- Я уже взяла томик Ронгара, - ответила она. - И даже нашла вашу закладку и подчеркнутые строки.
- Какие же?
- Хотите послушать? Пожалуйста, - и Глория процитировала на память: Презренен этот век, презренен тот мужчина, кто в плен идет к любви и мнит, что честен мир...
- И как на ваш взгляд? - Тероян немного смутился.
- Ну что же. Век действительно презренен, хотя Ронгар имел в виду иное время. Но достоин ли унижения мужчина, попадающий в любовный плен?
- Здесь несколько другое. Речь идет о человеке самообманывающемся, который считает, что любовь, как и весь мир, честны. Потому он и презренен.
- А разве не так? Разве любовь - обман?
- Почти всегда. Причем один из самых наихудших его видов. Человека завлекают в западню, или он сам послушно идет туда, а потом, как правило, бросают или умирают. Что в сущности одно и то же для любящего сердца.
- Я с вами не согласна. И на моей стороне множество примеров, вы сами их знаете.
- Кто-то все равно умирает первым.
- Мрачная философия. Тогда не надо любить?
- Не надо идти в плен к любви. Терять голову.
- Любовь - плен взаимный и добровольный.
- Взаимообязывающий обман.
- Мне кажется, вы стараетесь изо всех сил, чтобы выглядеть как можно безрадостнее.
- Вы еще слишком молоды, Глория. Не забывайте, что я старше вас лет этак на двадцать.
- А это много или мало? - кокетливо спросила она, чуть наклонив голову, обжигая его синим пламенем. Разговор становился все более опасным, словно они передвигались по обледеневшей дорожке.
- Достаточно, - отозвался он. Это прозвучало и как ответ на ее вопрос, и как заключительная фраза в беседе. Но Глория не отступала.
- И много ли в вашей жизни было обманутых? - спросила она.
- Чаще в этом положении оказывался я сам.
- Бедняжка, - пожалела Глория. - И теперь вы разочарованы.
- Ехидничать не обязательно.
- Я просто стараюсь понять вас.
- Зачем? Я - скучная книга.
- А вот это бывает ясным только на последней странице. Кроме того, вы наговариваете на себя. Да, читать вас нелегко. И, наверное, не каждому по силам. Но тем интереснее.
- Забавно. Похоже, что вы... изучаете меня?
- Но ведь и вы занимаетесь тем же? Разве нет? Почему вы так смотрите на меня?
- Вы правы, Глория, - сознался Тероян. - Я тоже хочу понять вас. Вы для меня - необъяснимая загадка. Как логическое уравнение, которое надо решить.
- А когда вы найдете ответ... что будет потом?
- Не знаю. Может быть, поезд пойдет дальше, до следующей станции.
- Может быть, остановится. Или сойдет с рельсов.
- Вы угадываете мои мысли.
- А вы мои? - девушка поднялась. - Голова разболелась, - добавила она. - Спокойной ночи.
- Всего доброго, - отозвался Тероян, провожая ее взглядом. Сегодня он также решил лечь пораньше. Разговор с Глорией, их какое-то странное объяснение во взаимном интересе отклонили ход его мыслей, направили их в иное русло, но сейчас он вновь вернулся к тому, о чем думал последние четыре часа. Он искал связь между всеми преступлениями, совершенными Квазимодо. И даже в постели продолжал думать о них, перерабатывая прочитанный в кабинете Карпатова материал. И работа эта, помимо его воли, не оставляла его сознание и во сне.
Среди ночи Тероян неожиданно проснулся, словно кто-то толкнул его в бок. Его охватил жар: он отчетливо представил себе цель, преследуемую маньяком, его идею-фикс, и боялся поверить себе, своей удаче. Ответ оказывался таким простым и... невероятным. Возможно ли это? Не решаясь оставаться наедине со своими сомнениями, Тероян торопливо набрал номер Карпатова. Ничего, подумал он, Олегу не привыкать к звонкам в три часа ночи.
- Ну какого лешего?! - застонал полковник МУРа, узнав голос приятеля. - Вы что там с Глорией, с ума посходили?
- Слушай меня внимательно, - сказал Тероян. - Во-первых, девушка спит. А во-вторых, мне, кажется, удалось нащупать объяснение его поступкам.
- Кого - его?
- Квазимодо. Я обратил внимание на одну особенность. Все дети, которых он похищал, были нормальны и здоровы. Кроме того, у всех у них благополучные семьи. Где есть любящие и отец, и мать. Ни в одном случае не было неполноценной семьи.
- Ну и что? - голос Олега все еще был сонным.
- Заметь, сыщик, - повторил Тим. - Ни в физическом, ни в моральном плане похищенные дети не страдали, не были ущемлены.
- Ну и что?! - прорычал Карпатов.
- Тринадцать случаев, Олег. И ни одной разведенной пары, ни одного ребенка, который уже был бы до преступления калекой. Маньяк хорошо изучал свои будущие жертвы. Он не похищал беспризорников, толпами шатающихся по Москве. А казалось бы - чего проще? Помани "сникерсом" - сами побегут, делай что хочешь. Нет, он выбирал чистеньких, здоровых, смышленых, чтобы нанести удар в самое сердце, душу родителям.
- Что-то я тебя не понимаю.
- Причину преступлений Квазимодо надо искать в его детстве, - сказал Тероян. - Во-первых, в его отношениях с родителями, если они у него были, или с кем-нибудь одним из них. А во-вторых, я уверен, это человек с каким-либо физическим недостатком.
- Так, так, - голос Олега начал проясняться. - Ты хочешь сказать, что он горбун или хромоножка?
- Что-то в этом роде.
- И мстит за свое уродство?
- Наконец-то сообразил, - Тероян почувствовал, как оживился Карпатов, как отлетел его сон.
- Значит, надо искать калеку?
- Калеку или человека с физическими отклонениями. Врожденными или приобретенными в детстве. И из неблагополучной семьи.
- Мне нравится твоя версия. По крайней мере она хоть что-то объясняет. Хоть какие-то мотивы его поступков. Но знаешь, сколько таких людей в Москве и Подмосковье?
- И все равно, круг подозреваемых сузится.
- У меня самого родители не всегда ладили, а сам я с плоскостопием.
- Хватит шутить. А что ты думаешь о резвом Гуркине? Что-то чересчур ловко он вам утирает нос.
- А мы его несколько раз допрашивали. Что о нем сказать? Для таких людей, чем хуже - тем лучше. Их главная задача - разрушить в России все, что только можно. Мне кажется, он даже сладострастно ждет каждое новое преступление. Ну как же, общественность бурлит, все волнуются, можно половить рыбку в мутной воде, спихнуть кого надо. Вот, кстати, по твоей версии, и кандидат на роль Квазимодо - у него какой-то сплющенный с боков череп. Родовая травма.
