– А разве в пустыне живут люди? – удивилась Лена.
На детский вопрос ответил муж той женщины. Николай Владимирович был невысок, с закрученными черными усиками и бородкой, педагог.
– Хотя за пять часов мы не встретили ни одной души, но поверьте, здесь обитают казахи и туркмены. Они разводят овец и кочуют со своими стадами по пескам, а живут в юртах.
– Жалко их. А почему они живут здесь.
– Должно быть, у них мало поливной земли. Чего стоит земля без воды.
Однако Надя видела причину в другом:
– Если люди веками обитают в какой-то местности, скажем в пустыне, то они приспосабливаются к этим условиям настолько, что не могут жить иначе. То есть природная среда создает свой образ жизни, свои обычаи, свои привычки. Это стало их смыслом жизни, и отказаться от него не так просто. Нужно время, ведь им придется менять смысл жизни.
– По-твоему, культура людей – это просто привычки, которые нам привили с детства? – сделал задумчивое лицо загорелый худощавый Семен.
– Именно так, и отказаться от любой привычки дело весьма трудное. Особенно для простых, малообразованных людей. К примеру, некоторые народности сами признаются, что в их культуре есть глупые, вредные обычаи, которые мешают жить, но отказаться от них они не могут: очень сложно побороть укоренившие привычки, которые стали смыслом жизни. Обычаи – это наши привычки. Таково мое мнение, мнение историка.
– Забавная мысль. Значит, люди живут в этой пустыне в силу привычки? – заключил Николай Владимирович и был не согласен, как и Семен.
Взрослые были увлечены беседой, а Леночка скучала. Она сидела между родителями с хмурым лицом, пока обиженно не проговорила:
– Мама, я ничего не поняла!
Все рассмеялись. Голубоглазая, коротко стриженая Надя прижала к себе дочь, сказав, что когда она станет старше, то поймет. Леночка все же осталась недовольной, потому что не считала себя маленькой.
Взрослые продолжили свой разговор, и Семен сказал:
– Я заметил, что мы считаем этих кочевников несчастными людьми и питаем к ним жалость. А может, они сами не считают себя таковыми? Может, они счастливы, однако по-своему? Ко всему же в кочевой жизни немало романтики. Я был бы не прочь пожить с ними в пустыне. Хочется испытать себя, познать новую жизнь – жизнь средневекового человека. Понять их мысли, чувства, и для этого нужно побывать в их «шкуре». Леночка, ты хотела бы принять участие в такой экспедиции?
До конца своих дней Семен будет вспоминать этот разговор и проклинать себя за эти слова даже в тюрьме.
От радости глаза дочки загорелись. Она соскочила с места, вытянулась по стойке «смирно», как солдат, и отдала честь, вскрикнув: «Товарищ командир, я готова к походу и жду вашего приказа». Легкую смуглость лица и карие глаза Леночка унаследовала от отца, а в остальном походила на мать: такие же каштановые волосы, маленький носик.
Все улыбнулись, кроме жены Николая Владимировича.
Когда Семен говорил об этом походе, то его глаза сияли, как у юноши, и он не сомневался, что такие взгляды близки не только его Наде, но и этим милым попутчикам, все-таки они интеллигенты. Николай Владимирович и его супруга были работниками Министерства просвещения и с полгода провели в Ташкенте, а теперь возвращались в Москву. Семен ехал с этими людьми уже вторые сутки, и они успели хорошо познакомиться. Правда, жена Николая Владимировича оказалась не столь общительной, или, проще говоря, этой женщине не всегда нравились заумные разговоры молодых супругов и ее мужа.
– Семен Иосифович, не пойму я вас. Вроде вы серьезный человек, главный инженер завода, а рассуждаете точно мальчишка. Странные у вас мечты – путешествовать по пустыне. Какое от этого может быть удовольствие? Особенно сейчас, когда жизнь в стране и без того тяжелая. Не пойму, какая романтика может быть в этих песках? Видимо, вам скучно. Чудак же ваш муж, Надя!
Молодые супруги весело обменялись взглядами. Тогда Надя заступилась за мужа:
– Мне нравится философия Семена: может быть, по этой причине я полюбила его. Он любознательный человек, мечтатель, хотя порой я сдерживаю его, напоминая о семье. Правда, с его должностью времени на культурные развлечения почти не осталось.
Такое признание Нади тронуло Николая Владимировича, и педагог не мог не высказаться.
