Первым остановился Гера, тяжело дыша и отплевываясь. Злость и ненависть, переполнявшие его, вдруг резко пошли на убыль. Он смотрел на валявшееся тело, которое ещё совсем недавно двигалось, шло к какой-то цели, и не узнавал ни себя, ни своих приятелей. А те продолжали пинать ногами и бить палкой это напоминающее манекен туловище. Особенно свирепствовал Жмох, его даже пришлось оттащить в сторону.

- Хватит! - рявкнул Гера, ткнув его кулаком в лоб. - Пошли отсюда.

- Погоди, - отозвался Дылда. Он торопливо обшаривал карманы бомжа. Ничего ценного там не оказалось. Тогда Дылда, глупо гогоча, спустил с мужичонки штаны, расстегнул ширинку и, пристроившись, заработал бедрами. Жмох, ни в чем не уступавший своему старшему приятелю, попытался повторить то же самое, но у него ничего не вышло. Тогда он подхватил с земли палку и загнал её бомжу в задний проход. Тело дернулось - очевидно, мужичонка был жив.

- Так и лежи, - засмеялся Жмох вслед за гогочущим Дылдой. - Может, поджечь его? Хорошее жаркое будет к утру!

Где-то неподалеку, у входа в лесопарк, раздалась трель милицейского свистка.

- Россыпью кто куда, встречаемся в подвале! - крикнул Гера, бросившись в гущу деревьев.

4

Утром Владислав обнаружил, что лобовое стекло его "Жигулей" разбито. Мелкие осколки покрывали капот и сиденья в салоне. Красть из машины было нечего. Он почему-то сразу подумал, что это сделал вчерашний мальчишка, Герасим. Зачем? Просто так.

Владислав не ошибся. Возвращаясь в пятом часу утра из лесопарка, Гера действительно швырнул кирпичом в стекло "Жигулей". Сам он также не смог бы объяснить, зачем это сделал. Наверное, таким способом просто хотел ещё раз напомнить о себе. Жив, целую, жду встречи.

Подавив в себе бесполезный гнев, Владислав закрыл машину чехлом и отправился в мастерскую на метро. Дорога в подземке совсем выбила его из колеи. Душный, спертый воздух, монотонный шум, тысячи раскачивающихся, словно механические куклы, тел - все это действовало удручающе, давило на мозги. И только очутившись на рабочем месте, среди поломанных, ожидающих его возвращения игрушек, он почувствовал себя лучше, будто вырвался из плена.

Отложив все другие, в том числе срочные, дела, Владислав установил перед собой на столе нового питомца - мальчика с лютней и луком, как он мысленно окрестил его, и задумался. Работа предстояла не легкая. Вздохнув, Драгуров начал разбирать куклу.

Почти не отрываясь и не отзываясь на телефонные звонки, он провозился несколько часов, вплоть до самого обеда. Затем наспех перекусил прихваченными из дома бутербродами и вскипятил на электрической плитке чайник.

- Скоро будешь как новенький, потерпи, - произнес Владислав, обращаясь к разложенным на столе железным деталям - частям тела, механизму, разобранному до последнего винтика, разным колесикам, пружинкам, постаменту с впаянной в него отрубленной головой, на которую должна была опираться нога мальчика. Предназначение этой странной головы Драгуров пока понять не мог - она заключала в себе какую-то аллегорию, но в работе механизма не принимала никакого участия. Автор игрушки, обладавший несомненным мастерством и фантазией, вложил в свое детище определенный смысл, но разгадать его Владислав был не в состоянии. Возможно, здесь присутствовали библейский сюжет либо миф. Нагой мальчик, попирающий чью-то голову со спутанными волосами... Лютня, лук - символы искусства, войны... Безмятежная улыбка на ангельском лице...

Драгуров был не силен в преданиях седой старины и не стал мучиться. Но техническая работа ему явно удавалась. Он словно бы почувствовал дыхание давно умершего мастера, его руку, волю и с новой энергией и силой приступил к возрождению игрушки.

Хитрый механизм должен был приводить в действие руки и голову мальчика. Говорить, как уверял дед, кукла, конечно же, не могла, но извлекать звуки на лютне - несомненно. Струны этого инструмента представляли собой тонкие стальные нити, с которыми соприкасались пальчики куклы. В результате могла рождаться какая-то мелодия. Такая же прочная нить, только потолще, соединяла концы лука. Каждая стрела в колчане, а всего их было шесть, входила в пазы на днище и крепилась особым крючочком. Вынуть их просто так, не сломав зажимы, оказалось невозможно. Здесь была своя тайна, какая-то особая хитрость. Драгуров ещё не сумел разобраться во всем - слишком мудреную игрушку создал загадочный мастер. Но кое-что он уже понял. Например, змея, обвивавшая одну из ног мальчика, с помощью скрытой пружинки могла ползти вверх, словно скользя по бедру и талии, а потом замирала у горла. При этом она ещё высовывала маленький раздвоенный язычок. Шарниры в туловище позволяли кукле наклоняться, поворачивать голову и кивать, двигать руками и даже сжимать кулачок. Это была необычная, уникальная игрушка, и Драгуров уже нисколько не жалел, что взялся за её починку. Ему нравилось решать самые сложные задачи, а старик притащил именно то, что требовалось душе.

Работа настолько затянула Владислава, что он позабыл о времени. А когда взглянул на часы, оказалось, что уже пора ехать домой. За окнами мастерской давно было темно.

5

После завтрака, проводив мужа на работу, а затем дочь в школу, Карина осталась в квартире одна и впервые почувствовала себя тут не слишком уютно. Теперь ей показалось, что и потолки чересчур низкие, и стены, обклеенные новыми, выбранными ею же самой обоями, мрачноваты, и почему-то стал раздражающе подкапывать кран на кухне, а вид из окна на подступающий к улице лесопарк вовсе производил какое-то тревожное впечатление, словно в нем каждую ночь происходили страшные вещи. Она заставила себя выбросить из головы эти мысли, занявшись уборкой квартиры, хотя все вокруг и так блестело чистотой. Повесила в комнате несколько семейных фотографий в паспарту, снимки родителей и кадры из кинофильмов, в которых снималась Карина. Это были роли второго плана, не главные, но все равно их набиралось почти два десятка и они запомнились зрителям. Раньше режиссеры охотно приглашали её, оценивая мягкую пластику, женственность, особую восточную печаль в глубоких черных глазах. Потом кино вообще перестали снимать. На экраны поползла разная дрянь, полупорнография с садистским уклоном. Карине предлагали роли с откровенным насилием или половыми актами в кадре. Она даже слушать не хотела о подобном. Тогда о ней попросту забыли.