– Такого быть не может, – уверенно возразила Лиза.

Арина удивлённо посмотрела на неё и с интересом спросила:

– Как же не может? А большая любовь, захватывающая все мысли, все желания, когда двое не могут жить друг без друга, как Ромео и Джульетта? Разве такого не бывает?

– Думаю, что это слабость, простительная только им, Ромео и Джульетте. Ведь они были подростками, а в этом возрасте многие максималисты во всем. Взрослый человек, а тем более, связанный семьёй, может и должен управлять своими чувствами.

Арина насмешливо улыбнулась:

– Это не чувства, если ими можно управлять.

– Но можно утверждать и обратное: это ещё не человек, если не может управлять своими чувствами, – ответила Лиза.

Арина помолчала, глядя куда-то в тёмное пространство над деревьями, и задумчиво проговорила:

– Мне бы очень хотелось, чтобы с тобой это случилось.

– Что именно?

– Чтобы ты влюбилась так, что не смогла бы управлять этим чувством и совершила бы какой-нибудь безумный поступок.

Лиза улыбнулась, легко и уверенно ответила:

– Исключено.

– Ты так уверена?

– Абсолютно. И это моё убеждение. Мой жизненный принцип.

– Неужели? И ты никогда не влюблялась в школе, в институте?

Подумав, Лиза откровенно призналась:

– Ещё как влюблялась, мечтала и очень страдала. Но никогда не доходила до безумных поступков. А тем более до состояния, когда не могла бы управлять своими чувствами.

Арина посмотрела куда-то вдаль на всё ещё светлеющее у самого горизонта небо.

– Ведь ты тоже смогла справиться с этим чувством, если осталась с Олегом, – заметила Лиза.

– Значит, ты осуждаешь любовь Анны Карениной? – спросила Арина.

Лиза отрицательно покачала головой:

– Нет, я не осуждаю её. Каждый волен поступать так, как считает нужным. Но эта глупая и взбалмошная барынька не вызывает у меня никакого сочувствия, а тем более, восхищения. Запуталась в своих страстишках и ревностях до такой степени, что забыла не только о муже и долге, но даже о ребёнке. Разве это женщина?

– 0-о! – Арина повернулась к Лизе, не находя слов от изумления и, запинаясь, проговорила: – Не женщина? А какой, по-твоему, должна быть женщина?

Лиза подумала, пожала плечами:

– Во всяком случае, не такой, как Анна Каренина, или ещё эта Катерина из "Грозы". Разве это идеалы женских образов? Ну, скажи честно, забудь, что ты учительница русской литературы. Ты считаешь их жизни достойными подражания?

Арина улыбнулась и кивнула:

– Не считаю. А кто, по-твоему, может служить идеалом женщины?

– По-моему, жёны декабристов, – уверенно ответила Лиза. – Но в школе почему-то изучают Катерину да Анну Каренину, которые, задрав юбки, бегали от мужей к любовникам и сходили с ума от страсти.

– От любви.

– Нет, именно от страсти. Любовь, по-моему, долготерпелива, сдержанна и даже жертвенна. Как у Кати и Саши в «Двух капитанах». Она ничего не требует, может длиться годами, всю жизнь, и над ней не властно время. Настоящая любовь, как бы это сказать, самодостаточна. Она непоказная, живёт даже без взаимности, в разлуке, без всякой надежды на счастье. Она ни от чего не зависит, всё выдерживает и терпит. А страсть безудержна, жадна, бесстыдна и недолговечна. Это временное помешательство, похожее на болезнь. Да и любовники у этих героинь полные ничтожества по сравнению с их мужьями.

– Так тебе нравится Каренин больше, чем Вронский?

– Конечно. Каренин умный и благородный человек. А кто такой этот красавчик Вронский? Поиграл в любовь, удовлетворил свою страсть и начал остывать. Только такая глупышка, как эта Анна Каренина, могла попасться на его сладкие речи и ухаживания.

От неожиданности Арина не нашла что возразить, но потом спросила:

– Хорошо. А как же Наташа Ростова?

– Ну и что же особенного в этой Наташе? Не так ли она предала благородного Андрея Болконского с ничтожеством и мотом, каким был этот Анатоль Курагин? Меня восхищает судьба Натальи Долгорукой и жён декабристов, княгинь, оставивших все блага, роскошь, высокое положение в обществе, титулы и ставших простыми крестьянками из любви и даже чувства долга. Хотя большинство из них всё-таки ради любви. Ты ведь знаешь историю Екатерины и Сергея Трубецких, Никиты и Александрины Муравьёвых, Давыдовой и Пущина, да всех их. Разве это когда-нибудь перестанет восхищать? Какими должны были быть мужчины, чтобы вызвать такую любовь у женщин? И какими должны были быть женщины, способные на такую любовь и верность?

