- Это была лучшая из ряда очень скверных альтернатив.

Если судить по звучанию голоса, подумал Хет, то Констанс уже отвернулся от Чуда и сейчас смотрит на него самого.

Хранитель спросил:

- А ты-то как здесь оказался?

- А у меня выбора не было. - Хет старался, чтобы его голос звучал легко, без горечи. А в Чуде есть что-то, что ему надо понять, поэтому с него нельзя спускать глаз ни на мгновение. Даже несмотря на возможность того, что его в любую минуту может прикончить этот сумасшедший Друг Электора.

- Ох, думаю, был. Он бывает у всех.

- Ты собираешься кликнуть ликторов? - Хет чувствовал, что Констанс движется за его спиной, но не реагировал на это. - Нет ли у вас каких-нибудь законов против крисов, оскверняющих своим присутствием священные залы Дворца, где прогуливается сам Электор?

- Чушь собачья, - отозвался Констанс уже откуда-то сбоку, - Электор тут никогда не бывает.

Снова пульсация Чуда - сердцебиение живого холодного света. На этот раз Хет не сводил с него глаз перед началом свечения, и теперь его образ горел перед внутренним взором Хета. Если бы ему надо было описать Чудо, он назвал бы его большим пирамидальным камнем, на котором высечена полустершаяся сеть линий. И если вторая реликвия Риатена - тот большой и некрасивый прямоугольный блок не был близнецом Чуда, то уж наверняка был его двоюродным братом.

- Кроме того, это не тот тон, который я хотел бы установить в наших отношениях, - продолжал Констанс.

- Нет у нас с тобой отношений, - ответил Хет, злясь, а потому забывая об опасности.

- А разве ты сам недавно не наказал человека, претендовавшего на то, что знает все?

Кто-то возвысил голос в главном зале, и Хет инстинктивно повернул туда голову. Он понял свою ошибку, когда Констанс внезапно схватил его сзади за шею. Его голос прошипел прямо в ухо Хету:

- Риатен ничего не знает. Они не знают, ни кто мы, ни что с нами происходит, ни в чем заключается для них опасность. Мой совет - соглашайся со всем, что они будут говорить, но не позволяй им привести тебя сюда во второй раз.

Мощный толчок заставил Хета отлететь, хватая воздух руками, и он восстановил равновесие, лишь уцепившись за притолоку. Он тут же оглянулся. При свете Чуда Хет увидел, что павильон совершенно пуст.

Он сразу заметил Илин, которая разыскивала его, вглядываясь в разодетые в мантии фигуры, толпившиеся в дальнем конце зала. Хету удалось неслышно приблизиться к ней, и он оказался рядом, как раз когда она повернула голову в его сторону.

- Где ты был?

- Здесь. Ты меня не видела, что ли?

Недоверчивое выражение все еще сохранялось на ее лице, но времени на спор не было.

- Не важно. Идем.

Они шли по каким-то длинным помещениям, поднимались по широким лестницам, на которых стояли слуги. Вполне возможно, все эти повороты и изгибы коридоров были придуманы для того, чтобы запутать гостей, но Хет всегда точно знал, где находится север, как знал, где верх, а где низ. Поэтому заблудиться он не мог. Трудность была совсем в другом - не думать об Аристае Констансе.

Илин каким-то ответвлением срезала путь по длинному кривому коридору, стены которого были выложены каменными плитками цвета индиго. Через каждые несколько шагов высились столбики высотой в половину человеческого роста, покрытые золотистым электроном - сплавом золота и серебра, и на каждом из них стояла необыкновенно изящная керамическая ваза. Крышки сосудов представляли собой очень детально выполненные бюсты мужчин. Это были кремационные урны, и Хету приходилось слышать об этом коридоре. В каждой урне находился прах какого-нибудь Электора.

Внезапно Илин остановилась, и Хет чуть не налетел на нее. На некотором расстоянии от них по коридору шел юноша. Он был одет в мантию и чадру черного цвета, которые почти сливались с темной облицовкой коридора. Почти шепотом Илин сказала:

- Это Асан Сиамис из клана Хранителей Гиана - двоюродного брата Риатена. Всего несколько месяцев назад он перешел к Констансу.

Черный цвет был цветом, в который принуждали одеваться осужденных преступников. Если все безумные Хранители, которые последовали за Констансом, носили такую одежду, это свидетельствовало об их непонятном и ненадежном статусе, даже если Электор и был полностью на стороне Коистанса. Пораженный увиденным, Хет спросил:

- Разве ты не предпочла бы видеть его мертвым?

Илин крепко сжала губы и промолчала.

После еще нескольких поворотов они попали в длинный зал, наполненный пением и запахом бегущей воды. Внутренняя стена зала делала небольшой изгиб, а широкие окна выходили во внутренний двор, лежавший этажом или двумя ниже и заполненный шумной толпой роскошно одетых людей. Слуги исчезли, как только Илин ввела туда Хета. Великолепие зала было несравнимо ни с чем, что он видел до сих пор. Резной мрамор высокого потолка покрывала россыпь золотых листьев, сверкала искусно разрисованная плитка стен и пола, окна прикрывали занавеси из тончайшего шелка и газа. Когда они проходили мимо текущей воды, Хет невольно задержался, чтобы полюбоваться этим зрелищем. Одна из стен была слегка наклонной, и вода из какой-то невидимой щели вверху струилась по плите многоцветной яшмы, собиралась в неглубоком корытообразном углублении у подножия стены и тут же куда-то исчезала.

Илин тянула его за рукав, пока Хет не очнулся и не последовал за ней. Они подошли к арке. Охранявший ее служитель согнулся в низком поклоне и открыл дверь, сделанную из медной сетки.

- Дела идут не гладко, - шепнула Илин Хету и прошла дальше, прежде чем он успел спросить: "Почему?"

Выбор есть у всех, сказал Констанс. "У всех, кроме меня", - подумал Хет, идя за Илин.

Наследница трона Электора возлежала на низкой кушетке, глядя с вежливой внимательной улыбкой, приправленной некоторой долей скепсиса, на Сонета Риатена. Хет даже представить себе не мог, что она столь прекрасна, хоть и видел ее изображения на имперских золотых монетах. Всем ведь было известно, что Электор мал ростом, толст и обладает в высшей степени непривлекательной внешностью, но на его портретах все эти недостатки полностью отсутствовали. Отсюда следовало, что и портреты наследницы тоже могут быть подправлены. Но черты ее лица отличались тонкостью, умные глаза были большие и темные, даже без помощи краски для век, порошка малахита или других специальных притираний. Кожа имела нежный теплый цвет корицы, кафтан и мантия были из золотых и янтарных шелков, а ожерелья из золотых и янтарных бусин подчеркивали гибкость фигуры; голову украшала изящная шапочка.