Василинка со всем соглашается, только ноги у нее точно не свои, хотя она и дома репетирует, хлопает в ладоши, приговаривая: "раз, два, три; раз, два, три". И кружится возле стола.

К спектаклю готовятся долго. Все в школе знают, что Катя Высоцкая будет снегурочкой, а Маня Иванова поет песню Леля. На них бросают любопытные взгляды мальчики. Только на Василинку все ноль внимания. Она понимает, что роль у нее небольшая, немая, как в кинематографе. Но учительница сказала, что успех спектакля будет зависеть от каждого из них. Значит, и от Василинки тоже. На спектакль приглашены родители - самые строгие и требовательные судьи.

Подготовка идет полным ходом. Мама накрахмалила белую юбочку из марли, аккуратно заштопала белые носочки, проносившиеся на больших пальцах. Василинка волнуется, но виду не подает. Мама успокаивает:

- Ничего, ничего, дочушка, сцена большая, никто твоих заплаток не заметит.

Василинка идет на последнюю, как сказала учительница, генеральную репетицию. Через два дня - спектакль! И она - "снежиночка"!

ПИРОГ НА ИМЕНИНЫ

- Дети, а завтра у нашей Василинки день рождения! - сказала мама.

- Ура! - закричал Митька. - У нас будет праздник!

Мама вздохнула и молча покивала головой. А Митька прижал к груди локти и, приговаривая: "Чух, чух, чух", устремился вокруг стола: начал играть в паровоз.

Мама всегда справляла каждому из них день рождения. Но то было раньше. А нынче? Вчера едва достоялась в длинной очереди, пока получила пять фунтов темно-серой, как земля, муки из льняного семени. Обрадованная Василинка прыгала на одной ноге и хлопала в ладоши: будет из чего пирог испечь!

- Мама, а гостей приглашать будем? - спросил Митька.

- Будем, сынок, будем. Пускай Василинка приведет своих друзей.

Обо всем остальном договориться не успели: кто-то стукнул в окно. На улице стояла Зина и подавала знаки рукой, чтобы Василинка вышла из дома.

- Мама, я сейчас. Зина зовет.

- Беги уж, беги, - улыбнулась мама.

Мама все больше примечала, что ее девочки повзрослели, детские забавы их уже не увлекали. Играть бы им обеим с игрушками, кукол в платья наряжать. А Тоня берет иголку, шило, суровую нитку и принимается мастерить туфли Василинке и себе на веревочной подошве. Ишь, какая ловкая, никто не учил.

А зимой Тоня шапочки из ваты мастерила беленькие. Словно снежок запорошил темные кудрявые волосы...

В комнату влетела Василинка.

- Мама, в Орловском парке из вагона патока течет. Зина говорит, что бочки в вагоне разбились и патока каплет из вагона. Нужно только подставить горшочек... Можно, я пойду? Мама, завтра же праздник, - просит Василинка. А Тоня уже взяла глиняный горшок.

Мама едва успевает сказать "осторожно", как девочки стремглав бросаются из дома. Бегут, торопятся, как бы не опоздать. Согнувшись, лезут под вагоны, перебегают рельсы. Наконец находят вагон, из которого и вправду каплет патока.

Василинка подставила ладонь, дождалась, когда что-то липкое капнуло, боязливо поднесла к губам: а что, если это деготь или мазут.

Лизнула, ощутила горьковато-сладкий, не очень приятный вкус. Еще разок попробовала. Не беда, что горчит. И Василинка устраивается поудобнее под вагоном.

Сидит долго, сидят и Тоня с Зиной - может, час, может, два. Ломит спину, а в горшке на донышке блестит лишь небольшое тусклое пятно.

Вот если б можно было открыть вагон и стукнуть чем-нибудь по бочке! Пускай бы потекла патока хотя бы тоненькой струйкой.

Сперва Василинка дала зарок: насобирать сладко-горькой патоки по верхний поясок, потом передумала - пускай по средний поясок, а потом, как заныли уже спина и ноги и захотелось есть и пить, то согласилась - до самого нижнего пояска. Можно было бы одной из них сбегать по воду домой, но это легко сказать - сбегать. А что, если вагон подцепят и перегонят в другое место? Хорошо, что осмотрщик вагонов их не видит. Надо сидеть, хоть стынут босые ноги.

