Долго ли он шел? Знобкий ноябрьский ветер пробирал его до мозга костей. Что же делать, что же делать? Должен ведь найтись выход.
Он снова завернул за угол. Вот оно, спасение! Блики света, люди, теплый запах масла: ого, рыба и жареная картошка! Вдруг он почувствовал, как проголодался; карман отвис под тяжестью денег, которые ему дал отец, он был богачом. Теперь он как взрослый и вообще парень не промах; он купил себе большую порцию рыбы с картошкой, ему завернули все это в газетный кулек, и, уплетая за обе щеки, мальчик с легким сердцем продолжал свой путь. С таким держи ухо востро: всегда за себя постоит.
"Байндуид, дайте мне побыть с моим сыном. Блейкни, дайте мне побыть с..." _Блейкни!_ Дэвид даже вскрикнул от радости. Проглотив оставшуюся картошку и выбросив пустой кулек, он ускорил шаг.
Найти вокзал, добраться до дома... это тотчас стало совсем просто спросить у первого же встречного. Так он и сделал. Ему объяснили, совсем все несложно.
- Что-то ты припозднился, сынок, один ведь.
Он снисходительно улыбнулся:
- Я сейчас прямо домой.
Осторожность, спокойствие. Ничего им не говорить. Главное теперь добраться до дому, проскользнуть наверх и притвориться, что все это время читал в своей комнате. Он мысленно представил себе эту сцену и "прорепетировал" ее. Но Анджела тебя искала. Подымалась к тебе в комнату. Анджела, верно, ослепла. Смотрела на меня и не увидела. Лжешь. Ну и пусть. Он имеет право повидаться со своим отцом, и, если нужно будет солгать, чтобы отстоять это право, он солжет.
Вокзал. Такси. Он подошел к машине и сердце его ушло в пятки. Это было то самое такси, на котором уехал Блейкни! Он узнал ленту шашечек на дверцах, узнал мягкую фетровую шляпу водителя, его настороженный взгляд. Слишком поздно.
- А, это ты, дружище. Пассажир, которого я давеча отвез, велел разыскать тебя. Ты, мол, потерялся, что ли.
- Нет, я не потерялся, - ответил Дэвид. - Я возвращаюсь домой. Не отвезете? - И он назвал свой адрес.
- Тот человек сказал, что твоя мать расплатится за проезд.
- Я сам расплачусь. У меня есть деньги.
Довольный таким исходом дела, водитель согласно кивнул головой, и они покатили. Мозг Дэвида сверлила мысль: как выудить у таксиста адрес Блейкни?
- Это господин Блейкни интересовался мной, верно?
- Разве? - отвечал водитель, затягиваясь сигаретой.
- Он мой дядя. Только я забыл, где он живет.
- Если он твой дядя, - равнодушно бросил водитель, - спроси у мамы, она тебе скажет.
- Не уверен, что она знает, - робко настаивал Дэвид.
- Ну уж это ваши заботы, - отрезал водитель, тормозя у дома Дэвида. Приехали. Девять шиллингов.
На самом деле водителю причиталось шесть, но он не ошибся, заключив, что Дэвид никогда не ездил на такси один и понятия не имеет, какие платят чаевые. Деньги есть деньги, тут каждый сам о себе заботится. Он дал Дэвиду с десяти шиллингов два шестипенсовика сдачи и уехал.
Дэвид остановился у изгороди. Окна в комнатах были освещены, как обычно. Наверно, еще не очень поздно. Путешествие, конечно, отняло у него время - интересно, час или больше? Сейчас вряд ли намного больше восьми. Он пробрался к черному ходу. Надо проскользнуть через кухню. В такую пору там не готовят.
Он ошибся: мама встретила его клубами перегретого воздуха и возгласом удивления.
Дэвид стоял не шелохнувшись. Первое, что его поразило: мама была какая-то другая. Лицо тоньше и моложе, разрумянившееся, но вовсе не такое, каким оно становится от жара газовой плиты. Даже голос, когда она произносила его имя - радостно, огорченно и жалобно, - был другим. Он не мог объяснить этого, но уже знал, когда они стояли и смотрели друг на друга, что мама теперь стала другой, теперь она не та женщина, какую он видел утром за завтраком.
А потом в кухню вошла Анджела, всем видом показывая свое негодование, а за ней - человек в очках, скуластый, смешной какой-то.
Дэвид закрыл за собой дверь. Он теперь понял: все изменилось - и в нем самом, и вокруг. Он повидался с отцом, и в их жизни началась новая глава, она будет развиваться сама по себе, независимо от его поступков и желаний. И еще - он вернулся домой, а мама стала совсем другая, Анджела ходит по кухне, будто охотник на слонов, и этот мужчина в доме. Совсем другой стал их дом. Он сразу понял.
- Где же ты был? - Элизабет Джири почти плакала. Она еще не овладела собой, да и не знала, где взять силы для этого.
- А что, разве я опоздал? - спросил Дэвид. Он поддался первому побуждению - и надерзил. Но тут же пожалел об этом. Брякнул глупость, а маме только того и надо. Ее так и прорвало: посыпались сердитые попреки и укоры.
- Послушай, Дэвид, ты всех нас заставил очень волноваться. (Нас! Всех!) Ты вернулся на несколько часов позже обычного, ты никогда еще так не запаздывал и никому не сказал ни слова. Может, у тебя были серьезные причины, ты лучше бы объяснил нам все, чем заставлять нас так волноваться, а если ты собираешься и дальше поступать так же глупо...
- Может, перейдем в гостиную, - предложил Адриан Суортмор, выглядывая из-за плеча Элизабет; он решил завладеть инициативой. - Самые неприятные сцены всегда происходят на кухне. Давайте пройдем в гостиную, сядем поудобнее и все выясним. Уверен, Дэвид не хотел заставлять нас волноваться.
Ах, ты уверен! Да неужели? Этот господин поднял в Дэвиде волну негодования. Да кто он такой?! Что ему надо было у них дома, пока Дэвид отсутствовал? Нужно спасти отца. Этот прилизанный высокомерный субъект ни за что не станет здесь командовать вместо отца.
Ветчина, которую Элизабет жарила на рашпере, стала подгорать. В носу защекотало от голубого дымка.
- О, лучше я послежу за ветчиной.
- Пускай Дэвид все расскажет мне, - предложил Адриан Суортмор. - Дэвид, ты меня не знаешь, я давнишний друг твоей мамы, мы были знакомы задолго до твоего рождения, и, если ты захочешь сказать мне, почему задержался допоздна, я попытаюсь ей все объяснить и все уладить.
Он улыбался ободряюще и доверительно, и Дэвид сразу понял: этот человек - враг куда более опасный, чем Блейкни. Ну и дела! Враги - повсюду, прямо как грибы после дождя! Он подумал так и почувствовал себя даже счастливым.
