Полицейский одарил меня медовой улыбкой и скрылся в толпе.

Дойдя до следующего перекрестка, я снова обнаружил, что иду не в том направлении и мне следует повернуть назад. И так уж получилось, что на обратном пути я опять увидел того же полицейского. Упершись в грудь нищего мальчугана своей дубинкой, он копался в его глиняном горшке, выбирая оттуда брошенные мною монеты. Мальчик плакал, жалобно причитая. Убедившись, что выбрал все, полицейский поднялся. Потрясая дубинкой перед лицом ребенка, он приказал мальчику замолчать. И тут, обернувшись, заметил меня. Его лицо исказилось, дрожащие губы бормотали слова оправдания. Я молча протянул руку, и он безропотно положил мне на ладонь свою добычу.

Не проронив ни слова, я продолжал стоять. Полицейский расплылся в глупой виноватой улыбке и поспешно удалился. Отойдя немного, он обернулся и как ни в чем не бывало махнул мне на прощание рукой, словно ничего не случилось.

Я сунул мелочь в горшок нищего и посоветовал ему убрать деньги куда-нибудь подальше. Мальчик улыбнулся, кивнул, сунул горшок под пончо и тотчас же исчез.

Без дальнейших затруднений я выбрался из подземного перехода в нужном месте и оказался на площади Пласа-дель-Норте. Там я не мог не задержаться, чтобы рассмотреть два памятника: освободителю и первому президенту республики Агуасуль Фернандо Армендарису и, конечно, самому Вадосу. Взгляд Армендариса был обращен вправо, на здание парламента, построенное в дворцовом стиле. Вадос смотрел влево, в сторону муниципалитета – низкого здания с плоской крышей. Это вполне совпадало с моим представлением. Перед зданием муниципалитета царило необычайное оживление, в то время как возле парламента не было почти никого.

Едва я рассмотрел третье здание, узнав в нем Дворец правосудия, как кто-то тронул меня за рукав. Обернувшись, я увидел небольшого роста мужчину в очках, вооруженного блокнотом и несколькими шариковыми ручками. Позади него стояли два молодых человека в одинаковых темных костюмах. Они изучающе смотрели на меня и не понравились мне с первого взгляда. «Телохранители», – первое, что пришло мне на ум.

Небольшого роста мужчина заговорил со мной по-испански. Я не сразу все понял и сказал ему об этом. Он деланно рассмеялся.

– Простите меня, сеньор, – напыщенно объяснил он. – По поручению правительства я провожу опрос общественного мнения и, к сожалению, принял вас за соотечественника.

– Какой опрос?

– Сеньор, видимо, не знаком с некоторыми нашими нововведениями. – Он дружески улыбнулся мне. – Все очень просто. Прежде чем принять решение по какому-либо вопросу государственной важности, мы проводим выборочный опрос общественного мнения.

– Да, да. Понимаю, – кивнул я и тут же вспомнил вчерашний рассказ сеньоры Посадор об «уголке ораторов» на Пласа-дель-Сур.

Возможно, это была очередная идея министра внутренних дел Диаса. Изучение общественного мнения – хорошая подстраховка для всякого диктатора, так как позволяет выяснить, как проглотит народ предполагаемое мероприятие.

– А что именно интересует вас в данном случае?

– Права граждан Сьюдад-де-Вадоса, – ответил коротышка. – Но сеньор не является гражданином нашего города, он должен меня извинить и позволить мне продолжить работу.

С деловым видом он засеменил к подземному переходу. Я увидел, как он обратился к красивой молодой девушке, поднимавшейся снизу. Наблюдая эту сцену, я весьма усомнился, можно ли дать откровенный ответ в присутствии двух здоровенных молодчиков, разглядывающих тебя с угрожающим видом.

Посмотрев на часы, я понял, что времени у меня больше нет, и поспешил через площадь к зданию муниципалитета.

Под заключенным со мной договором о работе в Вадосе стояла подпись начальника управления. Я знал его имя – Дональд Энжерс. Непроизвольно я решил, что он американец.

Однако ошибся. Он оказался типичным англичанином – чопорным и напыщенным. Моей первой реакцией было ощущение, что ему, как и одноглазому мальчику-нищему, не место в Вадосе.

Внимание, с каким мистер Энжерс стал разглядывать меня, когда я вошел в кабинет, граничило с неприличием. Затем он протянул руку и жестом предложил мне занять место в кресле.

