Евгений Торопов
Жертвоприношение
Вечер торопливо сгущался. Жирные тучи жались острыми контурами друг к другу и, словно жмурясь, заслоняли диск луны. Время от времени мрачный глаз небесного киклопа приоткрывался и тогда развалины старого завода заливало неземным светом. Лужи на асфальте, эти подрагивающие зеркала, становились кроваво-черными и пугающе бездонными.
Они сидели на пригорке, грязные, худые, обросшие, с отчаянием глядя на прибывающую ночь и на шаманиху, на которую надеялись только потому, что больше не на кого было надеяться. Шаманиха была сегодня совсем плоха. Косматая и угрюмая, она зло поглядывала на Анну, вождиху племени и каждый раз взгляд натыкался на проклятый амулет на ее шее, отбрасывающий блестки неверного лунного света и каждый раз прокалывало сердце, а в душе вскипала темная злоба. "Ах ты чудовище!" - думала она и вспоминала тот памятный, последний удачный поход.
Во-первых, они приволокли тогда три огромных корзины болотных орехов. Ах, какие это были орешки - отборные, сочные. В сладостной истоме воспоминания она даже закрыла глаза и непроизвольно принюхалась. Но в ноздри как обычно полез наглый дух прелого мира.
Кто-то чихнул. Шаманиха быстро посмотрела на возмутителя тишины. Этот старый пердун Рэм был давней обузой племени. С каждым чихом из него выходил последний ум и если бы не покровительство вождихи Анны, быть бы ему давно кормом для болотных червей. Анна же как-то проговорилась, что он был ее отцом.
- И когда ты станешь готова, - вдруг неслыханно громко спросил этот старик Рэм. - Есть же охота.
Шаманиха быстро вынула из-за пояса плеть и хлестко ударила старика по голове, отчего тот охнул и повалился набок, зажимая кулачком окровавленное ухо.
- Не гневи богов, падаль!
Люди племени опасливо покосились на нее и так замерли, теснее прижавшись друг к другу. Стало вдруг как-то холоднее. Грязные и голодные ребятишки, сидевшие вместе со всеми, беззвучно зашвыркали носами и стали утирать сами собой скатывающиеся слезы.
Шаманиха взглянула на хищное небо и вновь закрыла глаза, погружаясь в воспоминания. В тот поход воительницы принесли богатую добычу. Платья, посуда, несколько обуток и даже два ножа. Захваченный, среди прочего, амулет при любом раскладе должен был достаться ей. Ибо кто общался с богами, выклянчивая удачу, кто усладил их вкусным дымом? Шаманиха старательно попыталась вспомнить момент, когда Анна отказалась отдавать амулет. На всей ее памяти это был сильнейший случай неповиновения.
Она открыла глаза и придирчиво оглядела грозный вал туч, подминавший хозяйку ночных небес. За несколько дней чувство голода у шаманихи притупилось, зато обострилось и быстро набирало силу чувство обнаженности перед космосом. Она полностью доверилась этим ощущениям и сейчас же впала в легкое полузабытье.
* * *
...Они шли гурьбой, вооруженные ржавыми штырями и напряженно всматривались в смутные очертания предметов. Под ногами хлюпало. Ночь в кварталах была совсем иной, чем ночь на старом заводе. Здесь было как-то больше жизни. Под кустами копошились узелки длинных белесых червей. В воде, особенно что была не над рыхлым асфальтом, нога раздвигала мягкие косы водорослей и пугливые стайки маленьких змей бросались врассыпную, изредка попадаясь между пальцами ног. С кем это происходило, причмокивал от удовольствия, откусывал головку змейки и, крепче удерживая в руках слюнявую кожицу, выдавливал из нее чуть солоноватую кашицу мякоти. Проходя под деревьями, чухоны всегда вздрагивали, когда разбуженная птица вдруг начинала громко и задиристо хлопать крыльями, издавая при этом рассерженные визги. Здесь, в кварталах города, где вода не была покрыта масляной пленкой, где не было этих жутких шлаковых куч, палящих лучами радиации, здесь жизнь кишела, сталкиваясь друг с другом в смертельной схватке выживания.
Настороженно обойдя по периметру открытое пространство перекрестка, отряд углубился во дворы домов, где начиналась чужая территория. Здесь жило странное племя карлыков, коренастых людей, обитавших на первых этажах домов. Возле подъездов они рыли грядки и растили на них такие вкусные болотные орехи. Правда, их еще надо было отвоевать.
В сумерках раздался тонкий пересвист и чухоны замедлили шаг, сильнее сжав в длинных руках острую арматуру. У некогда распределительной подстанции, заросшей болотным бурьяном, возникло неясное движение и навстречу им неровным строем выкатились молчаливые карлыки. В их глазах ужас мирился с решимостью...
* * *
Шаманиха внезапно вынырнула из зыбкого сна и отпрянула: на нее в упор смотрела Луна. Ее всю затрясло крупной дрожью. Шаманиха повалилась на землю, краем глаза замечая как люди расширили круг, завороженно глядя на ее страдания. Как ей сейчас было одиноко! Сколько она себя помнила, ей всегда было жутко одиноко.
Правое плечо свело ударом судороги. Неведомая силища схватила ее и ударила оземь. Тело совсем не чувствовалось. В глазах стоял только яркий, мечущийся круг луны. Потом исчезло все, а Вселенная нежно прижала ее к себе, приласкала как пугливого ребенка и начала говорить. Мягко, терпеливо.
* * *
...в их глазах ужас мирился с решимостью. Они размахивали сучковатыми дубинками и время от времени подбадривали себя осторожными выкриками:
- Эй! Ну идите сюда, чего встали как столбы! Угостим подарочками, мало не покажется...
Анна внимательно приглядывалась к противнику. По одному, по два человека их ряды пополнялись заспанными воинами, но даже несмотря на это их по-прежнему оставалось меньше. Не было ли где засады? Впрочем, лица карлыков выглядели растерянно. Среди них выделялась рослая женщина-вожак, которая-то и кричала больше других.
Анна выждала паузу, чтобы выглядело эффектнее и закричала своим высоким, чуть хрипловатым голосом:
- А ну-ка, заткнитесь, пещерные крысы! Лучше добровольно отдавайте что вы тут нажирковали. А не отдадите добром, мы вас хорошенько отдубасим и в иле изваляем...
Анне не позволил договорить увесистый ком грязи, прилетевший с вражеского фланга точно в лоб. Анна быстро протерла от грязи глаза и завизжала:
