Всё так же, не переворачивая, капитан Глеб стремительно и деловито обыскал Вадима. Вслух удивился, что ни в одном из многочисленных карманов не нашлось никаких документов, ни ключей, ни мобильного телефона.

– Ты видел на нём такую куртку раньше? А комбинезон? Шапку?

– Нет, ни разу…

С растерянностью и молчаливым ужасом Сашка смотрел на то, как отец сноровисто приподнимал мёртвое тело, и изредка морщился, когда там, в спине, шевелился знакомый нож.

– Пока всё…

Глеб обтёр руки чистым снегом, в два прыжка поднялся на обрывчик к сыну, который с внезапной усталостью привалился к берёзе и жадно мял пальцами и зубами незажжённую сигарету.

– Без спичек скучно?

Глеб ухмыльнулся.

Прогулочный румянец исчез с бледного лица Сашки, а вот глаза, наоборот, устало потемнели, прикрытые большими ресницами.

– Почему у…, у него мой нож? Зачем ты его не взял?

Ещё раз, подняв сведёнными пригоршнями от подножия берёзки много пушистого снега, капитан Глеб Никитин опустил в холод разгорячённое лицо, а потом и провёл мокрыми ладонями по своей горячей шее. Фыркнул, глубоко вздохнул и пристально посмотрел на сына пронзительными голубыми глазами.

– Хуже всего то, что кроме нашего с тобой старого ножа, который торчит у Вадима в спине, есть ещё один, у него на ремне, в ножнах. Чистенький весь такой, почти в смазке, только что из магазина…

Сашка помотал головой, не в силах понимать в эти минуты сложных рассуждений отца. А тот и не стал ничего подробно ему пояснять.

– Ты как?

– Устал. Задумался вот немного.

– О Еве?

– И о ней тоже.

Первый раз в жизни Глеб смотрел, как его сын разговаривает с ним, совсем не смущаясь остатком смятой сигареты, и жалел о своих многих, многих давно и неправильно прожитых днях…

– Подойди к обрыву.

– Зачем? – Сашка нахмурился недоумённо.

Так же жестко, как и пять минут назад, когда он останавливал истерику сына, Глеб взял его за плечо.

– Подойди и посмотри туда. Запомни подробно. Пригодится.

С обрыва, из-под деревьев, под которыми они стояли, снег на широком берегу казался гораздо более сильным и быстрым.

Сквозь белесую дневную пелену тело убитого уже напоминало мягкий снежный холмик, на поверхности которого ещё темнели полосы не до конца спрятанной метелью одежды.

– Что делать? – Капитан Глеб не отнимал руку от плеча сына. – Давай-ка, мы с тобой для начала костёр всё-таки разведём.

– Какой ещё костёр?! Ты что, здесь, рядом с ним…! Нужно быстрей сообщить…, чтобы полиция приехала! Может они ещё здесь, в лесу?!

– Кто это «они»?

– Ну, те, кто…, эти, кто Вадима убил…

– Помолчи, а?

В беспокойные и громкие слова сына капитан Глеб Никитин почти не вслушивался, пристально рассматривая какую-то только ему ведомую важную точку на мутно-снежном пространстве широкого залива. Сашка обиженно замолчал, переступил нетерпеливо ногами, снял со своего плеча и опустил руку отца. Ещё раз хотел сказать ему что-то решительное, но передумал. Несколько минут прошли в тишине, сквозь которую далёким эхом несколько раз прошумели в высоких соснах случайные порывы ветра.

Глеб словно очнулся.

– Не «они». Убийца был здесь один. Подобные вещи – это результат размышлений умного одиночки. Он спланировал всё. Зрелище явно рассчитано на нас с тобой. Он точно знал, что мы будем идти сюда берегом. Переправился на автомобильном пароме после нашего, пассажирского; приехал на машине, чтобы опередить нас, привёз с собой Вадима. Прямо около машины и убил.…

Это был свой, с кем Вадим мог бы поехать в лес запросто. Судя по тому, как одет Вадим, он примчался сюда, чтобы присоединиться к нашей экспедиции. В четверг ты чётко дал ему понять, что его присутствие здесь нежелательно… Ты действительно точно так и сказал? Конкретно? И сослался на меня, да?

Не мигая, Глеб пристально посмотрел в лицо сыну и был рад, что тот не отвёл серьёзных глаз.

