Его собеседник ничего не ответил, внезапно углубившись в чтение какого-то циркуляра.

Это надо было понимать как намек на то, что встреча двух министров закончилась.

– Да! – уже стоя на пороге вспомнил Пряжкин. – Тут дело такое… У меня в штабе дрова кончились. Подбросили бы пару саженей в счет третьего квартала.

– Прошу сюда! – Шишкин с заговорщицким видом поманил его пальцем. – Смотри в окно. Видишь, труба дымит? День и ночь дымит.

– Вижу.

– А знаешь, почему она дымит?

– Еще бы!

– Труба эта, дым этот и дрова, из которых дым получается, в твоей власти. Можешь хоть сейчас забирать.

– Ну это ты полегче! – Пряжкин выпрямился и одернул на себе тулуп. – Говори, да не заговаривайся. Придумал тоже…

– Тогда разговор закончен. Лишних дров у меня нет. А в третьем квартале вам для отопления положен сушеный олений мох…

На лекцию Пряжкин немного запоздал. В министерстве образования, расположенном в одной избе со средней школой, пехотным училищем и ныне пустующей академией земледелия (к каким только ухищрениям не прибегали ее выпускники, а картошка и свекла никак не приживалась на здешней почве), никого из служащих чином выше дворника не оказалось, а тот, само собой, о теме лекции представления не имел даже приблизительно.

«Ну что ж, – подумал Пряжкин, ничуть не смутившись. – Не беда. Будем действовать, исходя из обстановки. Не впервой».

Школьников собралось немного – дюжины полторы и все разного возраста. Некоторые еще только учились считать на пальцах, а другие уже регулярно выходили на патрулирование рубежей. К чтению лекций привлекались все министры без исключений, даже самые занятые и косноязычные. Знакомясь со школьниками, они исподволь подбирали себе будущих сотрудников. Кому-то требовались преданные исполнители, кому-то расторопные организаторы, а кому-то просто люди с хорошим почерком. Одному Пряжкину эти недоросли были безразличны. Его подопечные воспитывались совсем в другом месте и с раннего детства перенимали профессии родителей. Да и учили их совсем по-другому – электротехнике, баллистике, пиротехнике, а отнюдь не истории да географии.

– Вначале повторим предыдущий материал, – сказал Пряжкин, памятуя, что лучшая оборона это нападение. – Кто назовет мне выдающихся вождей, чья деятельность способствовала расцвету и укреплению нашего государства.

Белобрысая малышка в первом ряду высоко вскинула руку, и, глядя в ее радостно выпученные голубые глазенки, Пряжкин понял – эта знает!

– Фамилия твоя как? – спросил он.

– Попова! – пискнула девчонка.

– Отвечай, Попова, только не торопись.

– Яфет Допотопный, Кий Древний, Олег Вещий, Святослав Храбрый…

– Подожди, Попова, Попова, – перебил ее Пряжкин. – Ты ближе к нашей истории давай. А не то еще пращура Мафусаила вспомнишь.

– Иван Грозный, Петр Великий, Катька Великая, Владимир Мудрый, Иосиф Суровый, – отрапортовала девчонка.

«Далеко, однако, пойдет, – подумал Пряжкин. – Яфет Допотопный, надо же… Что-то пантеон вождей и героев несколько изменился с тех времен, когда я сам учил историю. Надо будет почитать на досуге что-нибудь свеженькое на эту тему… А девчонке надо все же нос утереть. Попробую зайти с другого конца».

– А кто упустил верный исторический шанс, свернул с предначертанного пути, проявил слабодушие и недальновидность?

– Владимир Святой, Васька Шуйский, Анна Иоанновна, Александр Освободитель, Михаил Меченый.

– Хм, – Пряжкин задумался, но ввязываться в дискуссию с шустрой малявкой не стал. – Ну, а бывали такие случаи, когда у кормила государственной власти стояли явные враги, узурпаторы, изменники и паразиты? Как ты считаешь, Попова?

– Бывали! – с готовностью доложила девчонка. – Рюрик Пришлый, Бориска Годунов, Гришка Отрепьев, Сашка Краснобай, Никита Хулитель, Борис Отступник.

– Садись, – сказал Пряжкин. – Молодец… А на следующий вопрос нам ответит… – Он обвел взглядом ряды и, не желая снова рисковать, выбрал самую глупую физиономию: – Вот ты! Как фамилия?

