- Так вот ты... какой, я узнал тебя, - пробормотал Магомет, глядя на мальчишку. - Ты Гера?

Тот молча кивнул, не двигаясь с места.

- Я должен был догадаться. И ты не боишься?

- Это тебе надо бояться, Магомет. Хватит болтать. Кто остался наверху?

- Никого. Я вас выведу.

- Он врет, не верь, - быстро сказала Галя. - Это хитрый зверюга. Убей его!

Последние слова вырвались у неё сами по себе, но она словно почувствовала вкус крови. И жажду крови. И вся она сейчас выглядела как-то иначе - не девочкой, растерянной и пугливой, а светящейся изнутри воительницей, женщиной, познавшей любовь и смерть. Это преображение заметил даже Магомет, зорко следивший за обоими.

- Ну-ну, - успокаивающе произнес он. - Я старый больной человек, и мне ничего от вас не нужно. Я вас отпущу, а этого сам вывезу. - Поднявшись, Магомет пнул мертвого земляка.

- Еще захочу ли отпустить тебя я, - сказал Гера. - Мне нужны деньги.

- Не надо, - вмешалась Галя. - Зачем? Уйдем так.

- Замолчи! - одернул её Гера. - Где ключи от сейфа?

- Тут. - Магомет вынул из кармана связку ключей и протянул Гере.

- Брось на пол, отойди к стене, - приказал тот. - Галя, закрой дверь в камеру.

Они послушно выполнили его требования. Гера подобрал ключи и усмехнулся.

- И что дальше? - спросил Магомет, прищурившись.

- Сядь. Теперь ложись на спину. Возьми шкуру.

Магомет повиновался. Гера подобрал ещё одну овечью шкуру и швырнул её кавказцу.

- Набрось на голову. Закутайся.

Теперь хозяин магазина ничего не видел. Галя подошла ближе. Гера переложил пистолет в левую руку и вытащил десантный нож. Магомет лежал прямо перед ним, его голова и торс были завернуты в овечьи шкуры. Он не шевелился, ожидая.

- Ты никогда не видела, как режут баранов? - шепнул Гера. - Я тоже, но когда-то надо научиться...

Он зашел сбоку, нагнулся и резко вонзил нож туда, где белела полоска шеи. Наверное, он попал в артерию, поскольку кровь сразу же брызнула фонтаном, забрызгав лицо и грудь. Гера продолжал молча наносить удары, и, лишь когда Галя стала оттаскивать его за плечи, остановился, с занесенной рукой, сжимавшей нож.

2

- Почему ты не убила меня? - спросил Колычев, когда Карина отошла от него, развязав руки. - Напрасно. Я разрушил твою семью и сделал это намеренно. Уничтожил твой привычный мир и заменил его новым. Мне нравилось лепить совершенно другого человека, как из куска глины, и у меня получилось. В жизни, а не на страницах. Листки бумаги - ничто, важнее то, что материализуется из твоих мыслей.

Карина слушала его, стоя вполоборота, глядя в окно и не перебивая. Она видела, как подъехали "Жигули" и оттуда вышли двое - мужчина и женщина.

- В жизни все происходит не так, как в сценарии, - продолжал Колычев, мельком взглянув на тело Якова, его посиневшее лицо с выпученными глазами и страшно распухшим языком. - Селена в фильме становится жрицей любви и смерти. И убивает своего создателя. Так бывает всегда. Все куклы, фантомы, идолы уничтожают своих творцов и тех, кто им поклоняется. Как гаитянские зомби, выходящие из повиновения. Ты убила другого, хотя он не заслужил такого наказания. С моей помощью ты лишила жизни беднягу режиссера, который никогда не был настоящим кукольником. Все они - искусственные создания, надутые ветром сегодняшнего времени. Но не они избранные... Почему ты не убила меня?

- Не знаю, - ответила Карина, вздрогнув. - Ты играешь страницами ненаписанной книги. И мне жаль, что ты можешь писать лишь скверные истории, где нет добра. Ты сам исчезнешь вместе со своими сценариями. Мир держится не на той силе, которой ты поклоняешься. Она обманчива. Ты даже не смог защитить меня, я все сделала сама. И не жалею об этом. Мне держать ответ перед Господом. Да, я не Селена. Но ты найдешь другую. Это нетрудно сделать. Вокруг нас миллионы мужчин и женщин, уже превратившихся в покорных кукол. Живых людей - единицы. Как мой муж. И дочь.

- Ты в этом уверена? - спросил Колычев. - А я сомневаюсь. У них свои дороги, которые не пересекутся с твоей уже никогда. Да, мы все играем, у каждого из нас своя роль, а кто дергает за нитки - неизвестно. Ты хочешь выйти из образа и пробуешь поступать самостоятельно, но это не получится. Не для того пишется книга, чтобы её герои жили сами по себе и делали то, что им вздумается... Невежественное большинство не может принять мудрость этого. Но посвященные в тайные знания и учения - уже постигли смысл грядущего блага, где не будет свободной воли или мнимой зависимости от каких-то придуманных устоев. Ты права, я не смог тебя защитить, потому что мне ещё не дано концентрировать свою энергию до такой степени, чтобы сообщать роковое движение выбранной жертве. Но есть существа, способные убивать на расстоянии, и мне эти люди были известны. Почему же и я не смогу когда-нибудь овладеть их способностями? Может быть, для этого мне надо держать с собой осколок Чантаманы? Тогда и можно будет приказывать совершать кому угодно любые действия?

- Ты вновь о своем, - сказала Карина. - Ты продолжаешь бредить. Ты действительно сумасшедший. Мы живем в последний год двадцатого века, в центре Москвы.

- Ну и что? Сущность человека не изменилась с самого начала его появления в мире. Его окружали и окружают демоны. И борьба за него будет вестись до самого конца, до прихода Армагеддона. Его эпоха уже наступила. Мы стоим в его прихожей и переступаем порог, а третье тысячелетие - наше. Эра Водолея... Все знаки Зодиака будут править по очереди - каждые двенадцать лет. Библия кончается Апокалипсисом, но Апокалипсис на грани человеческой истории прозревает не Царство Христа, а царство Антихриста. Будут два апокалиптических Зверя - один выходит из моря, другой - из земли, так сказано. Символы Запада и Востока. Кто встанет между ними, будет расколот. И люди создадут-таки такой образ жизни, такое общество, в котором будет нельзя найти Христа. Когда отнимется последняя свобода выбора - твоя вера, створки истории захлопнутся, движение станет невозможно. А в преддверии этого мы можем видеть сейчас не только войны и междоусобицы, природные катаклизмы, но и охлаждение любви, подмену её животной страстью, совокуплением самцов и самок, жаждой крови и смерти ближнего, всеобщим коллективным безумием, пустотой в душе каждого из нас... Ты не согласна?