Так и не дождались девочки, чтобы накапало до первого пояска. Однако будет чем угостить завтра.

Утром, едва Василинка подхватилась, мама поздравила ее и повела на кухню. На большой сковороде доходил праздничный "пирог" - черная, как уголь, лепешка. Василинка от радости запрыгала на одной ноге.

Вскоре начали собираться и ее подружки. Первой пришла Тася. Поздравив Василинку, она подала ей небольшой пакетик, завернутый в блестящую серебристую бумагу. Там было несколько цветных открыток. Катя принесла большой букет душистой черемухи.

- Откуда это у тебя? - спросила Василинка.

- Сходила на ту сторону Двины и наломала.

- И ты не побоялась идти через мост?

- Нет, нисколечко. Я всегда по нему хожу.

Митька ерзал на стуле, никак не мог дождаться угощения. Наконец мама поставила на стол "пирог" в сковороде. Он точно прирос ко дну. Мама попыталась порезать пирог на куски, подцепить ножом, но ничего не выходило, и она разложила его на тарелочки ложкой, словно кашу. Все попробовали и похвалили: "Какой вкусный!"

А потом дети декламировали стихи, пели. Вместе со всеми пел и Митька:

Как на Васины именины

Испекли мы каравай,

Вот такой вышины,

Вот такой ширины...

МОСТ

Большой букет черемухи, Катин подарок, понемногу осыпался. Маленькие белые лепестки запорошили скатерть. Василинке стало грустно. Она представила себе, как Катя пробиралась по Смоленскому железнодорожному мосту на ту сторону Двины. Пешеходам ходить через мост запрещалось. А Кате разрешили: ее мать была сторожихой. И будка (так назывался домик, в котором жила Катина семья) стояла у самого моста.

Василинка уже не раз бывала у Кати. Она любила стоять на крутом берегу и глядеть на широкую полноводную реку. Неостановимо было ее могучее течение, и это постоянное движение притягивало Василинку. Невольно вспомнился вопрос учителя: "Какие предметы называются одушевленными?" - и ее ответ:

- Река!

- Почему ты так думаешь?

- Потому что она течет, - выпалила Василинка.

У моста глубокие ямы. Там всегда бурлит вода. Любопытно только, почему же не тонут пароходы и баржи? "Вот если б стать капитаном и провести под мостом судно!" - думает Василинка. А еще ей хочется поплыть на плоту далеко-далеко, до самого моря. А какое оно, море? Отец рассказывал, но это совсем не то, вот бы увидеть своими глазами! Но все это мечты. Тут даже чтобы побывать на том берегу Двины, и то надо спросить разрешения у Катиной мамы. Только вряд ли она позволит.

Наконец нашлась, как считала Василинка, неотложная и серьезная причина. Третий день мамы с Тоней нет дома. Пошли в деревню, чтобы хоть картошки достать. Потому что отцу нечего брать с собой. Кадушка капусты, которую заквасили с осени, давно пуста. А то, бывало, мама насечет капусты и положит в папин сундучок. Еще картофелин сырых и хлеба маленький кусочек. А если мама потолще краюшку отрежет, отец ни за что не возьмет.

- Не надо, не надо, оставь детям.

Все изменилось. Лишь неизменным оставался в семье обычай: уезжая, отец обязательно расправит рукой свои длинные русые усы и поцелует маму, а если дети не спят, то и их. Мама скажет ему на прощание: "Счастливого пути!", а детям будет говорить: "Отец вернется через двое или трое суток".

Сквозь окно на кухне видно, как прибывают поезда. Мама сидит у окна и ждет, а едва вдали заклубится белым паром паровоз, она позовет детей и скажет: "Смотрите, детки, поезд прибывает, скоро отец придет". И дети радуются, а иногда волнуются, потому что мама обещала рассказать отцу, кто не слушался или слишком баловался. Правда, она не спешила рассказывать отцу про их грехи, но все же тому, кто провинился, делалось неуютно.

Отец приходил черный-пречерный, весь перепачканный мазутом. Тут же на пороге сбрасывал с плеч сундучок, снимал грязную одежду. Мама уже вынимала из печи большой чугун с горячей водой и наливала в эмалированный таз, чтобы отец помылся. А потом ставила тарелку горячей еды. Отец спрашивал: "А вы ели?" И лишь убедившись, что все ели, брал ложку.