Я так хорошо пригрелась в теплой машине за дальнюю дорогу, что даже задремала. Ужасно не хотелось открывать глаза и вылезать под мокрый снег, но ничего не поделаешь – водитель тронул меня за плечо и прямо в ухо сказал: «Приехали! Нам сюда».

Машина остановилась у ворот кладбища.

Эксперт-медик на заднем сиденье тоже выспался, пока мы ехали; похоже, не спал только водитель, он же оперативник из нашего районного отдела уголовного розыска. Потягиваясь и зевая, мы с доктором выбрались из уютного «жигуленочка» в безрадостный пейзаж: черные стволы деревьев, низкие тучи и тяжелые хлопья первого осеннего снега.

Вообще-то эксгумации с ноября по май запрещены по санитарным соображениям, но сегодня еще только второе ноября, и нам сделали исключение, поскольку документы о проведении этого мероприятия были направлены в похоронную контору уже давно.

Случай-то обидный: летом вскрыли квартиру по запаху, нашли разложившийся труп старушки, лежала она на кровати, рядом медицинские документы, при изучении которых установили, что бабушка наблюдалась по поводу раковой болезни в третьей стадии, ну и не стали проводить аутопсию, так и захоронили.

А в октябре с Украины пришла явка с повинной от племянника старушки: он приехал ее проведать, пожил немножко, как-то бабушка не дала ему на бутылку, они и повздорили. Он ее повалил на кровать, придушил подушкой, потом собрал кое-какие ценности (хватило на двадцать бутылок) и отбыл восвояси. И все это время его мучила совесть; через три месяца он не выдержал, пошел в милицию и все рассказал. Низкий поклон ему, конечно, за раскрытое убийство и улучшение статистических показателей работы правоохранительных органов нашего района; только бабушку придется из захоронения извлекать, вскрывать и устанавливать причину смерти.

Я подозревала, что процедура эксгумации удовольствия нам не доставит. Как-то я уже занималась извлечением из захоронения на этом кладбище; мыс доктором вспомнили эту историю одновременно, по пути к зданию дирекции кладбища. Погода была точь-в-точь как сегодня.

– Есть такие люди, Машка, которым очень плохо, когда другому хорошо. Если нигде еще сегодня в городе трупов не нашли, значит, следователю Швецовой приспичит откопать покойника на кладбище, лишь бы бедный доктор не провел дежурство в тепле и покое, – стал ворчать судебный медик, пятясь по дорожке задом: спасаясь таким образом от бьющего в лицо мокрого снега. – Помнишь, во что ты меня втравила в прошлом году? Такая же мерзость с неба падала…

– Да, я тоже об этом подумала, – призналась я, уворачиваясь от смачных хлопьев. – Надеюсь, сегодня все будет удачнее…

– Да уж, хотелось бы!

– А чего было-то, ребята? – поинтересовался оперативник.

– А, ты же новенький, тебя тогда еще не было у нас в районе! Ну ладно, сейчас до конторы дойдем, расскажу, а то снег рот забивает, – пообещала я, рассудив, что все равно в конторе придется ждать: или кладбищенского начальника, или рабочих – «гробокопателей».

Наконец мы добрались до вожделенного флигелька с вывеской «Дирекция». Войдя в вестибюль, долго отдувались, отряхивались, я грела покрасневший нос и причесывалась. Придя в себя, я поднялась на второй этаж к кабинету директора, предъявила свое удостоверение старшего следователя прокуратуры, отдала ему необходимые документы, директор попросил подождать полчасика, пока подойдут с дальнего участка рабочие, их же планировалось использовать в качестве понятых. Я с удовольствием согласилась подождать, уж больно не хотелось на кладбищенские просторы, и, предупредив директора, что буду внизу, в вестибюле, вернулась к своим спутникам.

Устроившись в креслах, мы с доктором стали рассказывать оперативнику о прошлогодней эксгумации. Правда, собственно эксгумация была лишь кульминационным моментом длинной истории о том, как два доверчивых выпускника вспомогательной школы с прозвищами Тушканчик и Пудель по просьбе соседа любезно предоставили свою квартиру для распития спиртных напитков; сосед привел знакомого – громилу по кличке Паша-Слон, один кулак которого был размером с голову каждого из хозяев.

