". Вообще разговоры Хрипушина по части законного брака оказались бесплодными; Хрипушин понял, что нельзя слишком сильно налегать на хозяина с такими предложениями и решился действовать исподволь. С этой целью он пригласил Толоконникова, именем Авдотьи Карповны, на пирог в воскресенье, на что Семен Иванович сказал: "подумаю".
В самом деле, намерения Семена Ивановича были далеки от законного брака. В Претерпеевых он чуял таких людей, которые будут поклоняться ему и носить его на руках и "так", без женитьбы, единственно ради его к ним внимания и кой-каких съестных подачек. Все это подтверждается и дальнейшим ходом событий, которые следовали в таком порядке: благодаря содействию Хрипушина Толоконников присутствовал на пироге у Авдотьи Карповны; Иван Алексеич выручал в этот день всех, ел он за семерых и не забывал при этом потешать публику разными анекдотами. Претерпеевы, пристально смотревшие на Семена Иваныча, не нашли в нем ничего необыкновенного, но, вместе с тем, решительно не могли объяснить себе его угрюмости и молчаливости, которая, нужно заметить, охватывала моего героя всякий раз, как только он попадал в незнакомое общество.
После этого пиршества Претерпеевы и благодетель не видались в течение недели. Бедная напуганная Авдотья Карповна полагала, что бесценный Семен Иванович забыл их, обидевшись тем, что за все благодеяния его поблагодарили неудавшимся пирогом с его же капустой. Но подозрения эти оказались ложными. В следующее воскресенье, часу в шестом вечера, когда Олимпиада Артамоновна в задумчивости сидела у окна, на тротуаре показалась фигура Толоконникова. Семен Иванович был в новом сюртуке, который старался спрятать под своим рваным пальто. Увидев благодетеля, Олимпиада Артамоновна издала пронзительный крик, и тотчас же вся семья Претерпеевых столпилась у окна и раскланивалась с Семеном Ивановичем.
- Доброго здоровья! - говорил Толоконников, неуклюже приподнимая свой картуз.
- Здравствуйте, Семен Иваныч, заходите!
- Что ж заходить-то... как поживаете?..
- Как мы поживаем? Известно как!..
- Семен Иваныч! нынче фейерверк в саду! - совершенно неожиданно и необыкновенно быстро проговорила одна из претерпеевских барышень.
- А господь с ним!..
- И правду!
Всем желательно было пойти в сад и посмотреть фейерверк, но в то же время все почему-то "боялись" посторонней публики.
- Эка невидаль! - продолжал Семен Иваныч. - Да опять и отсюда увидим, ежели на то пошло, место высокое, гора, далеко видно...
Все немедленно согласились с этим.
- А в случае ежели пройтись угодно, так и это можно...
Мало ли где? И без толкотни.
Претерпеевские барышни тотчас же оделись и вышли. Семен Иваныч повел их на кладбище; здесь уже в самом деле не было ни единой живой души, только какие-то бабы, заливаясь слезами, хоронили ребенка. Семен Иваныч направился с дамами прямо к этой могиле и, сняв шапку, достоял погребение. Затем прогулка продолжалась в грустном молчании; все были неприятно настроены похоронами. Семен Иваныч вздыхал, говорил о смерти, о загробной жизни.
- Семен Иваныч! вон ракету пустили!
- Ну что же, господь с ней! О-ох, господи боже мой, подумаешь о смерти-то иной раз...
Все вздыхали; вдали, за кладбищенским валом, семинаристы играли в лапту; по шоссе мчались почтовые, весело заливаясь колокольчиками; издали доносились звуки музыки, и из облака пыли, затопившей город, по временам вылетали ракеты.
- Семен Иваныч! вон еще!..
- Господь с ней! - повторил Семен Иваныч.
А Авдотья Карповна прибавила:
- А вот и Артамона Ильича могилка!..
Это известие уничтожило всякую возможность получить хоть какое-нибудь удовольствие от прогулки. Всеми овладели уныние и скорбь. Претерпеевы воротились домой с растерзанными сердцами.
Такие посещения Семен Иваныч начал делать все чаще и чаще. Иногда он приносил какое-нибудь угощение: фунт каленых орехов, десяток яблок. Наконец уважение, выказываемое ему Претерпеевыми, до такой степени разлакомило его, что он уже не мог пробыть минуты, не испытывая приятности этого уважения и раболепства. Семен Иваныч решил нанять квартиру у Претерпеевых и таким образом покинуть Растеряеву улицу для Томилинской. Ради этого он тотчас же поругался с хозяином, так как переменить квартиру, не поругавшись с хозяином, казалось ему делом невозможным, и принялся перевозить вещи.
В один день вслед за возами, въезжавшими на двор Претерпеевых, шел Хрипушин; он осторожно держал одной рукой маятник, в другой придерживал полы своей шинели, по причине непроходимой грязи, и прожевывал какую-то закуску, которая сильно раздула ему щеку.
Вечером, когда в новой квартире Толоконникова было все прибрано и хозяин с удовольствием поглядывал на свое добро, Хрипушин сладким голосом проговорил:
- Вот бы, Семен Иванович, жениться вам? Ей-богу!
Но Семен Иванович отделался своей обычной фразой, сложившейся в его голове по поводу этого предмета. Таким образом, Толоконников, или "благодетель", поселился в самом центре покоренной его благодеяниями области и продолжал доканчивать это покорение, чего требовало его жадное самолюбие.
Сначала, с непривычки на новом месте, Семен Иванович поступал с хозяевами чрезвычайно предупредительно и вежливо.
- Не нужно ли вам, Авдотья Карповна, сахару?
- Нет, нет, и так много! Покорнейше благодарим!
- Отчего же? Берите, когда есть... Да вам шкатулки не надо ли?
- Что это вы, Семен Иванович! Ей-богу, вы нас совсем конфузите... Мы и слов не найдем благодарить вас.
- Эва что! - добродушно заключал Семен Иванович, и шкатулка оставалась у Претерпеевых. Точно таким ласковым манером были снабжены Претерпеевы всем необходимым в хозяйстве; в их комнатах появились разные вещи Семена Ивановича: столы, стулья, диваны. Толоконников был ужасно рад, не сомневаясь, что власть его возрастает; но Претерпеевых задавили эти благодеяния.
