- Люди, совершающие подобное, способны на все, - заметил Юнгов.
- Квазимодо?
- Да. Именно это я и имел в виду. Ладно, пошли пить кофе.
Жора взял поднос, толкнул ногой дверь и вошел в комнату. Тероян последовал за ним. В полном молчании, сосредоточенно, они выпили по чашке. Разговаривать не хотелось. Слишком тяжело дались им последние полтора часа.
- Ну все, пойду прилягу, - сказал Юнгов. Тим лишь слабо махнул ему рукой. Глория также ушла в соседнюю комнату, а Тероян отнес пустой кофейник с чашками на кухню, вымыл их и уселся за столик. Он достал из кармана блокнот с авторучкой и написал на чистом листке всего одно слово: "Квазимодо". Затем поставил вопросительный знак и провел жирную черту. А ниже, в столбик, записал следующее:
"Хашиги.
Алекс - хозяин харчевни.
Его сыновья.
Серый и мотоциклисты.
Мавр.
Неизвестный Юра".
Подумав немного, Тероян добавил еще одно имя: "Гуркин". Потом поставил точку и откинулся на спинку стула. Каждый из них мог оказаться Квазимодо. Почти у каждого из них были физические изъяны или психические отклонения. У Хашиги - лицевой парез, Алекс - косоглазый, его сыновья - вообще дебилы, Серый с мотоциклистами, судя по всему, какая-то секта сатанистов, Мавр - с пигментированной кожей, и все они купаются в крови. Оставался загадочный Юра и Гуркин, но и у журналиста, который сам признался, что Квазимодо следовало бы выдумать, акушерка при родах сплющила щипцами кости черепа. Но возможно, есть еще кто-то, ускользнувший от внимания Терояна. Он где-то рядом, возле него и Глории. Потянув за ниточку, распутывая этот клубок, Тим уже наткнулся на следы страшного преступления на постоялом дворе. А что ожидает его впереди? Какие еще картины откроются ему в бездне человеческого падения? На мрачном дне безумия? Он не знал, но отступать уже было поздно. Тероян спрятал блокнот, вернулся в комнату и прилег на кушетку. За окном начинал подниматься рассвет.
Утром его разбудил осторожный стук в дверь.
- Ну входи, входи! - крикнул он Жоре. Юнгов вошел посвежевший, благоухающий, успевший уже побриться и принять душ.
- Какие планы? - спросил он.
- Поедем домой.
- Нет, что будешь предпринимать дальше?
- Теперь пора раскручивать мотоциклистов. Но без Влада мне не обойтись.
- Не забудь и обо мне. Держи меня в курсе всего. Когда мы доберемся до Квазимодо, я напишу классный материал.
- Все вы, журналисты, одинаковы. Вам бы лишь за сенсацию уцепиться. Оставь это для Гуркина.
- Перебьется. Ладно, Лариса нажарила целую сковороду печенки, несет сюда, - переменил тему Юнгов. - Не знаю, как ты, но я, после того, что ты мне рассказал, есть не могу.
- А я позавтракаю, - пожал плечами Тероян. - Не умирать же теперь с голоду? Жизнь продолжается.
- Тогда буди Глорию.
- Я уже встала, - послышалось за дверью в соседнюю комнату и на пороге появилась девушка. - Тим прав. Жизнь не кончается и будет продолжаться даже тогда, когда мы умрем. Хотя бы в наших детях.
- Вот так помидор! - усмехнулся Юнгов. - У вас же нет детей.
- Но это не значит, что их и не будет.
- А вам бы очень хотелось их иметь?
- Да, - чуть смущенно ответила Глория. Жора перевел взгляд на Терояна, но и тот отчего-то смутился, отвернувшись к окну: там, по дорожке шла Лариса, держа в здоровой руке накрытую крышкой сковороду, а левой прижимая к груди батон хлеба в целлофановом пакете.
- Ну, старайтесь, - махнул рукой Жора. - Бог в помощь! Он познакомил вошедшую сестру с Глорией, и две женщины окинули друг друга внимательными взглядами. Терояну почудилось, что какая-то невидимая искра вспыхнула между ними, словно соприкоснулись два оголенных провода.
- Как спали, милая? - любезно осведомилась Лариса, играя улыбкой.
- Спасибо, все было очень мягко, - также вежливо ответила Глория. Но глаза ее пристально следили за каждым движением Ларисы, оставаясь серьезными. Они обе изучали друг друга. "Может быть, они почувствовали что-то родственное?" - подумал Тероян. Или же, наоборот, отчуждение, скрытую угрозу? Трудно разобраться в женских симпатиях и неприязни.
- Салфет вашей милости! - вычурно произнес Юнгов. - Прошу к столу.
Завтракали только Тим и Глория, а брат с сестрой лишь сидели рядом, обмениваясь незначительными фразами. Через полчаса гости попрощались, и "Жигули" выехали из Бермудского треугольника, взяв курс на Москву.
- Мне показалось, вы как-то странно глядели на Ларису, - сказал Тероян, выруливая на Ярославское шоссе. - В чем дело?
- Это было заметно? - спросила девушка. - Извините. Но в ней есть какая-то магнетическая сила. Притягивающая к себе. Не знаю почему, но мне стало боязно. Будто я осталась с нею наедине, а у нее в руках спички - и мое платье может вспыхнуть от ее желания.
- Глупости, - возразил Тим. - Вы делаете из Лары салемскую ведьму, а она просто несчастный человек. И очень добрый.
- Не скажите. Нам, женщинам, проще чувствовать друг друга. Кроме того, моя интуиция сейчас крайне обострена. Верите ли, но я, сама того не желая, словно бы ощущаю идущие от людей волны - добрые или злые. Их трудно скрыть. Вот ваш друг, например, также пытается что-то замаскировать. Как пирог с совсем другой начинкой.
- Георгий Юнгов?
- Нет, я имела в виду иного, того, с кем мы встречались вечером.
- Влад Шелешев, - подсказал Тероян.
- Да-да. У него что-то лежит на душе, какая-то страшная тяжесть. И его взгляд... Мне хотелось поскорее остаться одной. Или с вами.
Тероян молча слушал ее откровения. В сущности, что он знал о жизни своих друзей, того же Влада? В последние годы каждый шел своим путем, жил сам по себе, а школа вспоминалась, как далекое и смешное детство. Когда они встречались, то только и слышалось за столом: "пас", "вист", "мизер", "семь пик" и тому подобное. Какие структурные, кристаллические изменения произошли в их душах? Какие тайны лежали тяжелым гнетом на дне их?
- У Влада весьма специфическая профессия, - произнес он. - Которая держит его в постоянном напряжении. На так называемой внутренней дрожи. Поэтому он именно такой, каким вам и показался. Я думаю, причина в этом. А впрочем, нам всем есть что скрывать от посторонних глаз.
- И вам?
- Конечно.
