– Понятно. И где ты завис? Полчаса, как должен был явиться в дежурку.

– Прости, задумался. Стою у Панорамы.

– Отдыхаешь, брат? Досталось на Совете?

– Нет, думал о Лайзе.

– О Лайзе Блюм?

– Да. Она упала в пропасть вместе с подъёмником, трос оборвался.

– Как?

– Я на встречу к Мадуку. До связи!

Таян отключил медальон, и бегом рванул к лифту. «Почему я разбежался?», – спросил он сам себя, – «До лифта каких-то двадцать метров». И тут только до него дошло, что ему снова придётся воспользоваться лифтом Совета, палуба номер три, это одна из верхних. Он понятия не имел, что там может находиться, выше девятой никогда не был. Его рука замерла у кнопки вызова. «А почему, собственно, я растерялся? Меня туда вызвали по громкой связи, значит, Советник Мадук оформил допуск» – Таян нажал на кнопку. Двери лифта открылись, он вошёл и улыбнулся в камеру.

– Таян Шехем! – Прошелестел голос Рены. – Палуба номер три, лаборатория Советника Мадука.

Шехем молчал, он знал, если Рене известно, зачем его вызвали, она не сможет ничего ему сказать, пока он в лифте. И что она может знать? Допуск на верхние палубы наверняка поступил автоматически. Скоростной лифт поднимался бесшумно, едва уловимый толчок торможения, двери открываются. До боли знакомый голос Рены, уже не такой шелестящий, скорее испуганный:

– Палуба номер три. Лаборатория Советника Мадука…

«Бедная девочка», – подумал Таян, – «До неё тоже видимо дошло, куда я еду в её хвалёном лифте».

– Таян, это ты? – Прохрипел из медальона Советник. – Наступи на светящуюся панель на полу, включится свет.

Шехем покорно нажал на светящийся иероглиф, стало светло. Свет был не таким, как на нижних палубах – жестковатый голубовато-белый, а тёплый, нежно-жёлтый.

– Иди вперёд по коридору, первая дверь налево, – Мадук закашлялся, и вдруг стало тихо. «Отключил передатчик», – догадался Командор.

Коридор третьей палубы нечем не отличался от коридоров нижних палуб, та же отделка, те же невидимые светильники мягко освещали пространство ровно настолько, чтобы видеть, куда ты идёшь. Полное освещение и на нижних палубах использовали редко. Но, что-то всё равно было не так. Эти иероглифы! Они были повсюду, где было положено находиться надписям – «Смотровой шлюз», «Большой шлюз», «Верхнее освещение». Таян по опыту угадывал их значение. Станцию он знал, как свои пять пальцев, и мог передвигаться по нижним палубам с закрытыми глазами.

Вот и первая дверь налево. Закрыто. Командор прикоснулся к светящемуся иероглифу, створки покорно разошлись.

– Проходи, Командор. Мадук стоял возле самой двери на гравитаторе, поэтому казался гораздо выше Шехема.

– Не робей! Ты всё ещё на Станции! – Советник смеялся. Таян понял, что у него было глупейшее выражение лица.

– Извините, я первый раз поднялся выше девятой палубы.

– Знаю, знаю!

Мадук провёл гостя в отдалённый угол почти пустого помещения лаборатории. Пульт мощного компьютера, круговая панорамная панель, и длинный стеклянный стол заваленный распечатками каких-то расчётов. Мельком взглянув на них, Таян рассмотрел всё те же иероглифы. Маленькая арка в стене словно растворилась, открыв проход в небольшую комнату обставленную вполне по-домашнему – диваны, кресла, столики на колёсах, видовая панель на стене. В закутке под старинный бар модулятор пищи, полки с посудой. В углу ширма, разрисованная яркими птицами и животными похожими на крокодила из Станционного зверинца, только с крыльями. Мадук проследил взгляд Командора.

– Там я сплю и не люблю застилать постель, поэтому отгородил своё ложе.

Шехем мысленно усмехнулся. От кого прятать неубранную постель, если годами живёшь здесь один?

– Присаживайся. Сейчас я приготовлю чай.