А Паша-Слон, в свою очередь, пришел с девушкой, которую подцепил за полчаса до начала тусовки на улице. В общем, пили-пили, до тех пор, пока Паша не обнаружил пропажи восьмисот тысяч и не стал громогласно обвинять присутствующих в краже. Сначала он всех поколотил, потом обыскал, но без результата. А потом его разгоряченную бормотухой голову осенило: деньги спрятала баба, так сказать, в складках своего тела. И он предпринял поиски; а поскольку женщина к тому моменту уже была пьяна до бесчувствия, он беспрепятственно засунул руку по локоть ей в то место, где, как он подозревал, было спрятано краденое.

Тушканчика и Пуделя стошнило при виде Пашиной окровавленной лапищи. Но они тут же забылись алкогольным сном, а утром обнаружили, что Пашина дама – уже холодная. Паша, когда ему сообщили эту новость, цинично скрылся с места происшествия, предложив хозяевам самим как-нибудь выйти из положения. И хозяева стали принимать меры: первым делом эти уроды вынесли труп в подвал и положили на трубу теплоцентрали. Потом с превеликим трудом вытащили на помойку тахту, на которой лежало тело, отскоблили от пола кровь и сожгли сумку покойной, – между прочим, с паспортом. А после этого пошли признаваться в милицию.

Дом, в котором все произошло, стоял углом к отделению милиции. Но выпускники вспомогательной школы зачем-то потащились из города в Лугу, где бессвязно рассказали о происшедшем дежурному оперуполномоченному. Он не поверил в этот бред, но на всякий случай позвонил своим коллегам в наше районное отделение, сообщив, что у нас на территории в подвале труп. Местным сыщикам, видимо, неохота было отрываться от преферанса, и они через некоторое время сообщили в Лугу, что в подвале трупа нет, выдвинув смелое предположение, что потерпевшая, наверное, пьяная была, а не мертвая, проспалась и ушла.

Два дебила едут в Питер, проверяют в подвале наличие трупа и снова прутся в Лугу, настаивая на том, что труп в подвале есть. А между тем проходит две недели, и вонища по лестничной клетке уже такая, что жильцы дома начинают звонить в санэпидстанцию, требуя убрать из подвала дохлых кошек.

Лужские милиционеры звонят в Питер и огорчают наших оперов тем, что труп все-таки лежит. Наши выходят в подвал и обнаруживают тело, которое уже просто стекает по трубе.

В таком виде труп был доставлен в морг и находился там несколько месяцев, потраченных мной на то, чтобы установить личность потерпевшей, но потом морг стал наседать на меня в том смысле, что больше держать труп не могут, пора захоранивать. Как я билась эти несколько месяцев, пытаясь выяснить, кем была погибшая, и в каких выражениях я при этом поминала двух придурков, лучше и не вспоминать. Наконец я дала разрешение, а буквально через неделю после захоронения нашлись родственники и встал вопрос об эксгумации. Мы приехали на кладбище примерно в такую же погоду и только копнули могилу, как ее сразу же стало заливать водой. Действовать лопатами не было никакой возможности, поэтому кладбищенское начальство пригнало экскаватор. Как только копнули ковшом, в яму хлынула вода, и из могилы стали всплывать куски гроба вперемешку с кусками трупа. Короче, рабочие под руководством судебного медика стали руками вылавливать части трупа из ямы с водой и складывать в положенный по инструкции ящике песком.

– О господи! – содрогнулся молоденький оперативник Коля. – Предупреждаю сразу, я руками куски трупа выковыривать не буду!

– Да ладно, – лениво успокоил его доктор. – Тогда гроб поломался, потому что хоронили, как безродную. Для них гробы дешевые, почти картонные, а тут все должно быть честь по чести, гроб из магазина, надежный; бабушка была гнилая, значит, закрывали гроб на совесть, еще в морге, так что обойдемся без неожиданностей.