Мартин Уэлборн держал перед запавшими глазами Эла Макки фотографию Найджела Сент Клера в морге. Труп усмехался им сквозь сломанные вставные челюсти. Кровь не смыли, и она растеклась по лбу, как пурпурные кружева. Глаза раскрыты и смотрят на них. Он умер с маской ужаса на лице.

- По-моему, он знал, что его ждет, Алоизиус, мальчик мой.

- По-моему, я знаю, что ждет нас, - сказал Эл Макки, наблюдая, как рыжая девица шести футов ростом в дорогих джинсах и свободной блузке шествует к двери с табличкой "Подбор актеров". Может после отставки ему удастся получить место охранника? Может ему надо подать заявление? В тот же момент еще одна огненноволосая красавица скользнула, как гепард, перед их машиной, улыбнулась смертельно худому детективу и вошла в ту же дверь. Может ему подать заявление в охранники сегодня же? Наплевать, сколько им платят!

Внутренний вид здания разочаровывал меньше, чем внешний. По крайней мере на стенах здесь висели плакаты с рекламой фильмов: некоторые старые вычурные и тщательно разрисованные, некоторые новые - яркие, бросающиеся в глаза. Рекламы известных фильмов, которые студия выпускала на протяжении трех поколений. Некоторые напоминали про покойных звезд, которых Эл Макки почти забыл. Некоторые рекламировали звезд сегодняшнего дня. Но за исключением плакатов, здание ничем не отличалось от офисов других фирм, принадлежащих гигантской корпорации. Эта студия была лишь одной паучьей лапкой, хотя, если говорить начистоту, самой известной.

Еще один охранник направил их на третий этаж (Там не было даже лифта. Они что, издеваются? Даже в полицейских участках есть лифт!), где они обнаружили вместилище власти - кабинеты покойного Найджела Сент Клера, холостяка и бонвивана, президента фирмы. Его имя уже убрали из стеклянного указателя кабинетов рядом с лестницей. К концу недели его имя исчезнет с бланков. На стоянке его имя закрасили через 26 часов после того, как его вскрыл и осмотрел паталогоанатом, а затем переслал в похоронное бюро. (Говорили, что здесь ценится место на стоянке, а не доступные девицы).

Похороны Найджела Сент Клера проходили по высшему разряду. Его некролог написал сценарист-лауреат Оскара. Его продекламировала актриса, тоже лауреат Оскара, дабы тем самым опровергнуть жалобы, что студия Найджела Сент Клера редко снимала женские фильмы. Похоронную церемонию подготовил режиссер, также получивший Оскара. В дополнение к пришедшим на похороны самым известным в индустрии кино людям, режиссер догадался нанять трех "плакальщиков" из Актерской гильдии - двух женщин и одного мужчину того типа, которые включали фонтаны слез в ту же секунду, как раздавалась команда "Камера! Мотор!"

Известные посетители похорон съехались со всего света. Найджела Сент Клера очень любили, он возглавлял многие гуманные начинания в мире киноискусства. Он лично придумал и организовал "Банкет на Беверли Хиллз в помощь голодающим всего мира" по две тысячи долларов за приглашение. Две кинозвезды в горностаевых манто ввезли на тачке черную икру. Советский консул прислал приветственную телеграмму, в которой говорилось, что покупка такого количества икры исправила положение, испорченное с начала афганской войны, когда "ястребы" били ящики с русской водкой. Найджел Сент Клер был также в первых рядах движения в защиту свободы творчества, не говоря уж о многочисленных ужинах под девизом "Спасем дельфинов". Однажды он устроил в своем трехакровом поместье прием, на котором одновременно демонстрировались научные фильмы Жака Кусто и известные фильмы, поддерживающие гарантии Первой поправки к конституции. Было очень занятно нюхать кокаин и глядеть, как на одном экране Жак Кусто показывал на что-то рукой, и это заставляло переводить взгляд налево, на другой экран, где Линда Лавлейс со своим насморком натирала мозоли на гландах, массируя языком восьмидюймовую волосатую салями, в самом знаменитом и кассовом фильме в защиту свободы творчества, за которую ратовал Найджел Сент Клер.