– Попов, – буркнул губастый балбес, похожий чем-то на молодого, еще не заматеревшего лешего. Скорее всего, он не был родственником белобрысой малышки. Каждый второй в государстве был или Поповым, или Козловым.

– Знаешь ли ты, Попов, кто сейчас правит наших государством?

– Сила Гораздович Попов, мой папа, – сиплым голосом ответил увалень.

– Про то, что он твой папа, говорить не обязательно, – осадил его Пряжкин. – Каково полное наименование его должности?

– …Великий Князь… Верховный Волхв… – Попов-младший задумался, наморщив лоб.

– Дальше?

– …Верховный Волхв… Генсек… Президент… Глава кабинета министров…

– И?

– …И …и Государь…

– Чего Государь? Тайги? Тундры?

– Государь Всея Роси! – обрадовался парень, в глазах которого явственно угадывалась тоска по мамкиным пирогам, санкам и снежным крепостям.

– Всея Роси и всех провинций, – закончил за него Пряжкин. – Слабо. Теперь назови эти провинции и укажи, примерно, где они находятся.

– На север отсюда, там, где Ледяное Море, находится провинция Ливония… На Юге, там, где болота, провинция Туркестан.

– Верно. А на западе?

– А на западе, там, где заходит солнце, провинция Белая и провинция Крайняя.

– Какую еще провинцию ты не назвал?

– Вроде бы Нагорную. Но, кроме волков, там никто не живет. – Попов-младший соображал хоть и медленно, но довольно здраво. На своего батюшку он был похож не больше, чем мул на жеребца, и потому о тайне его происхождения давно судачили в государстве.

– О народах, населяющих провинции, мы поговорим в следующий раз. Достаточно. – Пряжкин прошелся от окна к двери и обратно. – Вижу, что вы в основном усвоили предыдущий материал. А теперь внимательно выслушайте меня. То, что необходимо знать наизусть, я продиктую.

Пряжкин придал лицу подобающее случаю выражение и стал подробно объяснять школьникам, что такое рубежи государства, почему они называются священными и незыблемыми, почему рубеж нельзя пересекать, а тем более допускать его нарушение, почему оленя, идущего к нам с той стороны, нужно беспрепятственно пропускать, а идущего от нас – поворачивать или, в крайнем случае, забивать на месте. Покончив с рубежами сухопутными, он перешел к рубежам морским, особое внимание уделив описанию Великого Ледяного Моря, в изобилии снабжавшего государство деловой древесиной, дровами, железными бочками и прочими полезными ископаемыми.

– Наверное, не ископаемыми, а приплываемыми, – раздался с последней парты ехидный девичий голосок.

– Ископаемыми. Я, кажется, ясно выразился. Надо внимательнее читать учебники, – твердо сказал Пряжкин, а сам подумал. «Что это, провокация? Или просто неуместная шутка?»

– Можно вопрос? – вновь вскинула ладошку настырная Попова. – Однажды папа взял меня на берег Великого Ледяного Моря. Далеко-далеко, среди льдов, двигалось что-то огромное, похожее на дом, сияло огнями и громко гудело. Что это такое было?

– Ты по физике изучала тему миражей? В природе существует множество зрительных иллюзий. То, что ты видела, нечто среднее между миражем и полярным сиянием.

– Но полярное сияние не гудит, – настаивала Попова.

– А вот тут ты не права. Просто твои уши не в состоянии слышать это гудение. А по радио такой треск стоит, что оглохнуть можно, – тут Пряжкин умолк, поняв, что оговорился.

Дети ничего не знали, да и не должны были знать о радио. Точно так же, как о телевизорах, самолетах, теплоходах, канарейках, апельсинах, бантиках, жевательной резинке, танцах. Деде Морозе и Бабе-Яге. Впрочем, и многие взрослые давно успели позабыть обо всем этом. Не стоит забивать головы – в особенности юные – всякой бесполезной трухой.

Однако все прошло гладко. Никто, вроде, не обратил внимания на последнюю фразу Пряжкина. То ли школьники просто пропустили мимо ушей незнакомое слово, то ли приняли его за забавную обмолвку дяденьки-министра.

Пора было закругляться. Толпа служащих министерства пропитания уже проволокла мимо окон школы дымящийся котел с баландой и мешком сухарей.