– Как прекрасно, когда супруги понимают друг друга. Тогда и семейная жизнь становится интересной, а в доме любовь и согласие. Все-таки основа семьи – это духовная общность супругов.
В его словах сквозила грусть, и всем стало ясно: в его личной жизни не хватает взаимопонимания. Это супруги заметили еще в первый день знакомства, и им стало жаль его, захотелось как-то утешить, но при Евдокии Матвеевне это было невозможно. Эти супруги имели различия во всем: в мыслях, в поведении. Николай Владимирович был худощав, весьма учтив, с широким кругозором. Евдокия Матвеевна, напротив, слегка полноватая, с красивым лицом, знания ее были очень поверхностны, то есть, к примеру, она знала, кто такой Достоевский, и даже читала «Преступление и наказание», но сути романа так и не поняла. Для нее это было неважно. Ей хватало сюжета, чтоб в обществе культурных людей не выглядеть «деревенщиной».
И тут Евдокия Матвеевна произнесла:
– Здесь совсем душно. Выйду в коридор, может, там есть ветерок.
– Мама, можно и мне пойти, а то скучно? – и Лена взяла с собой узбекскую самодельную куклу, которую ей купили на самаркандском базаре у старушки-мастерицы.
Надя чувствовала, что Николаю Владимировичу хочется высказаться до конца, и сама попросила рассказать о том, каким образом он познакомился с женой.
– Должно быть, вас изумило, как мы, два несхожих человека, оказались супругами? Об этом расскажу с удовольствием: приятно будет вспомнить молодость и романтичную историю нашей любви.
Лицо попутчика оживилось, хотя в глазах была грусть:
– В 1902 году я окончил Московский университет и одержимый идеей служить простому народу уехал работать в одну из деревень Тверской губернии. Разумеется, мои родители не одобрили такой выбор, но переубедить сына не смогли. Они, обедневшие дворяне, считали такую работу недостойной для нашей фамилии, хотя от нее осталось лишь пыль времен. А ведь они жаждали увидеть единственного сына каким-нибудь важным чиновником, даже министром. Однако я был непреклонен, и родители отступили, хотя не сомневались, что через год сам сбегу из этой глухомани. Почти так и случилось.
В деревне меня встретили хорошо, и я весь ушел в работу. Я получал радость, видя, как дети бедняков умнеют на глазах. Даже после уроков стал задерживаться в школе. Как обычно, я занимался с отстающими учениками, проверял тетрадки и готовился к следующему уроку. В этой школе работала молоденькая уборщица по имени Евдокия. Обычно она приходила мыть полы после занятий. Иногда в пустой школе мы оказывались одни. Евдокия была общительная, и мы частенько беседовали с ней на разные темы. Я рассказывал ей об истории российских царей, чтобы просветить малообразованную девушку, а она рассказывала мне о деревенской жизни. Так мы сдружились, и я стал помогать ей – носить ведра из колодца, особенно в морозные дни.
Тогда ей шел восемнадцатый год. Ее простота и открытость тронули меня, ко всему же она была красивой, и деревенские парни давно поглядывали на нее. Однако Дуня знала себе цену и не подпускала их к себе. Это злило их. И вот однажды по деревне пошел слух, что, мол, Евдокия и молодой учитель занимаются в школе непристойными делами. И очень скоро разразился гром. Как сейчас помню, это случилось перед Пасхой. Евдокия вымыла полы, и я читал ей рассказ Мопассана, сидя рядом. Неожиданно дверь распахнулась, и на пороге явился ее отец. Это был мужик лет сорока, обросший, изрядно пьян, с красными глазами, лицо злое. Шатаясь, в грязных сапогах он подошел к нам. Мы медленно встали, а пьяный мужик забормотал: «Значит, вы тут вдвоем, одни. Выходит, люди болтают правду». Не успел я и рта открыть, как получил сильный удар в грудь. Я отлетел и ударился спиной об стенку. Когда мужик двинулся на меня с кулаками, испуганная Евдокия завизжала: «Папенька, не бейте учителя: он из дворян, у него важная родня в полиции, они сошлют вас на каторгу». Видимо, дочь знала слабости отца, и мужик остановился. Словом, кончилось тем, что ее отец объявил дочери: «Отныне тебе нет места в нашем доме». В слезах девушка кинулась за отцом – тот выругался матом и сильно хлопнул дверью.
