Если бы это решение проводилось в жизнь, "Реформация не смогла бы распространяться... в новых местах и упрочиваться... там, где она уже существовала". Следовательно, свобода слова была бы запрещена, обращение в истинную веру стало бы невозможным. От приверженцев Реформации требовали немедленно подчиниться этим ограничениям и запретам. Надежда для мира, казалось, была почти потеряна". "Восстановление римской иерархии... неизбежно привело бы к возрождению прежних злоупотреблений", и скоро нашли бы возможность "для полного уничтожения движения, и так расшатанного" фанатизмом и раздорами.
Встретившиеся для совещания представители протестантской партии с полным отчаянием смотрели друг на друга. У всех на устах был один и тот же вопрос: "Что предпринять?" Ответ на этот вопрос имел огромнейшее значение для мира. Согласятся ли руководители Реформации принять новый указ? Как легко в этот поистине решающий час реформаторы могли бы убедить себя в необходимости занять неправильную позицию. Сколько благовидных предлогов и справедливых доводов они могли бы найти для того, чтобы оправдать свое подчинение Риму! Лютеранским князьям была гарантирована свобода вероисповедания. Подобная привилегия распространялась и на тех, кто до выхода этого указа уже был на стороне Реформации. Неужели этого им было мало? Скольких опасностей они могут избежать, если подчинятся новому указу! Какие неизведанные бури и грозы ожидают их в случае неподчинения! Может, когда-то в будущем откроются более благоприятные возможности? Давайте изберем мир; примем масличную ветвь, предлагаемую Римом, и залечим раны Германии. Рассуждая подобным образом, реформаторы могли бы оправдать принятие компромиссного предложения, что в самом скором времени привело бы к краху их движения.
"К счастью, глубокая вера руководила всеми их действиями, и они обратили самое серьезное внимание на принцип, лежавший в основе этого предложения. В чем же он заключался? Это было право Рима принуждать совесть и запрещать свободу мысли. Но разве им лично и их подданным - протестантам не предоставлялась свобода вероисповедания? Да, как милость, специально обусловленная этим предложением, но не как право. Что же касалось всего другого, оставшегося за рамками договора, то там по-прежнему сохранялся культ власти, совесть становилась неуместной, Рим же оставался непогрешимым судьей, которому нужно было подчиняться. Принять предложенный договор значило признать, что свобода вероисповедания допускается только в протестантской Саксонии, а во всем остальном христианском мире свобода мысли и приверженность Реформации являются преступлением и влекут за собой тюрьму и костер. Могли ли они согласиться с тем, что религиозная свобода ограничивается строгими рамками, и тек. самым заявить, что уже все обращены в истинную веру? Могли ли они допустить, чтобы там, куда простиралась власть Рима, его господство было увековечено? Могли ли реформаторы считать себя невиновными в крови сотен и тысяч тех, кто в результате этого компромисса расстанутся с жизнью в папских странах? Это означало бы изменить Евангелию и свободе христианства в самый критический час". Нет, скорее они "пожертвуют всем: своим положением, своим состоянием и своей жизнью".
"Мы отвергаем этот указ, - сказали князья. - В вопросах, касающихся совести, мнение большинства не имеет силы". Депутаты заявили: "Мир, которым наслаждается империя,- результат декрета 1526 года. Отмена этого декрета наполнит Германию волнениями и раздорами. Сейм неправомочен поступать иначе, как только поддерживать религиозную свободу, пока не будет созван собор". Защищать свободу совести - это долг государства, здесь проходит граница его полномочий в религиозных делах. Всякое правительство, пытающееся регулировать духовную жизнь гражданскими законами, жертвует именно тем принципом, за который так благородно сражались христиане-протестанты.
Паписты решили подавить то, что они именовали "дерзким упрямством". Они сделали попытку посеять раздор среди защитников Реформации и запугивали тех, кто не оказывал им поддержки. Наконец сейм призвал представителей свободных городов и потребовал от них прямого ответа: согласны ли они с предложенными условиями? Те попытались было помедлить с ответом, но напрасно. Вынужденные отвечать, почти половина городских депутатов присоединились к реформаторам. Те, кто отказались пожертвовать свободой совести и правом на собственное мнение, хорошо знали, что их ожидают обвинения, осуждение и преследование. Один из делегатов сказал так: "Мы должны или отречься от Слова Божьего, или погибнуть на костре".
Императорский представитель на сейме король Фердинанд видел, что указ вызовет серьезные разногласия, если обманным путем не заставить князей принять и поддержать его. Поэтому он употребил все свое искусство, чтобы убедить их, прекрасно зная, что принуждение только придаст им решимости. Он "упрашивал князей принять этот указ, уверяя, что императора это чрезвычайно обрадует". Но эти верные мужи подчинялись власти, которая выше земных царей, и они спокойно ответили: "Мы повинуемся императору во всем, что может способствовать сохранению мира и прославлению Бога".
Наконец перед всем сеймом царь объявил курфюрсту и его сторонникам, что "вскоре этот эдикт выйдет в виде императорского указа, и им остается лишь подчиниться большинству". Сказав это, он оставил собрание, не дав реформаторам никакой возможности для размышления или ответа. "Напрасно они посылали делегацию к королю, умоляя его вернуться". На все их просьбы он отвечал: "Дело решенное, вам необходимо подчиниться".
Сторонники императора не сомневались, что христианские князья будут по-прежнему ставить Священное Писание неизмеримо выше всех человеческих учений и требований. Они знали, что там, где придерживались этого принципа, папство в конечном итоге терпело поражение. Но, подобно тысячам своих современников, "взирающих только на видимое", они обольщали себя мыслью, что приверженцы императора и папы гораздо сильнее реформаторов. Если бы реформаторы полагались только на помощь людей, то они, действительно, были бы такими же бессильными, как думали их враги. Но они, несмотря на свою малочисленность, несмотря на немилость Рима, были сильны. Они обратились "от решения сейма к Слову Божьему и от императора Карла - к Иисусу Христу, Царю царей и Господу господствующих".