Поэтому его жизненный путь был безупречен. О его достижениях говорили от Малибу до Сент-Морица, понижая голос в полумраке горящих свечей и запивая минеральной водой наркотические таблетки. То, что кто-то захотел убить такую порядочную личность, было выше человеческого понимания. Разве он не олицетворял само сострадание? Он первым публично потребовал амнистии для другого Настоящего Удачника, босса киностудии, которого какой-то раздраженный брюзга обвинил в растрате студийных денег. Окружной прокурор смог доказать всего лишь кражу жалких ста тысяч долларов. И за это его выгнали с работы! Люди ДЕЛА были потрясены. Взбешены. В деловых газетах печатались статьи, в которых они давали волю своему гневу. Абсолютно возмутительным было то, что такого парня отдали под суд за какие-то сто штук! Человека, который мог попасть в "Бистро", не заказывая предварительно столик!

Голливуд устраивал приемы в честь бывшего могула. Он стал чаще бывать у психотерапевта, который обещал судье, что его пациент в течение нескольких месяцев избавится от своей печальной привычки. Вскоре все шесть знаменитый ресторанов пускали его без предварительного заказа. Метрдотели французы и итальянцы - стали драться за его внимание, обзывая друг друга лягушатниками и макаронниками. Каждый хотел заполучить его к себе. Им наплевать, что он крадет столовые приборы! Он стал известнее Клинта Иствуда. Его любили больше, чем Багдадского Вора.

Его сделали президентом на студии, более крупной, чем та, с которой его выгнали. Он стал голливудской сказкой, сделавшейся былью. Тем материалом, из которого делались фильмы. У людей кино в его присутствии навертывались слезы на глаза. Мужчины и женщины целовали его с сочувствием и состраданием.

В каком-то смысле все это было создано Найджелом Сент Клером, когда на бульваре Сансет заблудшего могула грубо выдернул из собственного "роллс-ройса" не кто иной, как Бакмор Фиппс, услыхавший от подружки из офиса окружного прокурора, что тот подписал ордер на арест сей знаменитой персоны, и что копа, его арестовавшего, могут показать по телевидению. После того, как тем же вечером его выпустили на свободу под залог, именно Найджел Сент Клер быстро организовал вывоз падшего коллеги из полицейского участка и начал крестовый поход, дабы спасти его от неминуемого срока в тюряге.

Найджел Сент Клер лично предложил председателю совета директоров решение проблемы: как не позволить ручонкам бывшего могула вновь дотянуться до вожделенной банки с вареньем. Это реальный план, согласился председатель совета директоров, хотя и признался в личной беседе с Найджелом Сент Клером, что с удовольствием поджег бы стервеца, а потом утопил бы его в самом глубоком месте океана. Что и случилось бы, поскольку и председатель совета директоров, и Найджел Сент Клер знали, что у стервеца отсутствует не только честность, но и мозги, и талант, и лояльность, и предприимчивость, и вообще ему надо вести себя прилично, а не то его выживший из ума дедушка (отец председателя совета директоров) лишит этого мерзавца наследства и ему придется жить на пособие, как какому-нибудь ниггеру.

Это была, как все знали, деликатная проблема, учитывая, что практически каждое воскресенье "Лос-Анджелес Таймс" печатала злобные статьи о том, как студии, получавшие сотни миллионов от проката кинофильмов, ни разу не заявили даже о грошовой прибыли. (Ну и что из того, что студийные бухгалтеры заказывали красные чернила для записи убытков десятигаллонными бочками?) Выходит, теперь этот стервец - сынок председателя совета директоров - должен сесть, как какой-нибудь нищий, укравший колпак с "мерседеса"?

И не Найджел ли Сент Клер, этот Генри Киссинджер ДЕЛА, придумал вполне осуществимый план для председателя совета директоров? Для паршивого вороватого мерзавца существовало только одно средство: посадить его так высоко в студийной иерархии, что он просто не сможет воспользоваться своими липкими лапами. Чтобы украсть большую сумму, ему придется пройти через цепь других пиратов и мошенников, и многие из этих старых воротил были слишком тертыми, чтобы позволить ему отрезать кусок от их пирога. План был блестящий.