– Ну и что, ты меня целовал? – гордо встряхнула головой девушка. – Ты меня целовал? – повторила она, – Целовал. Вот теперь и обещай, как джентльмен, на мне жениться!

Марина шагнула к Владу и ещё не успев раздеться, прижалась губами к его губам, сама теперь обняв его за плечи. Язык у девушки бал тёплый и приятный, Влад задохнулся от воспоминаний и того, как они оба учились целоваться по-взрослому.

– Ничего себе, к чему могут привести эксперименты по проникновению в прошлое! – непонятно для Марины произнёс Влад, когда их долгий поцелуй на время прервался.

– Это ты о чём?

– Потом расскажу. Кофе у тебя найдётся?

Кофе у девушки нашлось и причём отличного качества. Влад ещё раз убедился в великолепном снабжении северных поселений. Марина, с горделивой кокетливостью, открыла дверцу одного из кухонных шкафчиков и предложила Владу:

– Ну-с, сударь, Вам какой? Выбирай!

Влад выбрал один из любимых сортов кофе, к удивлению его, оказавшегося в её коллекции и протянул баночку Марине.

– Хочу! – горячо выдохнул гость.

– Что? – не поняла сначала Марина. —А… Пошляк! —девушка вздохнула и разлила по чашкам ароматный кофе.

– Ой! А ты есть-то не хочешь?

Марина засуетилась, бросилась к холодильнику и стала извлекать оттуда различные тарелки, кастрюльки, кульки.

– Давай! У нас же со свадьбы столько всего осталось! Пропадает!

На стол, но уже из бара, перекочевали бутылка прекрасного вина и бутылка отличного коньяка. Влад открыл бутылки и разлил напитки в бокал и в рюмку.

– Ну, что, давай? За долгую разлуку или за мгновенную встречу?

– Нет, – тихо и задумчиво произнесла Марина, – Давай, за ждущую встречу!

– Давай! Мы слишком долго не виделись, – почему-то шёпотом произнёс гость, – До дна? За знакомство?

– За знакомство? – переспросила девушка, не отводя глаз от лица Влада. – А давай! – вдруг, опять гордо, сказала Марина и подняла бокал с вином.

Влад легко прикоснулся своей хрустальной рюмкой к её бокалу, раздался звук мелодии встречи, они выпили, не отрывая глаз друг от друга, глядя на себя из далёкого детства.

Больше уже не хотелось ни есть, ни пить. Хотелось только целоваться и крепко держать друг друга в объятиях, так, как они делали это много лет назад. Марина даже не отстранилась когда на пол, сама собой, стала падать её одежда. И снова, как в детстве, между ними вспыхнул огонь, тот самый огонь, который не оставляет нетронутыми сердца и души, тот самый огонь вечной любви, который зажигается между влюблёнными один единственный раз и уже никогда не гаснет. Этот огонь может затихать, может становиться не слишком жарким, может даже тлеть, но погаснуть этот огонь никогда не сможет! Этот огонь зажигается не здесь – не на Земле! Поэтому Земля и не может, да и не вправе его загасить!

Влад сгрёб свою детскую любовь в крепких мужских объятиях, поднял и в порыве всё поглощающей страсти понёс в спальню, к той широкой двуспальной кровати, которую он заметил сразу, как только вошёл в квартиру Марины. Между ними произошло то, до чего они не доросли тогда, в далёком детстве. Они любили друг друга жарко, без стеснения. Влад делал то, что не сумел, не успел, не смог, не хотел, не имел права сделать тогда – в далёком прошлом. Марина падала на кровать, уже ощущая Влада в себе, не осознавая и не понимая когда и как это произошло. Осознав, что она даже ойкнуть не успела, даже для приличия, Марина радостно засмеялась и, крепко обвив Влада своими крепкими ногами и руками, плотно прижала его к себе, погрузила его в себя целиком, всего. Они отдавались друг другу в беспамятстве, ничего не стесняясь, ни в чём друг другу не отказывая, забыв о так называемых рамках приличия, они любили друг друга, они пламенно любили друг друга, они были поглощены друг другом. Они слились в единое – стали одним целым!

Когда всё же Марина почувствовала, что ёмкости её ожидания не безграничны, она нехотя выпустила Влада из своих объятий и томно направилась в ванную, в которую следом вошёл и Влад. Здесь он, наконец, впервые в жизни, смог разглядеть девушку – свою первую и единственную любовь. Чёрные, как смоль, волосы текли вместе с водой по её плечам и груди, делая Марину похожей на русалку. Грудь её, несмотря на прошедшие годы, не потеряла своей юности, была всё так же упруга и чувствительна. Узкая талия, крутые бёдра, ровные ноги. Фигура девушки была просто великолепна, как античная статуя какой-нибудь греческой богини! Марина была невысокого роста, на вид ей было не более двадцать пять – двадцать семь лет, хотя Влад и понимал, что они когда-то учились в одном классе, но правда есть правда. Влад воздержался от комплиментов. Он понимал, что Марина прекрасно знает и понимает, что природа одарила её изяществом и красотой. Она просто стояла под душем. Нет, она не делала поз, не хотела показаться чем – то иным перед Владом, нет! Она просто стояла и позволяла любоваться собой, такой далёкой, из детства! И он это понимал, и взгляд его не оценивал её, не унижал – взор его любил эту неземную красоту! Перед ним стояла земная женщина с неземной красотой! Он любил в этой красивой женщине ту девочку из своего детства! Он смотрел на неё всю! Марина чувствовала его ласкающий взгляд, чувствовала всеми частичками своего тела. Она столько ждала, звала, страдала, почти забыла, но ОН был вот здесь, с ней, и она разгорелась снова, огонь любви раздут, она проваливается в вечность…