– Насколько я понял, кое в чем вы уже смогли ощутить местный колорит, мистер Хаклют? – сказал он, краешком глаза взглянув на настенные часы.

– Пожалуй, если вы имеете в виду государственных служащих, которых я повстречал на пути сюда, – ответил я и рассказал об опросе.

Энжерс холодно посмотрел на меня.

– Да, да. Мне думается, что президент Вадос принадлежит к числу тех немногих политиков, которые уважают старый и верный принцип, согласно которому правительство либо прислушивается к мнению общественности, либо становится его жертвой.

Он предложил мне сигарету, я не отказался.

– Это тоже одна из идей Диаса? – спросил я, протягивая зажигалку.

Энжерс помедлил, прежде чем поднес сигарету к пламени.

– Почему вы так думаете?

– Мне кажется, тут есть общее с «уголком ораторов» на Пласа-дель-Сур. Дама, с которой я познакомился вчера вечером, говорила мне, что это предложение Диаса.

Ответом мне снова была вынужденная улыбка, правда, несколько шире предыдущей.

– Да, тут мы, пожалуй, имеем дело с одним из самых эффективных общественных начинаний. – Энжерс отметил что-то в блокноте, лежащем на письменном столе. Он пользовался ручкой с тонким пером, заправленной светло-синими чернилами.

– Я спрашиваю из чистого любопытства. Объясните мне, пожалуйста, что произошло вчера после обеда на Пласа-дель-Сур? В газетах есть сообщения, но мой испанский, к сожалению, еще не на уровне.

Энжерс, глядя мимо меня, задумчиво затянулся.

– Там не все отражено правильно, – наконец сказал он. – «Тьемпо», как и следовало ожидать, многое исказила и преувеличила. И конечно, речь там шла о наименее важном аспекте проблемы, с которой связана ваша деятельность в Вадосе.

– Ах, даже так?!

– Да, я постараюсь, насколько смогу, познакомить вас с ситуацией. Она достаточно сложная и многоплановая. Но в общих чертах я попробую вам ее изложить.

Он потянулся к настенной карте и, дернув за шнур, развернул ее.

– Вы, наверное, уже знакомы с историей Сьюдад-де-Вадоса? – добавил Энжерс, бросив на меня беглый взгляд.

Я кивнул.

– Прекрасно. В таком случае вам, видимо, известно, что планировка города тщательно продумана. Принятие же законодательства, затрагивающего интересы граждан, всегда дело сложное, особенно если это касается местного населения, которое не отличается сговорчивостью.

Энжерс замолчал. Мне показалось, он хочет услышать мое мнение на этот счет.

– Пожалуй, это нельзя назвать традиционной составляющей комплекса транспортных проблем, – вставил я.

– В Вадосе вообще мало традиционного, – подтвердил Энжерс. – Вы, несомненно, уже заметили это сами. Суть же проблемы, зерно ее чрезвычайно просты. Вадос, безусловно, человек весьма дальновидный и проницательный. Думаю, идею застройки нового города он вынашивал задолго до того, как появились реальные возможности ее осуществления. Однако он был вынужден признать, что, используя имеющиеся средства и внутренние ресурсы, прибегая к помощи местных специалистов, он никогда не создаст тот прекрасный новый город, который задумал. В лучшем случае это будет нечто похожее на Куатровьентос или Пуэрто-Хоакин. Кстати, вам непременно следует посетить эти города, пока вы здесь, чтобы наяву убедиться в убогости их планировки. – Он внимательно посмотрел на меня. – Итак, существовала одна-единственная возможность, и у Вадоса хватило мужества воспользоваться ею, несмотря на довольно сильную оппозицию – насколько мне известно – в лице Диаса и многочисленных его сторонников. Вадос призвал каждого, кто мог внести позитивный вклад в строительство нового города, приложить максимум усилий и способностей. Понятно, он хотел сделать все на самом высоком уровне, что в Агуасуле выполнить было некому. Лично меня пригласили руководить строительством автострады до Пуэрто-Хоакина. Наряду с другими специалистами, участвовавшими в создании города, мне было предоставлено право стать его гражданином и предложена постоянная работа. Большинство из нас, естественно, приняли подобные предложения. Примерно треть нынешнего населения города, наиболее влиятельная и значительная его часть, получила таким образом права гражданства. Что может представлять собой город, если построить его неизвестно где, набить людьми и ждать, что все само собой образуется? Не правда ли?