- Все это звучит гораздо серьезнее, чем "подожди несколько недель, пока я съезжу в Вену". Это звучит как милое, иносказательное "прощай навсегда".

Анни накрыла ладонью его руку.

- Я знаю только то, что на несколько недель еду в Вену, - мягко сказала она. - И оставим это.

Он сжал ее пальцы и притянул ее к себе. Она не уклонялась от его поцелуев, от его ласк, но и не отвечала на них, она была слишком измучена, чтобы сопротивляться.

- Я хочу тебя, Анни.

- Ты хочешь, чтобы я передумала. Я тоже хочу тебя. Ник, но потом нам будет еще труднее и больнее - ведь что бы между нами ни произошло, я все равно уеду.

- Я хочу тебя, Анни.

- Ник, прошу тебя!..

Он поцеловал ее, и на этот раз Анни приникла к нему - тело предательски напомнило ей о прошлых ласках.

- Ах, Ник, это нечестно! - прошептала она, закрыв глаза и отдаваясь его рукам, но вдруг с силой вырвалась и закрыла лицо ладонями, чтобы скорее прийти в себя. - Это нечестно, - сказала она еле слышно. - Нечестно.

Зазвонил телефон, Анни не шевельнулась.

- Пусть звонит, проклятый, - сказал Ник.

Анни покачала головой.

- Нет. - Она взяла трубку. - Да?.. - и после паузы сказала: - В три тридцать... Я буду готова... - Голос ее звучал ровно и твердо. - Никто не отвечает, потому что он здесь... Да, минутку. - Она протянула трубку Нику. - Это Хэншел. Он хотел поговорить с тобой.

Ник заколебался, но выхода не было.

- Да, Леонард?

- Я вижу, вы отняли у меня возможность поразить вас моим сюрпризом, весело заговорил Хэншел. - Если вы все-таки пожелаете присоединиться к нашей компании, место для вас есть.

- Спасибо, Леонард, ответ будет прежним.

- Что ж, может, это и к лучшему, - любезным тоном сказал Хэншел. - Тем не менее если захотите поехать с нами в аэропорт и помахать рукой на прощание, мы будем очень рады. Разумеется, это значит, что вы ляжете спать не раньше пяти или половины шестого, а завтра - рабочий день, так что, если вы решите не провожать нас, мы не обидимся. Во всяком случае, постарайтесь на обратном пути заехать в Вену - совещание продлится очень долго. Пожелайте нам счастья!

Ник положил трубку и отвернулся от телефона, лицо его было неподвижно и сурово.

- Что он сказал? - тихо спросила Анни.

- Ничего, - ответил Ник. - Ничего особенного. - Он холодно взглянул на нее. - Ну хорошо, поступай как знаешь. Раз тебе так хочется ехать уезжай. Откровенно говоря, я не понимаю, зачем ты это делаешь. Если все так, как ты говоришь, то, когда ты вернешься, между нами все останется по-прежнему, чтобы ты за это время ни надумала. Но если ты не говоришь мне правды, если ты считаешь, что такой способ порвать со мной будет милосерднее - тогда ты действительно нашла самый лучший или по крайней мере самый верный способ. А теперь я пойду.

- Ник, ради бога, не уходи так! - Теперь уже она бросилась к нему. - Я этого совсем не хотела! Я собиралась объяснить тебе все, чтобы ты понял. Ведь ты хотел поехать со мной во Внуково...

Он помедлил секунду, потом отстранил ее.

- Оставь, Анни. Все и без того уже плохо. Давай отрежем сразу, без лишних мучений.

- Ник, по крайней мере хоть поужинай! Я так старалась...

Он даже схватился за голову - так по-женски абсурдна была эта просьба.

- Не понимаю женщин, - сказал он. - Когда человек голоден, женщина возмущается его бесчувственностью: "Как ты можешь думать о еде в такую минуту!" Но только женщина способна помнить о еде в самое неподходящее время! Нет, благодарю, я не хочу есть. Анни, - отрывисто добавил он, давай поцелуемся на прощание и на этом покончим. Так будет лучше.

Ник не пошел в гостиницу. Он быстро шагал по улицам без всякой цели, без ощущения времени. Несколько раз возле театров он попадал в толпу выходивших зрителей; выбравшись из толчеи, он шел дальше. В каком-то кафе он что-то заказал и машинально съел; уходя невольно заметил, что за ним запирают двери на ночь, и зашагал дальше. Придя наконец в гостиницу, он позвонил Анни, но телефон не отвечал. Часы показывали три сорок пять. Ник сошел вниз, но такси пришлось ждать минут двадцать.

- Внуково, - сказал он шоферу. - Я очень спешу.

Машина мчалась сквозь ночь. Кругом темнели неосвещенные дома. Ник еле различил здание института. Светились только сигнальные огни для самолетов далеко впереди да вспышки белого пламени на стройках, где шла ночная работа. Здание аэропорта было залито ярким светом, но почти безлюдно. Ник прошел прямо к ограде перед летным полем. Вдали, среди темных самолетов, стоявших на посадочной площадке, виднелся один освещенный. Калитка, ведущая на поле, была открыта, возле нее, подняв воротник пальто, взад и вперед прохаживался контролер.

- Это самолет на Вену? - спросил Ник.

- Да. Ваш билет, пожалуйста.

- Билета у меня нет. Мне нужно повидать одного человека.

- Простите, товарищ, вы же знаете правила. Туда без билета нельзя.

- Но я должен сказать ей несколько слов.

- Ничего не могу поделать. Правила везде одинаковы... Там ваша жена? сочувственно спросил контролер.

- Да, - сказал Ник, готовый согласиться с чем угодно. - Моя жена.

Контролер взглянул на его пустые руки.

- Вы хотите передать ей этот сверточек?

- Да.

- Наверно, еда? Что ж, не голодать же ей. Ладно, скажите стюардессе, что вам нужно поговорить с женой.

Ник ринулся в темноту под пропеллеры спящих самолетов. До венского самолета оставалось полпути, когда Ник услышал рев моторов. Он побежал еще быстрее, рев усилился, косая цепочка освещенных окошек поплыла вдаль, и Ник остановился. Из темноты вышла женщина в летной форме. Взглянув на него, она тоже остановилась.

- На венский рейс опоздали, - сказала она. - Вы пассажир?

- Нет, - медленно ответил Ник, глядя на удаляющийся самолет. - Я хотел поговорить с одним человеком, но теперь уже все равно.

9

Утром, поспав не больше часу, Ник заставил себя поехать в институт; он был так подавлен глухой тоской и ощущением утраты, что даже не замечал физической усталости. В полдень ее самолет прилетит в Вену, значит телеграмму надо ждать во второй половине дня. Он наметил себе срок - три часа дня, - и это облегчило ему ожидание. Казалось, кровь, пульсирующая в его венах, отстукивает минуты.