Советник медленно поплыл к своему бару. Таян ещё раз огляделся. Он сразу и не заметил под панорамной панелью небольшую нишу в стене с широкой каменной полкой сверху. В углублении горел огонь, от комнаты его отделяла ажурная железная решётка. На полке стояли фотографии, такие были только в библиотечном музее. Он разглядел молодых людей в станционных скафандрах, пожилую чету в старомодных нарядах, молодую женщину с ребёнком на руках. «Кого-то она мне напоминает» – подумал Таян, но не успел, как следует разглядеть снимок, вернулся Советник.

– Это симуляция камина. Были такие особые печки в старину. Люблю смотреть на огонь. Знаю, что искусственный, сам рассчитывал программу режимов горения и всё равно приятно иногда посидеть около него, упорядочивает мысли.

Хозяин поставил на столик круглый поднос, в изящных чашечках дымился чай.

– Теперь можно и поговорить. Сначала я хочу, чтобы ты спросил меня обо всём, что тебе было непонятно в Комнате Совета.

– С Лайзой… Как это произошло?

– Такого никто не ожидал. В считанные секунды маленький подъёмник рухнул в пропасть. Перед глазами разведчиков промелькнуло удивлённое лицо Лайзы. Удивлёние и никакого страха! Пропасть в проломе считается бездонной, и поэтому до сих пор, спустя сутки, чуткие приборы так и не уловили звука удара о землю. Но и крика тоже не было слышно. Видимо подъемник всё ещё продолжает свой полёт в пропасть. А Лайза либо в шоке, либо уже мертва. Я сам просматривал несколько раз запись произошедшего, и каждый час мне докладывают показания приборов возле пролома.

– Что значит увеличение содержания кислорода на отметке триста метров?

– Вот за этим я тебя и позвал. Устраивайся удобней, разговор будет долгим. Придётся тебе заново выслушать курс истории Станции. Всего сегодня не успею рассказать и объяснить, но даю слово, сразу по возвращении от пролома, продолжу рассказ.

– Я хорошо знаю историю Станции.

– Знаешь то, чему учат в Станционной Школе и на Курсах. Истинная история Станции лишь отчасти совпадает с тем, чем забивают ваши юные головы.

– Как это?

– Слушай и смотри!

Мадук подкатил к себе маленький столик, и его пальцы забегали по светящимся на стеклянной столешнице символам. «Опять иероглифы!», Таян уже собрался спросить Советника, почему в его лаборатории все надписи выполнены иероглифами, и какой это язык. Но засветился экран видовой панели, и Командору стало не до иероглифов.

Маленькая точка на экране быстро увеличивалась, распухала на фоне чёрного звёздного неба. Шехем, как и все на Станции, видел космос только в учебных фильмах. Но он понял, камера, снимающая растущую точку, приближается к ней на огромной скорости. Через секунды точка начала приобретать конкретные очертания – маленький вращающийся шарик, мигающий опоясывающими его огоньками, походил на рождественскую игрушку. Доля секунды, и в шарике безошибочно угадываются знакомые до боли формы.

– Станция! – Вскрикнул Шехем. – Но это космос!

– Да, Таян, космос.

Камера замерла на достаточном расстоянии, чтобы зритель мог увидеть Станцию целиком.

Грандиозное сооружение неторопливо вращалось, демонстрируя всё великолепие разноцветных бортовых огней. Камера медленно поворачивается, и появляется ослепительно золотой серп убывающей Луны. Ещё один поворот, и вот видна голубая планета в вуали белых облаков. Камера начинает медленно отплывать назад, и вскоре в кадре Станция, Луна, и Земля вместе. Изображение замирает, это Советник нажал на паузу.

– Что это? – Спросил Командор, не отводя взгляда от экрана.

– Начало истории Станции.

– Разве она была в космосе? Голос Шехема дрожал.

– Да сынок, Станция это космический корабль самый большой и оснащённый из всех построенных на Земле.

Старик молчал, давая Таяну освоиться с новой информацией. А тот еле сдерживался. Им овладели непривычные чувства. Обида на то, что столько лет людям на Станции морочат головы. Гнев на тех, кто не понятно почему скрывает правду. И нестерпимое желание немедленно, здесь и сейчас узнать истину. Он посмотрел Советнику прямо в глаза.

– Надеюсь, у Отцов Основателей были веские причины скрывать правду?

– Более чем. События, приведшие Станцию к её нынешнему состоянию и местонахождению, случились за считанные минуты. Многотысячный экипаж Станции поначалу даже не понял, что произошло. Давай начнём с самого начала.