– Что же ты предлагаешь, Тень?

– Если бы я знал, Гонаци? Если бы я знал, – не оборачиваясь, задумчиво произнёс Тень. На ярком пурпуре, прикрывающем плечи, появились лёгкие складки сомнения.

Тень повернулся, их взгляды снова пересеклись.

Память сразу унесла Эф-Кэй в те недавние и сладкие для воспоминаний годы. У него остались те же глаза, – подумал Эф-Кэй, – искренние, проникновенные и… неземные.

Тогда с группой товарищей они спрыгнули на песчаный пляж. На мелком песке стоял одетый в странную серого цвета курточку и такого же цвета короткие штаны человек и внимательно следил за их высадкой.

Они окружили его. Кто-то высказал идею обезвредить ненужного свидетеля. Борода подошёл к человеку в сером и начал в упор рассматривать его, решая одновременно и судьбу незнакомца. Тот поднял голову и взглянул на подошедшего. Борода вздрогнул. Он увидел глаза младенца, принадлежащие взрослому мужчине. В них не было ни липкого страха, ни цепляющегося любопытства, ни шального озорства, ни всепоглощающей жажды. Окно в мир покоя. Он заглянул в него и поверил. Поверил даже больше, чем своим старым проверенным временем и кровью товарищам.

«Ты кто?» «Я – Тень». «Пойдёшь с нами, Тень, или нет, лучше – Серый?» «Куда?» «В светлое будущее». «В светлое? Пойду! Почему Серый?» «А у нас так принято. Я, например, Борода, хотя моё настоящее имя Эф-Кэй-Эй-Ар, – он погладил свою, тогда чёрную, как смоль бороду». «Здесь всё окрашивают. Возможно, из-за светила – оно тоже меняется. Вот сейчас оно переливается. То белое, то красное. Неуловимая игра». Борода попытался посмотреть на светило. Лучи больно резанули по глазам, и он на какое-то время ослеп, часто моргая и удивляясь: «Как он смотрит?»

Так начинался их совместный путь по дорогам боевой и прочей славы. С того исторического момента они всегда вместе. Только один всегда на виду – трибун, а другой в стороне, в тени. Он мудрый советник и преданный друг.

Из тех, кто начинал с ним свой путь от золотых песков, близких по духу остались единицы. Да и те заматерели и стали походить на важных землевладельцев во время обхода своих владений. Подсыревший порох, – с горечью думал Эф-Кэй. Другие бросились вслед за убегающей за горизонт за синекурой, и там сгинули. А он всегда рядом. Всё такой же: скромный в желаниях и требовательный к тому, что делает. Принимая пурпурный плащ – знак высшего сановника – только и произнёс: «Зачем?»

Эф-Кэй оторвался от своих воспоминаний. Ему захотелось поддержать своего друга. Он широко улыбнулся, как мог улыбаться только он (странно, раньше он улыбался, не замечая этого, теперь он знал обаяние своей улыбки и частенько пользовался ею):

– Ничего, Серый, прорвёмся! Не впервой нам идти, подставляя грудь под шальные пули.

Губы Тени дёрнулись и замерли в точности как на полотне знаменитого художника эпохи Возрождения.

– Ну что ж, давай подумаем, как нам это с тобой сделать.

И всё-таки в его глазах появилась усталость, – пожалел своего друга Эф-Кэй. – А возможно и разочарование, – больно кольнуло самолюбие Гонаци.

– Бросимся сломя голову на штыки, как тогда, в молодости. Э-эх!

– Э-эх, не получится.

– Это почему же не получится?

– Тогда за плечами был ветер и в лицо дул ветер. А теперь за плечами слава и обязанности, над головой гордые стяги, впереди… а впереди пропасть.

Эф-Кэй покосился на бездонный провал сцены. Когда-то он бесшабашно шёл по его краю, не замечая опасной кромки.

Не замечая? Как взгляд девушки, её тонкий стан притягивает молодость, так и Тьма тянула его к себе. Тянула всегда. Сколько он помнил себя. Он ощущал сладкое напряжение полей между собой и кем-то невидимым за чёрной чадрой. Напряжение, которое хотелось испытывать вновь и вновь. И ради которого он, оказывается, жил.

Эф-Кэй сладко потянулся, представив тонкую девичью фигуру. Давненько ко мне не заходил Эй-Джи, – неожиданно мелькнула в голове навязчивая мысль. – Эф-Кэй внутренне вздрогнул и покосился на Тень. Ему иногда казалось, что Тень всемогущ и может читать его мысли.

Убедившись, что тайна мысли сохранена, он откинулся на спинку дивана.

