Гончаров вел машину очень уверенно, но совершенно не обращал внимания на окружающее. Водители соседних машин бросали на него яростные взгляды, а какой-то шофер такси злобно его обругал.
- Теперь я расскажу вам о наших планах на будущее, - сказал он как ни в чем ни бывало, не замечая ни сердитых лиц кругом, ни холодного молчания Ника. - Конференция кончится в пятницу. Тогда, собственно говоря, по-настоящему и начнется ваш визит. В пятницу вечером Академия устраивает большой прием и банкет. Все будет сугубо официально. - Он резко повернул руль и проскочил в нескольких сантиметрах от грузовика. Побелевший водитель крепко выругался, и Гончаров бросил на него взгляд, полный ледяного терпения, словно человек, уговаривающий сумасшедшего. - Но в субботу вечером я думаю пригласить к себе кое-кого из моих друзей и буду очень рад, если и вы придете. Мы соберемся совсем по-домашнему, и мне кажется, вам будет интересно познакомиться с моими друзьями: среди них есть не только ученые, но и писатели, и актеры. А в понедельник мы начнем по-настоящему работать в институте над нашими данными. - Крепко сжав руль, он обогнал автобус справа - Я думаю, мы с вами меньше чем за две недели не управимся, а если вы захотите посмотреть и другие институты, вам придется задержаться в Москве еще на неделю. Возможно, вы решите съездить в Дубну посмотреть циклотроны. А потом, если вас это еще не перестанет интересовать, мы слетаем на юг, на нашу станцию, и пробудем там столько времени, сколько вам потребуется, чтобы ознакомиться с работой прибора на месте. Мне было очень жаль, что вы уже демонтировали свою установку в пустыне. Мне очень хотелось ее осмотреть, самому увидеть, как она действует...
- Это там, на юге, вы провели второй эксперимент, который упоминался в "Правде"? - негромко спросил Ник.
Гончаров резко затормозил перед красным сигналом светофора, и регулировщик вперил в него изумленный взгляд: машина Гончарова остановилась как раз поперек пешеходной дорожки.
- Да, - сказал Гончаров, глядя прямо перед собой и не замечая, с какой злостью смотрят на него люди, обходящие машину спереди и сзади. - Этот прибор вы тоже увидите. Знаете, я испытываю эстетическое наслаждение, занимаясь исследованием космических лучей на открытом воздухе - в пустыне или в горах...
Раздался сердитый свисток милиционера.
- Это вам, - сказал Ник спокойно.
- Мне? Почему?
- Посмотрите, где вы остановились! Либо проезжайте дальше, либо дайте задний ход.
- И правда, - сказал Гончаров, удивленно оглядываясь по сторонам. - Ну, теперь уже ничего не поделаешь. Сейчас дадут зеленый свет.
Раздался новый свисток, еще более сердитый.
- Берегитесь! - сказал Ник. Его бесило, что Гончаров так невозмутимо уклоняется от разговора о втором эксперименте даже после прямого упоминания о нем. Однако он твердо решил быть таким же непроницаемым и уклончивым, как его собеседник. - Через десять секунд этот фараон подойдет к нам...
- Фараон? - переспросил Гончаров, оглядываясь. - Если уж вам так хочется употреблять жаргон, то у нас существуют более новые эквиваленты "мильтон" или "крючок", однако культурные люди...
- Ну, пусть мильтон или мент, - сказал Ник, - а вы все равно угодите в тюрьму. Дайте задний ход.
Гончаров невольно рассмеялся.
- Критика критикой, но у вас есть пословица: "Не чайнику перед котлом хвалиться". Видите ли, дорогой мистер Чайник, мне как-то довелось ехать с вами...
- Ну и?..
- У меня все время душа в пятки уходила. Скорость сто километров в час, а машина вензеля выписывает... - Зажегся зеленый сигнал, и машина Гончарова прыгнула вперед, как заяц. - О чем я говорил? Ах да... Нам нужно добраться до станции прежде, чем начнутся снегопады. Иначе это может оказаться не слишком простым делом. На этой горе метели иногда начинаются уже в сентябре, хотя в долинах еще стоит летняя погода...
- Самосвал... - пробормотал Ник, изо всех сил нажимая на воображаемые педали.
- Конечно, если начнутся снегопады, - продолжал Гончаров, на скорости в шестьдесят пять километров пуская машину накатом, чтобы сэкономить бензин, - можно будет взять наш трактор-вездеход. Раньше нам приходилось перевозить оборудование самим на лыжах. Как-то раз мы подняли туда несколько тонн оборудования. Но теперь мы... - Он опять включил третью скорость, чтобы обогнать еще одну машину, - мы строим дорогу. Я уже говорил в Академии о продлении вашей визы и думаю, что все будет в порядке.
- Так, значит, точно это пока неизвестно?
- Пока нет. Но если визу продлят, сможете вы задержаться в СССР на такой срок? Вы уладили свои дела?
- Но я же писал вам, что рассчитываю пробыть здесь довольно долго.
- Я знаю. Но когда вы приехали, вам по-видимому, надо было уладить еще какие-то дела. Какие-то дополнительные дела. Так, значит, они улажены?
- Я не понимаю, о чем вы говорите, - сказал Ник. - Я с самого начала ехал сюда с тем, чтобы сделать доклад, а потом совместно с вами попытаться установить причину несоответствия наших результатов. Никаких дополнительных дел у меня не было.
- Понятно, - отозвался Гончаров. - Следовательно, вопрос только в продлении визы. Но это решаю не я.
- А если ее не продлят? Мне придется уехать в конце недели?
- Нет никаких оснований предполагать, что ее не продлят, - пожал плечами Гончаров.
- Как я уже говорил, - продолжал Ник, - дополнительных дел у меня не было, но мне кажется, что у нас появились какие-то дополнительные несоответствия.
Гончаров сперва ничего не ответил, потому что разворачивал машину перед входом в институт, затем, открыв свою дверцу, он сказал:
- Да, я как раз собирался поговорить с вами об этом. Я не стал посылать вам сообщение о наших новых данных, зная, что вы уже уехали и письмо едва ли вас догонит.
- Ах, вот как, - сказал Ник огорченно: его расстроило, что Гончаров сослался на столь малоубедительный предлог.
- А когда вы приехали и я хотел рассказать вам, оказалось, что это невозможно, - продолжал Гончаров.
Ник удивленно посмотрел на него, и Гончаров слегка развел руками.
- И только из-за вас, - закончил он со сдержанным гневом, хотя тон его оставался любезным. - Пойдемте.
