- Подумай, как ему довелось купить этот домишко. Кровью и потом, по копейке, во всем себе отказывая, наскреб эти деньги.
После этих слов смягчается сердце Василинки, слабеет обида на дядю. И она бежит к Рыгорке. Живут они все в той же маленькой комнатенке. Две другие комнаты как занимали жильцы прежде, так и занимают. Освобождать комнаты они не желают.
МЫ, ДЕТИ ПРОЛЕТАРИЕВ...
К отцу все чаще стал заходить слесарь Самсонов из паровозного депо.
Всякий раз, сойдясь вдвоем, они долго о чем-то говорят. То о деньгах, которые позарез нужны, чтобы приобрести литературу, то о каких-то собраниях. Кто кого поддержал, а кто не по одной дороге идет.
- Вот металлисты, кожевники да с фабрики "Двина" с нами пойдут, говорит дядя Самсонов.
"С кем это с нами? - пытается понять Василинка. - И куда собираются идти паровозники?" Посидеть бы и послушать, что они говорят, да где там. Дядя Самсонов просит Василинку пойти побегать по улице. Отчего же и не пойти? На улице всегда занятие найдется.
Улица в том конце, где они живут, почти всегда сухая, песчаная, даже редкой травой поросла, потому что мало кто по ней ездит. И вообще, Василинка свою Зеленую улицу ни на какую другую не променяет. На Гороховой лишь только дождь пройдет либо весной или осенью ног из грязи не вытянешь. А на Рижской или Киевской вокруг черным-черно, неуютно. По обеим сторонам этих улиц глубокие канавы, полные зеленой вонючей воды, в которой без устали квакают лягушки. Там не только улицы, даже огороды засыпаны угольным шлаком.
Когда ни пойдешь по этим улицам, всегда встретишь железнодорожников с мешками на плечах. Все несут, все тянут шлак и сыпят возле своих домов и огородов, чтобы меньше было грязи.
Говорят, что прежде на месте селения железнодорожников была сплошная трясина. А потом это болотистое место отвели железнодорожникам. И получила городская окраина с той поры название - Царская Ветка.
А если с Зеленой в другую сторону податься, на Широкую, там веселее чуток. Кое-где трава на свет пробивается и вода в канавах не всюду стоячая. А Монастырскую Василинка не почитает. Та камнями вымощена, по ней беспрестанно тарахтят брички с окованными колесами. На мощеных тротуарах всегда грязно, грязь в дождливую погоду заливает мостовую. На этой улице Василинка появляется, если мама пошлет в лавку Штемберга или самой захочется сбегать за железнодорожный переезд, на Михайловское кладбище.
На Гороховой Василинка бывает довольно часто. Там стоит большой двухэтажный дом, первый этаж его зеленый, а второй - голубой. Самый большой дом во всей Царской Ветке. Василинке он нравится потому, что в нем на нижнем этаже живет ее крестная мать Мария. У нее тоже трое детей - две девочки, Нюша и Маня, и мальчик Вася. Маня ровесница Василинки. Во дворе этого дома множество закоулков, и тут очень удобно играть в прятки. Можно спрятаться так, что никто не найдет.
Муж крестной на паровозе ездит. В последнее время и он к ним заходит, приносит тоненькие книжечки или листочки тонкой бумаги, на которых что-то напечатано. Пускай читают на здоровье, это Василинку не трогает. Она тоже держала в руках брошюры, которые Стасик и Зигмунд от матери во дворе в собачьей будке прячут. Потому что та, как поймает сыновей за чтением этих тонких книжечек, скажет одно: "Снова Пинкертоны!" - и, размахнувшись, влепит мальчишкам затрещины. Василинка аж задрожит вся. А мальчишки молчат, не прекословят и не плачут.
Чаще доставалось почему-то старшему, Стасю. Это он тех Пинкертонов приносил. От Василинки Стась не прятался, доверял ей, и Василинка никому не рассказывала о тайне Стася...
Однажды под вечер прибежал в дом дядя Самсонов.
- Революция! Революция! Слышишь, Алексеевна?
Он взял мамину руку, сжал ее в своей широкой черной ладони.