В какой-то миг, окрылённый идеей свободы и всеобщего счастья, увлекая за собой людей, и с радостью ощущая как тысячи рук возносят его над пропастью. И… Тьма пропала. Блеснул свет, о какой это был свет!.. Иной, другой – он не находил слов сравнения. Что же отдёрнуло его тогда? Что заставило вздрогнуть и увидеть смертельную пропасть под собой? Предательские руки?.. Миг рассыпался на множество цветных колющихся осколков…

– Ты слушаешь меня, Борода? – вопросительные глаза Тени глядели на него.

– Да.

– А мне показалось, что ты где-то далеко-далеко. Так вот, – после небольшой паузы продолжил Тень излагать свою точку зрения на происходящие политические события в мире. – Синие Небеса дали трещину. Там вдруг возненавидели всё красное. Это, видите ли, цвет заката. Долой красный! Даёшь золотой утренний рассвет и глубокое небо бархатной осени.

Как понимаешь, мы бессильны повлиять на общий ход событий.

Эф-Кэй покачал головой. Тень взглянул на Гонаци и продолжил:

– Такова политическая реальность, и с ней нужно согласиться: Красного Суверена Союза Городов больше нет. Есть – Беспрекословный Монарх Синего Безмолвия, Суверен Союза Городов, Благородный Принцепс Лазурной Области, Тиран Объединенных Племён и Конунг Севера – Гонаци Синих Небес. Учитывая, что раньше было два мировых лидера, то теперь остался один: Белый Государь, Автократор Запада, Верховный Глава и Председатель Свободных Территорий, Цесарь Старых Земель и Базилевс Правобережья. Теперь он Гонаци мировой империи. А когда хозяйка, наконец, после долгой борьбы остаётся единственной и полновластной властительницей на кухне, она непременно наведёт там свои порядки, самозабвенно расставляя всё по полочкам.

Учитывая наши прошлые натянуто-враждебные отношения с Белыми Просторами, нужно ожидать теперь с их стороны всевозможных демаршей.

– Вот слушаю я тебя, и мне почему-то хочется сказать: чушь какая-то несусветная!

– Чушь, – согласился Тень, – глупость. Однако заметь, мы обсуждаем её вполне серьёзно, так сказать, по-взрослому. Условности обретают жизнь благодаря нам – мы принимаем их за правду жизни. И мы с тобой стали заложниками условностей, перекрашивая в красный, всё до чего дотянется лукавая кисть. Все цвета хороши, если они – красные. Белый изменчив. Это цвет загнивания, плесени. Синий кичится своим величием: смотрите, как я недосягаемо высок для вас, земные черви. Зелёный… – Тень запнулся, – цвет коварства. Он ненавязчиво проникает внутрь сознания, и не замечаешь, как всё вокруг становится зелёным.

– Но ведь так оно и есть, Серый, – выпуская кольца дыма, пробурчал Эф-Кэй.

К чему он клонит? Мир таков, каков он есть, и его не переделаешь. Он сам про это только что говорил. А белые точно начнут вставлять палки в колёса. Да-а, Союз развалился наподобие карточного домика, а казался таким незыблемым, великим… Великим, великим, – Эф-Кэй несколько раз повторил про себя это слово, будто разглядывая с разных сторон вспыхивающие на свету грани. – Великий, хм.

Сладковато-едкий вкус приятно щекотал нёбо. Да, вот оно, – Эф-Кэй слегка шлёпнул себя кончиками пальцев по лбу, – вот оно. То чувство необычного парения над пропастью. Чувство свободы и независимости от её сладких чар длилось всего лишь мгновение. Тебя подкинули. Ты закричал: вижу! И тут же упал на руки. Тебя подкидывали ещё и ещё, что-то восторженно крича, а тебя уже укачивало и дурманило. И когда, наконец, ноги коснулись земли, она качнулась и поплыла. Ощущение шаткости и непостоянства – островок почвы посреди бездонной трясины, удерживающий тебя переплетением неглубоких корней.

Перед глазами плыли лица. Лица тех, кто подкидывал его и лица тех, кто протолкался поближе в стремлении приобщиться и стать частью событий, прикоснуться к истории, творимой прямо сейчас. Эф-Кэй силился вспомнить те лица. Знакомые черты ускользали от него ночным сном, улетучивающимся сразу после пробуждения, но оставляющим после себя ощущение чего-то, что было. И это ощущение накладывает отпечаток на весь последующий день. Ощущение горечи или, наоборот, сладости. Ощущение необыкновенного волшебства, и преследующий неприятный и отталкивающий привкус кошмара.