- А как насчет зерна? - поинтересовался он, заглянув в него. - Почему его не грузят? Каспар покачал головой.

- Потому что оно понадобится вам с Огнебоем. И еще это. - Он всунул в руку лесика пригоршню монет.

- Но... - Папоротник тупо уставился на него.

- Я не могу взять вас, - напрямик заявил Каспар. - Нечестно было бы тащить за собой Огнебоя, а кто-то должен о нем позаботиться. Отведи его домой. Халь ему обрадуется.

- Халь не любит меня.

- Да брось ты, Папоротник, он прекрасно к тебе относится. Да и вообще, ты отвезешь ему весточку от меня. Скажешь, что я не вернусь. Как только мы потеряем из виду берега, ветер унесет нас за море и, как верно сказала Урсула, мы уже не сможем вернуться. Так что Торра-Альта в конце концов перейдет к Халю.

Папоротник несколько секунд обдумывал услышанное.

- Халь не любит меня, - повторил он. Каспар утомленно вздохнул.

- Во-первых, Папоротник, в такой маленькой лодке коня можно перевозить только на очень небольшое расстояние. А во-вторых, вы с Огнебоем слишком много едите. Мы просто не увезем столько провианта. Кто знает, сколько продолжится плавание?

Он говорил резко, стараясь не глядеть на коня. Ему невыносима была мысль оставить Огнебоя - но ничего иного не оставалось.

- Ты сделал сегодня зарубку на борту? - сварливо осведомилась Май.

Каспар не ответил.

- Так сделал или нет?

- Я вспоминаю, - сказал он, поправляя брезент, что натянул между мачтой и планширом, чтобы хоть как-то укрыться от палящего солнца.

Западный ветер все так же ровно и упорно наполнял паруса, играл густыми каштановыми волосами юноши.

- И как?

- Не помню. - В голове у него все мутилось. Дважды, когда головная боль становилась совсем невыносимой, он терял сознание и падал на раскаленную палубу. Молодой лорд поглядел на ряд зарубок. - Сорок два дня.

- Или сорок три.

- Или сорок три, - согласился он.

Запасы воды постепенно подходили к концу, хотя еды оставалось в избытке - неподвижный образ жизни напрочь приглушил у них аппетит: у всех, кроме Трога. Пес день-деньской просиживал возле корзинок с рыбой, от которых уже шла неимоверная вонь, и беспрестанно скулил, изводя Каспара с Май.

- Наверняка до земли уже недалеко, - произнес юноша, стараясь быть рассудительным. - Ведь Урсула как-то умудрилась добраться оттуда против ветра.

Он не стал говорить, что понятия не имеет, правдивы ли рассказы Урсулы о ее родине.

В жизни у Каспара не было столько свободного времени. Привалившись спиной к планширу, юноша задумчиво водил пальцем по костяной пластинке с вырезанной на ней руной волка. Эту пластинку когда-то дала ему Морригвэн. Поглядывая то на гладкую кость, то на Руну, что растянулась у ног Май, Каспар пытался постичь природу связи между руной и молоденькой белой волчицей. В голове у него проносились события последних лет - с тех самых пор, как в замок явился зверолов с телом волчицы-матери.

Морригвэн заявила, что необходимо найти волчат: один из них приведет ищущих к новой Деве. Из малышей выжила лишь одна Руна. Однако Морригвэн умерла, а пророчество так и не исполнилось. Никакой Девы Руна не встретила.

Сперва Каспар возликовал было, когда Руна нашла Нимуэ, больную девочку, которой они помогли вернуться из Иномирья, а затем - Лану, бедную сиротку, которую коварно заманили в банду овиссийцев, незаконно охотившихся на медведей Торра-Альты. Но в результате молодая волчица привела Каспара всего-навсего к Май - а уж из Май ни при каком раскладе новой Девы получиться не могло. Юноша старался не думать на неприятные темы, но не мог не замечать, как растет живот его спутницы. Тошнота, что досаждала Май в начале беременности, давным-давно прошла, зато вспыльчивость осталась. И все равно Каспар вынужден был признать: никогда еще Май не была так прекрасна. Он улыбнулся подруге, вопреки всему счастливый тем, что они вместе.

- Ветер по-прежнему дует нам в спину, да и компас показывает все то же. Наверняка мы очень скоро увидим землю, - обнадеживающе заметил он.

В ответ Май лишь неопределенно хмыкнула, пересчитывая зарубки на мачте.

- Иди сюда, садись, - ласково позвал юноша. Май отпихнула Трога с дороги и, подойдя к Каспару, критически поглядела на него.

- Как голова? Не промывал рану? Соленая вода обеззараживает.

Ее темный силуэт вырисовывался на фоне палящего неба.

- Голова чуть-чуть лучше, - соврал Каспар.

Первые пару недель на море рана почти не беспокоила его, но потом начала гудеть. Зуд мешал ему спать, но как раз это-то юношу и не раздражало: он боялся ночи и тишины, неизменной ее спутницы. С приходом вечера ветер всегда ослабевал, и глухой полуночью посреди неизведанного океана Тетис бывало довольно-таки мрачновато. К молодому торра-альтанцу снова вернулись былые кошмары.

Май склонилась над ним и неодобрительно скривила губы.

- Хватит расчесывать, так у тебя никогда ничего не заживет! - Смочив обрывок ткани в ведре соленой воды, она принялась протирать макушку Каспара. - Неужели мне еще и за тобой приглядывать?

Промыв рану юноши, она тяжело сползла на дно лодки и скорчилась в его объятиях, глядя на свой выпяченный живот. Май пролежала так до самого вечера, почти не говоря, лишь время от времени жалуясь на усталость. Однако с наступлением сумерек девушка поднялась и, как делала каждый вечер, встала лицом к востоку, поджидая восхода луны.

- Вот Она! - выдохнула девушка, когда блики серебристого сияния потянулись по волнам навстречу суденышку. - Что может быть прекраснее? Только под Ее ласковыми лучами эта постылая слабость меня покидает.

Каспар глядел на свою спутницу. Омытая лунным сиянием, она и сама словно светилась изнутри, восторженно подавшись всем телом в потоки танцующего белого света.

- Такое впечатление, будто луна тянется к нашей лодке, чтобы увести ее за собой, - заметил Каспар. - Я часто слыхал про путеводную звезду, так почему не может быть путеводной луны?

Май рассмеялась.

- А по-моему, нас несет течение. Не столько даже сам ветер - ведь он-то как раз часто утихает, а именно течение. Оно тут очень сильное - как будто все воды Великой Матери мчат нас туда.

- Хорошо бы, - вздохнул юноша. - У нас вот-вот кончится питьевая вода. Надо бы урезать наши нормы.