Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Черт возьми!

– Да, мисс, – автоматически отвечал Ноготь. Его голова поворачивалась из стороны в сторону, выискивая безопасное место. Оптимизм – еще одна черта характера карликов.

– Что это за странный звон? – поинтересовался Галахад.

– Тревога, – отвечала девушка. – Как вы думаете, может быть, кто-то пробрался в замок? – Она слегка вздрогнула.

Блестяще, сказал себе Ноготь. Мало мне двух идиотов, теперь, похоже, придется присматривать еще и за третьей. Что ж, может быть, еще, пока я здесь? Давайте сюда своих идиотов!

Он пихнул Боамунда в бок:

– Босс, ты не думаешь, что нам стоит, э-э, куда-нибудь убраться? А то, знаешь…

Боамунд с минуту смотрел на него бессмысленным взором.

– Что? – произнес он. – А-а, да, я понимаю, что ты хочешь сказать. Да, хорошая мысль. – Он не двигался с места. Фактически, заметил карлик, они втроем на удивление напоминали ножки трехногого столика.

Наконец, девушка прервала зачарованное молчание.

– Ох, прошу меня простить! – сказала она. – Я совершенно забыла о правилах хорошего тона. Не хочет ли кто-нибудь из вас выпить чаю?

Ранняя история Грааля окружена легендами, большая часть которых была выпущена в свет отделом по связям с общественностью группы «Лионесс» примерно в десятом веке, с целью спровоцировать наплыв запросов о возвращении вкладов в византийские долгосрочные акции государственного займа.

Когда византийские императоры начали встречаться с финансовыми затруднениями, они принялись добывать деньги, закладывая священные реликвии – Терновый Венец, Истинный Крест, лодыжку св. Афанасия и так далее. Хроники Империи того времени напоминают не столько историю, сколько учетную книгу в ломбарде.

Ценность этих реликвий определялась рынком, который, в свою очередь, зависел от поставок и запросов. Однако, имперская коллекция святых кусочков и лоскутков была столь полной, что она составляла почти весь набор. Не хватало лишь одного наименования; но эта реликвия была весьма ценной. Пока ситуация с ней не была определена, рынок не мог обрести окончательную устойчивость из-за опасности ее внезапного возникновения и последующей суматохи.

Само собой разумеется, с точки зрения рыночных заправил это положение вещей необходимо было поддерживать любыми силами, если они хотели, чтобы у них была какая-то надежда контролировать рынок. А для того, чтобы Грааль продолжал оставаться утерянным, вполне разумно с их стороны было постараться найти его самим, и как можно скорее. После этого они смогли бы устроить так, чтобы он оказался утерян окончательно и навсегда.

Результатом вышесказанного был мощный выброс рыцарской энергии, который смел Христианство с лица земли, сыграв основную роль в падении Альбиона. Атлантида, в свою очередь, действительно нашла Грааль и перепотеряла его столь основательно, что с тех пор он так и не был найден. На всякий случай, однако, Главный Управляющий Атлантиды сделал секретную запись о его местонахождении, каковую запись затем спрятал в надежном месте – а именно в библиотеке Гластонберийского Аббатства.

Однако после Роспуска Монастырей библиотека разошлась по рукам, и некоторый манускрипт оказался во владении человека по имени Гэбриел Таунсенд, книгопродавца в Стратфорде-на-Эйвоне. Когда Таунсенд попал в долги и его лавка распродавалась бейлифами, один из горожан, некто Джон Шекспир, привлеченный изображением обнаженных ангелов на форзаце, купил его. Чтобы листок с ангелами не обнаружила его жена, он обернул его вокруг маятника напольных часов.

Где, разумеется, он и оставался по сей день.

Им-то что, бормотал про себя Ноготь. Они сколько угодно могут сидеть здесь, набивая себе брюхо бейквелловским тортом и песочным печеньем, поскольку лишены воображения. Они не могут себе представить, что произойдет, если их поймают.

Он скрипнул зубами и вернулся к своей работе – которая заключалась в пришивании пуговицы к галахадовой пижаме.

– Вы уверены, что не хотите еще печенья? – спрашивала девица. – Берите еще, у меня его много.

