– Не ты один.

– Пойми, Цивилиус, хочешь ты того или нет, но на данный момент я таков, каков есть. Я Тень, слышишь, я Тень и не могу покинуть подмостков, даже если бы сильно желал этого. Я был человеком и жил там, куда меня поселила моя судьба. Не я взрывал ту бомбу, вычеркнувшую меня из сценария.

– Не ты?

– Не я!

– Не будь таким самоуверенным. Кажется, я уже говорил тебе об этом.

– А как же сила веры?

– Самоуверенность и вера, мой правдоискатель, так же отличаются друг от друга, как свет и тьма, как смерть и жизнь. Ты потому до сих пор и не можешь найти ответ, что служишь самоуверенности и не обретаешь свободу веры. И единственное твоё отличие от тех, расположившихся в партере и ложах, – ты бесплотен. Ты можешь играть, не оглядываясь на публику. И можешь жить, не ожидая рукоплесканий – жалкого звука, рождённого ладонями. В отличие от тех, жалких безвольных созданий на сцене жизни, возомнивших себя героями, ты один из немногих, кто живёт, а не играет. Кому не нужна маска и кто сам пишет и озвучивает свою роль.

– Так что же мне делать?

– Не жди от меня ответа. Повторяю, я всего лишь Управляющий сценой. И то, что творится за её пределами – не в моей компетенции. Хочешь познавать – познавай; спрашивай, я отвечу, но ответ будет моей правдой. Правдой Цивилиуса. Великой здесь и ничтожной за пределами театра.

– Ты предлагаешь мне…

– Я – эхо, ты забыл. Я не могу предлагать. Я отголосок любопытных до зрелищ. Я подсказываю сценарий, но не пишу его.

– Однако же меня там нет, и это не мешает тебе свободно общаться со мной, – Тень впервые победоносно улыбнулся – ему удалось загнать загадочного всемогущего собеседника в логический угол.

– Смеёшься, думаешь: ага, попался! Ну что ж, меня радует то, что ты улыбаешься. Значит, не всё потеряно. И помни: здесь всё – абсурд, кроме того, что всё это – существует.

– Чепуха какая-то!

– А я о чём? Иди.

– Куда? – опешил Тень.

– Ну не будешь же ты стоять тут целую вечность, заглядывая придурковато в пустующую будку. Глупо?

– Хм, глупо.

– Ну вот и иди. Здесь свои законы, мой чудесный собеседник, если ты в лучах сцены – не стой. Действуй. И даже пауза наполнена глубочайшего смысла и энергии. Ну давай! – Цивилиус словно подталкивал, вынуждал.

Тень растерянно посмотрел вокруг. «Зачем он так со мной поступает? Словно я никто». Обиженно поджав губы, он отошёл в сторону и снова осмотрелся блуждающим взглядом.

«Сцена», да он шутит! Тоже мне шутник, – обида не покидала его.

Перед ним расстилалась устрашающая своей нереальностью картина разрушения. Обломки кирпича, обожжённые останки стен. Кое-где выпущенный на волю огонь дожирал останки некогда цветущей жизни.

Тень опустил голову. Как ни странно, он продолжал стоять на каменном мосту, чудом уцелевшем в эпицентре взрыва. Под мостом бурлила мутная вода.

Раньше я мог утопиться, а теперь?.. А что теперь, – с интересом спросил он сам себя, с нетерпением ожидая ответ, но уже заранее зная его формулировку, – теперь не могу!

Он долго бездумно вглядывался в грязные водовороты, будто ожидая чего-то. Но река по-прежнему оставалась безучастна. Она рождалась за ближайшим поворотом и пропадала, растворяясь в руинах и обгоревших полуживых трупах, выползающих к реке.

Он продолжал стоять, опираясь руками о парапет, пока не заметил, что вода в реке начала светлеть. Щепки и обрывки, поплясав на волнах, унеслись прочь вместе с грязью.

Вот и река очищается, и горы как прежде – в таинственной полупрозрачной голубой дымке, – поднимая голову, подумал Тень. – И небо… картонное?.. декорация?.. Нет, небо настоящее – высокое и бездонное. Сам ты декорация! – Он оглянулся, пытаясь разглядеть малоприметную будочку.

Её не было. Словно никогда и не было!