Они обе помолчали и Лиза снова сказала:

– Я недавно читала заметку наших туристов, побывавших зимой там, в Сибири. На могиле Александрины до сих пор горят на снегу кем-то поставленные свечи и лежат свежие цветы. Почти через двести лет после её смерти. Представляешь? Кто так помнит её? Неужели её потомкам удалось выжить в этом сумасшествии революций, а потом войны? Неужели не все уехали за границу, не были расстреляны или заморены голодовками? А если не они, то кто же так помнит её через двести лет?

Арина кивнула и улыбнулась:

– Теперь я понимаю, почему у меня возникло такое доверие к тебе и я выболтала свою самую опасную тайну: ты чем-то похожа на этих декабристок.

– Перестань, – поморщилась Лиза. – Их воспитывали с детства. Каждое движение, каждый жест, манеру говорить, ходить и даже думать – всё прививалось и становилось образом жизни. Прибавь сюда наследственность, окружение и врождённое благородство. На это уходит жизнь нескольких поколений. А мы?

– Всё равно, что-то в тебе такое есть.

– Спасибо. А в тебе что-то есть от татарской княжны.

– Да что ты? – Арина рассмеялась и добавила: – Что это мы с тобой завели? "За что же, не боясь греха, кукушка хвалит петуха?"

– "За то, что хвалит он кукушку", – закончила Лиза, и обе рассмеялись.

– Кстати, я давно хотела спросить: что это за имя тебе дали родители? Почему именно Арина? В честь Арины Родионовны, няни Пушкина?

– Так звали мою бабушку, маму моего отца и ему очень нравится это имя. Так я стала Ариной.

– Мне тоже очень нравится это старинное русское имя. Если бы у меня была дочь, я бы тоже назвала её так. Или Василисой.

– О, Василиса – это прекрасное имя из русских сказок. Мне оно тоже очень нравится.

– Господи, – засмеялась Лиза. – О чём мы с тобой болтаем?

– О всякой чепухе, – согласилась Арина. – А всё потому, что вечер замечательный и погода стоит чудесная.

С тех пор прошло более тридцати лет. А тогда…

Тогда Лиза с Ильёй уже два месяца жили в том маленьком и тихом белорусском городке окружённом вековыми грибными лесами и синими озёрами В этой мягкой осени, в этом уютном, приветливом и милом городке с необычным названием Поставы было что-то такое же романтичное и нежно-сокровенное, как в неожиданном и тайном признании Арины.

Она стояла рядом, задумчиво смотрела себе под ноги. Чуть улыбаясь и перебирая ниточку жемчуга на шее, тихо сказала:

– Это было такое наваждение… Я никогда не думала, что со мной может такое случиться.

– Здесь, в этом городе? – осторожно спросила Лиза.

– В этом городе, – повторила Арина чуть слышно, словно уходя мысленно в прошлое и, было непонятно, переживала ли она всё, или пыталась от него освободиться. В её тёмных глазах была то ли скрытая грусть то ли сожаление, но глубина пережитого делала её ещё более красивой и таинственной. Боясь что-нибудь нарушить, Лиза не отважилась больше ничего спрашивать и промолчала.

В сумерках слабо освещённой улицы тускло отсвечивали большие и тёмные окна школы. Свет в здании был уже везде погашен и только в глубине коридора на первом этаже слабо и сонно светилась лампочка в комнате сторожа. Почти полчаса тому закончились занятия в вечерней школе и все быстро разошлись, спеша домой, а они остались вдвоём, продолжая разговор перед тем, как расстаться.

С тех пор прошло более тридцати лет. Но всё было по-прежнему так живо и дорого, словно не лежала между всем этим пропасть времени и событий. Теперь Лизе оставались только воспоминания и книги. Она выискивала их в интернете, скачивала, печатала некоторые на принтере или просто читала онлайн, жила и сопереживала с ними всё. Теперь можно было добраться до самых сокровенных и редких книг, которые раньше были недоступны. Теперь она читала глубоко трогательные и смиренные страдания юной княжны Натальи Долгорукой, почти триста лет тому последовавшей в ссылку за своей первой и единственной любовью, своим мужем, князем Иваном Долгоруким, разделив с ним все тяготы и невзгоды жестокой ссылки, пережив тяжкую разлуку, а потом и смерть его.