Боамунд, съевший уже три куска торта, семь пирожных и ячменную лепешку и запивший все это четырьмя чашками чая, вежливо покачал головой и бессознательно потянулся за большим ломтем холодной говядины. Галахад, пищеварение которого могло поспорить с бетономешалкой, положил в рот конфету с кокосовой стружкой.

Девушка пыталась придумать тему для разговора. В ее мечтах, разумеется, все было гораздо проще; так всегда бывает с мечтами. Всю свою жизнь она знала, что придет день – и симпатичный молодой рыцарь заглянет в этот мрачный старый замок по пути куда-то, и папы случайно не окажется дома, и она предложит рыцарю выпить чаю, и они станут разговаривать… Она настояла на том, чтобы эта комната была превращена из второстепенного склада лампового масла в милую маленькую гостиную с розовыми расшитыми цветами занавесками и подушками с оборками. Она проводила часы – тысячи часов – у плиты и в погребах, чтобы, когда момент наступит, у нее не было недостатка в закусках. Она подумала обо всем – кроме, разумеется, того, что она будет говорить. Она почему-то полагала, что это придет как-нибудь само.

– Должно быть, это совершенно чудесно, – проговорила она, – странствовать в поисках приключений.

– О, в этом нет ничего чудесного, – лениво отвечал Галахад, откидываясь на спинку стула в надежде, что свет из бойницы выгодно подчеркнет его профиль. – В основном это нудная и тяжелая работа. Сутками не вылезаешь из седла, в любую погоду, ночи спишь под тентом или просто под одеялом, а дождь поливает сверху…

Ноготь фыркнул, но его никто не услышал. Спроси девушка его, он мог бы рассказать ей, что Высокий Принц отказывается ночевать где-либо, если ему не будут обеспечены по крайней мере две звездочки и окна на юг, и всегда настаивает на отдельной ванной комнате. А какой шум он поднимает, если оказывается, что белье не высушено как следует…

Девушка восторженно кивнула. Она никак не могла решить, который из них был более романтичным – тот, который худощавый, утомленный и с прыщиком, или тот, который сильный, молчаливый и с красным лицом. По чести говоря, пожалуй, скорее краснолицый, но было еще слишком рано, чтобы выбирать.

– Этот квест, – сказала она. – Он наверняка ужасно опасный.

– Э-э, – произнес Боамунд. – Надеюсь, что нет.

Девушка мило рассмеялась.

– О, вы такой скромный, – проговорила она. – Уверена, что вы ни капельки не боитесь.

Боамунд принялся теребить скатерть, в то время как Галахад, вмешавшись, изрек что-то в том роде, что без страха не существует и доблести. Это произвело на беседу такое же действие, какое производит мокрое полотенце на горящую сковородку, и девушка предложила им еще пирожных.

– А этот звонок все звонит, – отметила девушка. – Не понимаю, что бы это могло быть?

Двое рыцарей взглянули друг на друга.

– Возможно, просто какой-нибудь обрыв в цепи, – предположил Галахад. – Эти системы оповещения вечно выходят из строя. У нас в Замке одно время стояла такая система, так она вечно поднимала такой звон из-за соседской кошки, что нам пришлось отключить ее. В любом случае, на них никто никогда не обращает внимания.

Девушка была поражена.

– Да неужели? – сказала она.

– Чаще всего, – кивнул Галахад. – М-м, какое восхитительно воздушное пирожное! Неужели вы сделали его своими руками?

Боамунд чувствовал, как в его сердце, постепенно и мучительно, упругой пружиной разворачивается гнев, пока он не понял, что не сможет вынести этого ни минутой дольше. Проклятый Галли, – думал он. Он всегда был мне не по душе. Зачем я вообще взял его с собой? Почему я не взял вместо него Туркина, или Ламорака, или кого-нибудь еще? Старина Тур сейчас пошел бы бродить по окрестностям в поисках носков, а я бы мог спокойно…

– Вообще-то, – произнес он; казалось, он молчал уже целую вечность, – нам уже, пожалуй, пора идти. Пошли, Галли.

51
{"b":"434","o":1}