- От товарищей имею поручение, Алексеевна, обойди всех жителей улицы и скажи, чтобы завтра утром шли на Вокзальную. Будет большая демонстрация.
Не успела мама расспросить толком насчет той демонстрации и революции, как Самсонов выбежал из дома. Василинка не растерялась и тут же, прильнув к матери, сидевшей на табуретке, стала ластиться и просить, чтобы взяла ее с собой на Вокзальную.
А утром по улице шли к вокзалу мужчины и женщины, некоторые вместе с детьми. Старших вели за руку, а самых маленьких несли. Мужчины шли небольшими кучками, с красными флагами, на которых белыми буквами что-то было написано, но что - Василинка не успела разобрать. Погода стояла сухая, только дул сильный ветер. С обеих сторон Вокзальной двигались колонны демонстрантов с красными лентами на груди.
- Железнодорожники идут, - говорят в толпе.
Над колоннами трепетали красные флаги, гремела музыка. Духовой оркестр играл не переставая, а барабанщик так лупил по барабану, что Василинка диву давалась, как он не разбил его в клочья. Демонстранты шли по четыре человека в ряд и пели незнакомые Василинке песни:
...Смело мы в бой пойдем...
...Мы наш, мы новый мир построим...
Через несколько дней учительница объявила, что завтра после занятий они всей школой, всеми тремя классами, пойдут на встречу в столовой кондукторского резерва. И предупредила, чтобы каждый из учеников обязательно захватил с собой вилку и ложку. Там для детей будет приготовлено угощение.
Василинка так и не могла объяснить маме, с кем состоится эта встреча, но о вилке и ложке она хорошо запомнила. Мама вечером выгладила платье Василинке, помыла и высушила под утюгом еще мокрый белый фартук и воротник. Это не шуточки - дочь собирается на встречу! Вечером мама положила в ранец Василинки рядом с книгами и тетрадками вилку и блестящую металлическую ложку (знайте наших!). Тревожно спалось в ту ночь Василинке: все боялась, как бы не опоздать.
И вот, наконец, занятия окончились. Учительница поставила всех по двое. Василинка, как самая младшая в классе, попала в первую пару с Сашей Калицким. Василинка хорошо знала, где находится резерв: отец несколько раз брал ее с собой, когда шел туда за нарядом перед поездкой.
Столовая находилась на первом этаже. Вся она заставлена длинными столами, покрытыми клеенкой. Голые стены побелены известкой, и только на одной стене висит портрет, обвитый венком из еловых лапок. Дети устроились за длинными столами, и под тем портретом встал седой человек в форменной тужурке железнодорожника.
Василинка сидела далеко от этого человека и мало что услышала из того, что он говорил, в память врезались лишь последние слова: "Перед вами, сыновьями и дочерьми пролетариев, широко распахнуты двери в новую жизнь". Василинка так и не успела осмыслить, дочь ли она тех пролетариев, перед которыми открываются двери в новую жизнь, как дети по примеру учительницы захлопали в ладоши. Вместе со всеми хлопала и она.
А потом перед каждым поставили по тарелке горячего супа. Василинка спешила, чтобы не отстать, хлебала горячую еду, дула на свою металлическую ложку, обжигала губы. Чтоб она пропала, и почему было не взять деревянную! Только незачем было торопиться, прошло, может, минут пятнадцать, пока подошли к ним две женщины с ведрами и принялись раскладывать в те же тарелки по ложке каши и котлете. Такого угощения Василинка давным-давно не видела.
А потом неторопливо возвращалась домой. Ею овладело чувство неизвестного прежде почтения к самой себе. Не спеша, она подошла к зелено-голубому двухэтажному дому на Гороховой. И тут ее словно молнией обожгло: ложку и вилку забыла в столовой!
Василинка бросилась назад. Но на том месте, где она сидела, на столе ничего не было. Женщина в фартуке вытирала тряпкой клеенку.
- Тетенька...
Нет, она ничего не знает, не видела, всю посуду сдали в посудомойку. А идти туда Василинка побоялась. Придется все рассказать маме.
Что теперь будет?
Василинка стоит напротив мамы, которая штопает, сидя на лавке, и рассказывает, что произошло сегодня.
- Когда разговариваешь, всегда смотри человеку прямо в глаза, перебивает Василинку мама.