– Не сомневайся. Мы поначалу-то и поссорились с ним тогда в офисе из-за этого. Я специально в ответ нагрубил ему, сказал, что мы с тобой не любим посторонних неприятных запахов. А он….

– Значит, – Глеб опять нахмурился, размышляя. – Значит, тот, кто его сюда привез, убедил парня, что мы его простили и зовем к себе в компанию. Убийца не дал время Вадиму на сборы, не дал и возможности сообщить кому-либо об их поездке. Очевидно, бедняга так обрадовался, что обязательно станет героем, что уже не обращал внимания на разные мелочи….

Сашка продолжил, стараясь упростить.

– А, может, они с Вадимом просто здесь, нечаянно, поссорились…

– Нет, это не так, но очень жаль, что ты неправ. Это убийство подготовлено, и твой нож здесь присутствует не случайно. В ином случае Вадим бы защищался. Впрочем, губа у него действительно сильно разбита.

– А теперь о том, как же нам с тобой в этой ситуации поступать… Ты веришь мне сейчас? Скажи. Только тщательно подумай, я ведь это на полном серьёзе.

Взгляд капитана Глеба, действительно, не выглядел в эти мгновенья ни насмешливым, каким почти всегда бывал в их коротких случайных разговорах; ни истерическим, ни гениально проницательным.

– Ну, конечно…

Он ясно видел, что сын его всё ещё не понимает.

– Па, ну чего ты со мной так?!

Неловко ткнув размокшей сигаретой в самый низ близкого берёзового ствола, Сашка взмолился, стараясь пристально рассмотреть выражение лица отца.

– Нам нужно сегодня остаться здесь.

– Ка-ак?! Зачем? Рядом с ним…. А сообщать?!

– Не всё так просто, малыш. Твой нож сильно побеспокоил не только несчастного Вадима, но и меня тоже. Прежде чем действовать и что-то предпринимать, нам необходимо немного подумать. Одна ночь в этом деле ничего не решает, а у нас с тобой появляется шанс принять грамотное и взвешенное решение. К тому же возможностей ни у нас переправиться в город, ни у полицейских сюда из города раньше утра никаких нет.

– Спрашивать же будут, почему мы не сразу…

Крепко вытерев лицо изнанкой кепки от неприятно высохшей снежной влаги, капитан Глеб повернулся к сыну.

– А мы и не будем никому лгать. Просто я считаю, что над нашими ответами на такие вопросы лучше подольше поразмышлять. Ну что, согласен?

– Тебе видней…

– Слабоватое мнение. Но на первый раз сойдёт. Пошли, я, кажется, успел всё-таки найти хорошее место для сегодняшней ночёвки.

И опять, закончив такой принципиальный разговор с сыном, Глеб Никитин усмехнулся, заметив, с каким облегчением тот ринулся в лесную чащу, стремясь скорее расстаться с впечатлениями проклятого обрыва.

Всё остальное они обсуждали уже на ходу.

– Про следы ты не думал? Пригодятся же ведь для следствия?

– Ты прав – следы преступника всегда интересны. Отпечатки колёс машины, скорей всего, ещё остались на дороге в том, в старом осиннике. Там и грунт помягче, и деревья погуще растут; думаю, что там-то их снегом не успело ещё до конца засы́пать. Но через полчаса ничего уже не будет видно.…

– Давай, накроем их прямо сейчас чем-нибудь! Курткой моей!

– Не надо…

– Но это же важная улика! А мы сохраним!

– Во-первых, человек, который всё это натворил, уже этим вечером полностью поменяет резину на своей машине. А во-вторых, такая тёплая и прочная куртка тебе ещё здесь очень пригодится, поверь.

С началом снегопада в лесу немного потеплело, песок сразу же отмяк и проваливался под их ногами гораздо глубже, чем ранним утром.

– Ева сильно обижалась на Вадима?

– Ага, очень. И на отца своего тоже…

Деревья и земля незнакомо побелели, но Сашка, неожиданно став серьёзным и лицом, и движениями, ориентировался в эти минуты хорошо. С основной лесной дороги, по которой летом ездили и ходили грибники и рыбаки, к их береговым соснам вёл неприметный километровый отворот, о котором знали немногие. Зимой же даже лесники и егеря не имели никакой надобности заглядывать в эти скудные края.