Влад смотрел в её раскосые, красивые, манящие и такие озорные глаза и ощущал, как силы любви снова наполняют его тело мощью. Марина стояла под струями воды, чуть расставив свои крепкие ноги, направляя эти струи по всем частям своего манящего тела, делая его блестящим и гладким, весёлым и желанным. Скоро Влад понял, что если он ещё немного задержится, то не устоит. Рассудив, что Марина никуда не денется, он вышел из ванной, отложив все свою заново возникающие желания на ночь. И на день, как он уже понял – у Марины завтра был выходной. А Марина всё равно прижималась к Владу всем своим податливым телом.

– Ты второй мужчина в моей жизни! – прошептала она, – Влад, и где ты был так долго?!

– Как долго?

– Лет восемь! – рассмеялась Марина.

– О! Ты так восемь лет одна, без ласки?..

Больше говорить было незачем. Марина выгнала отца Лены слишком давно, чтобы ждать, пока Влад допьёт остывший, на кухне, кофе, ещё даже не сделавший глоток. Теперь уже сама Марина тащила Влада в спальню, где их уже дожидалась тоже уже давно заждавшаяся двуспальная кровать, до которой они, в прошлый раз, еле успели дойти! У Марины не было таких возможностей, поэтому дойти до кровати, в этот раз, получилось. Зато теперь Марина бросила Влада спиной на кровать, как он сам ещё недавно поступил с ней и начала то, чего была лишена столько лет, да и просто не делала, похоже, никогда в своей жизни. Посёлок был маленький и «гулять» в нём не только было нельзя – невозможно! Все было на виду. Любая встреча с любым представителем противоположного пола могла вылиться в слухи, сплетни, скандалы и развод. Все чувствовали на себе внимательные взгляды соседей. Поэтому, когда появилась в её жизни первая возможность оторваться, тем более с тем, кого она, как оказалось, любила больше жизни, как и догадался или знал шаман, Марина вдруг стала такой развратной, что, наверное, даже сама себе удивлялась. Иногда ей было больно, она сама этого желала, иногда даже чересчур, иногда она что-то, явно вспоминая порнографические фильмы, которые, возможно, смотрела одна, запираясь в своей одинокой комнате – неизвестно. Но скоро Влад был выжат больше, чем лимон и просто лежал, позволяя Марине совершать с собой всё, чего бы она не захотела, доводя саму себя до исступления. Только после того, как сама Марина, подрагивая от непрерывного исступления всем своим телом, содрогаясь и стеная, рухнула рядом с ним, без сил, Влад почувствовал приличную усталость. То же самое испытывала и Марина, которая заснула сразу же, как только опустилась рядом с ним, после такого куража. Влад лежал и просто наслаждался жизнью. Рядом в беспамятстве валялось счастье и он никуда не хотел его отпускать. Он так и пролежал всю ночь. Сон не шёл. Он обнимал не недвижимую девушку, продолжавшую мирно сопеть рядом, подтянув колени к груди, на боку, и вспомнил, как он её тогда целовал, в юности, в тёплом коридоре какого то барака, где они прятались не от людей, а от тридцатиградусного мороза с ветром, как он впервые потрогал её девичью грудь, как не смог прорваться сквозь толстые свитера и рубашки, защищавшие её от мороза, но не от него. Только от мороза! Так ему сейчас хотелось, чтобы это так и было тогда – в детстве! Тогда он не понял, что девушка была разочарована, тогда она сидела не двигаясь, пока он, такой же неопытный, шурудил под каким-то свитером, натыкался на очередной свитер, мешающий протиснуть руку дальше, к желанной девичьей груди, она даже шевелила плечами, явно направляя его руку к своей груди, но… не получилось тогда. Не получилось и в следующий раз и в другой, и в третий. А лето на Чукотке холодное и короткое, дел было невпроворот – и на материк, под южное солнце, съездить, овощи-фрукты поесть прямо с дерева, море увидеть, где льдов и айсбергов нет и поплавать в нём, по тундре, в оставшиеся тёплые деньки, побегать, бутылки и банки стеклянные, на свалке, из рогатки пострелять, на рыбалку на морских ершей сходить, да с друзьями отца на охоту – времени летом на Маринку не хватало явно. А зимой груди её снова прятались под шубу и свитера и для тренировок оставались только губы. Чем тогда они и занимались, прячась в коридорчике общежития от мороза, где жили семьями обитатели посёлка или в чьём-то балке – домике на курьих ножках, деревянных слегах, стоящих на вечной мерзлоте, чтобы тепло не уходило в вечно промёрзшую землю.