Тень по-детски удивлённо завертел головой – не может такого быть! Ведь он сам своими глазами видел! Приснилось!? – мелькнуло в голове, – или я точно сошёл с ума! Такое бывает. Нет, не сошёл! – запоздалым эхом пронёсся ответ уже после того, как он немигающим взглядом воззрился на непроницаемую чёрную пустоту, разверзшуюся у его ног. И где-то высоко, высоко… Под потолком, – подсказывала мысль и сама же себя опровергала, отказываясь верить в увиденное, – какое, к чёрту, под потолком! Его не может быть в бесконечности!?. Откуда-то оттуда, сверху некий источник посылал свои противные, липкие, пронизывающие лучи сюда вниз, заливая всё вокруг немигающим мёртвым светом.

Тень поёжился. Было такое ощущение, будто лучи протыкали всё его естество тысячами жал светоносных стрел. Пронзали, но вместо ожидаемой смерти несли в себе жизнь. Жизнь тени.

Представшее взору зрелище рождало ощущение собственной ничтожности. Он – всего лишь маленькая, еле различимая на ладони песчинка у подножия величавой грандиозной горы. Где вместо склона – амфитеатр, погружённый в густую беспросветную темноту. Потому казалось, будто стоишь, качаясь на краю бездонной пропасти, на дне которой угадывается (по тусклому мерцанию – отражению ярко освещённой сцены) таинственная, недоступная и чужая жизнь.

Величавая, подавляющая панорама. И если это и был «театр» (по словам Цивилиуса), то театр, возведенный не руками человеческими, а самими силами природы, не знающими предела в своём хаотическом творческом порыве.

Провал безмолвствовал. Ему даже показалось, что оттуда повеяло холодным сквозняком.

Но куда, куда идти? – очнувшись от гипнотической силы тьмы, снова задался вопросом Тень и повернулся спиной к «залу».

– Нужно идти. – тихо произнёс Тень, не отрывая взгляда от зияющего под ногами чёрного провала.

Провал безмолвствовал. Ему даже показалось, что оттуда повеяло холодным сквозняком.

Но куда, куда идти? – очнувшись от гипнотической силы тьмы, снова задался вопросом Тень и повернулся спиной к «залу».

В мирной лазоревой дали медленно пропадала серебристая точка удаляющегося самолёта. Среди царства смерти, раскинувшего свои владения на месте стёртого с лица земли города, только эта точка продолжала целенаправленно двигаться, напоминая о невидимой жизни.

Не желая больше оставаться среди безжизненной пустыни, Тень безотчётно побрел вслед за тающей в небе дымчатой дорожкой, оставленной самолётом.

Сначала он шёл отрешённо, глядя прямо перед собой, не замечая ничего и никого вокруг. Шёл, опустив голову, и только изредка поднимал её для того, чтобы только убедиться, что он не сбился с выбранного пути. Самолёт давно исчез за горизонтом. Дорожка, оставленная выхлопными газами, почти растворилась, превратившись в вытянутое полупрозрачное облачко. А он всё шёл и шёл, похожий на отшельника, которого не трогают ни красивые пейзажи, ни люди, удивлённо оглядывающиеся на странника: не от мира сего.

Он шёл, пока его не остановил простой вопрос:

– Извините, вы не подскажете, сколько сейчас времени?

– Что!?.

– Я спрашиваю, который час.

Тень машинально посмотрел на небо, по-прежнему не замечая того, кто остановил его. Затем опустил голову и непонимающе посмотрел на стоящего рядом с ним человека. Театр, – подумал он, осматривая незнакомца, облачённого в зелёную одежду.

– С вами всё хорошо, – незнакомец участливо посмотрел ему в глаза, тут же скромно опуская ресницы.

– Время… Да-да время, – глупо улыбнувшись, произнёс Тень и побрёл дальше, провожаемый изумлёнными глазами.

Отойдя на небольшое расстояние, Тень обернулся и осведомился:

– Вы спросили о времени?

Незнакомец попытался снова улыбнуться:

– Да.

– Нет, времени нет.

– Спасибо.

– Спасибо? За что? За то, что не сказал, сколько осталось, или не огорчил тем, что уже опоздали?

– Гм-м. Не знаю. Мне нужно было узнать.

– Вы не узнали – вы счастливы?

– Счастлив? – незнакомец пожал плечами, глядя на утрамбованную колёсами и ногами грунтовую дорогу, виляющую между холмами. – Не знаю.

– Не знаю. Как много «не знаю». Зачем вам время?