— А потом? Потом он опять куда-то уходил, — поведал Андрей. — А что, ты думаешь, ходил проверять исполнение?..

Я чертыхнулась про себя. Мысли он, что ли, читает?

— Ничего я пока не думаю. А кого же тогда он заказал?

— Себя, что ли? — Синцов усмехнулся.

— Андрей… Еще хотела спросить… Ты не интересовался жильцами дома, где был обнаружен труп Жени Черкасовой?

Андрей присел на стул перед моим рабочим местом, вытащил сигарету, но под моим укоризненным взглядом спрятал ее обратно.

— Установочки я сделал. Ну, теток с первого этажа и инвалида я сразу отбросил. А на двух мужиков со второго этажа ничего особенного не получил. Зацепиться не за что. Можно, я закурю?

— Андрюшенька, покури в коридорчике, а?

Он странно покосился на меня, вздохнул и снова убрал извлеченную было из кармана сигарету. Потом обвел взглядом меня, Лешку и журналиста:

— Девятый час, вы домой собираетесь?

— А ты? — спросила я.

— А я вас отвезу.

— Я тоже на машине, — вмешался журналист. — Отвези Горчакова, чтобы тебе по городу не колесить, а я Марию Сергеевну.

— Давай наоборот, друг, — мрачно сказал Синцов, — ты отвези следователя Горчакова, а я Машу. Нам еще пошептаться надо.

Лешка одарил меня чрезвычайно выразительным взглядом. Я лично прочитала в нем и ревнивое недоумение — что за секреты от друзей, тем более работающих по одному делу, и легкую подначку — мол, давай-давай, еще Синцова охмури…

— Хорошо, — согласился журналист, ничем не выдав своего разочарования, если он, конечно, был разочарован. И мы стали собираться по домам.

Выйдя из прокуратуры, Лешка был просто раздавлен морально, увидев, в какой колымаге ему предстоит добираться до дома. Но все ж не на метро. Мы обсудили планы на завтра. Синцов заявил, что спать ему, похоже, не придется, поскольку он не теряет надежды выцепить где-нибудь Антониче-ва. Так что желающие могут круглосуточно искать его в кабинете или по пейджеру. Я собиралась к десяти подтянуться в дежурную часть ГУВД и сидеть там, тупо ожидая сообщения об очередном женском трупе. Синцов, судя по всему, намеревался провести день там же, только ожидая сообщения о трупе потрошителя женщин. Горчаков сказал, что он будет на телефоне и, если что, тут же примчится. Журналист немного посоображал и сказал, что в три часа ему надо быть в редакции, а потом он подъедет в ГУВД и будет скрашивать наше ожидание. Определившись, мы разошлись по машинам и тронулись. Вернее, Синцов тронул машину, а я помахала горемыкам в журналистской колымаге, минуя их с ветерком. Судя по всему, Лешке не суждено было быстро добраться до дому.

— Говори, — предложила я, когда мы отъехали на приличное расстояние от прокуратуры.

— Ты о чем? — Синцов сосредоточенно следил за дорогой. Я вдруг подумала, что со мной он совсем не такой, каким бывает, например, с Лешкой Горчаковым или с коллегами-операми. Интересно было бы познакомить его с моей подругой Региной; как бы он себя вел с ней, учитывая, что он такой бирюк, а Регина первым делом начинает обольщать еле знакомых мужчин и только потом задумывается, а нужны ли они ей? Просто делает это по инерции, только чтобы форму не терять.

— Ну, ты же сказал, что хочешь со мной о чем-то поговорить?

— А-а, — протянул он, не отвлекаясь от дороги. — Ну не ехать же тебе было на этом журналистском драндулете. Мой-то, конечно, тоже не «мерседес», но я хоть буду за тебя спокоен.

Ничего не понимаю, подумала я. Регина бы, конечно, расценила это, как десять знаков внимания. А я?

— Я там попросил, чтобы Стеценко поставили на завтра дежурить по городу, — небрежно объявил мне Андрей, опять-таки на меня не глядя.

— А зачем? — я удивилась.

— Думал, тебе будет приятно.

— Вот как? Лучше бы меня сначала спросил.

— Ладно, не злись, я просто решил, пусть будет нормальный эксперт, в теме. Он же там кого-то вскрывал по серии…

— А чего ж тогда не Панова и не Крольчевского попросил? — Я была раздосадована, но главным образом, из-за того, что не могу понять, хочу ли я, чтобы завтра дежурил Сашка?

Синцов пожал плечами и улыбнулся в сторону. Каким-то загадочным образом, не глядя на меня, он улавливал все нюансы моего настроения, и что меня больше всего поражало — угадывал то, чего я не говорила. Но ведь даже и на лицо мое, где эти нюансы могли отражаться, гад, не смотрел…

— Зайдешь? — спросила я, когда мы подъехали к моему дому.

Андрей не успел ответить, как нам призывно бибикнула стоявшая перед подъездом машина. Из нее вышла Регина собственной персоной, как всегда, шикарная, и постучала разукрашенным накладным ногтем в стекло синцовской машины.

— Кто это? — тихо спросил Андрей.

— Это моя подруга, Регина. Ты разве ее не знаешь?

— Не знаю. А что она тут делает?

— Наверное, меня ждет. Ну что, пошли, могу тебя даже покормить…

Но не тут-то было. Андрей высадил меня из машины, помахал мне рукой и ретировался с бешеной скоростью, только брызги из-под колес сверкнули.

— Привет, — сказала Регина. — Дозвониться до тебя невозможно; я-то думаю, что ты работаешь в поте лица, а ты с кавалерами на машинах раскатываешь.

— Да опер меня до дому подвез, — вяло оправдывалась я, зная, что Регина мне все равно не поверит. Ей приятнее верить в то, что между мужчинами и женщинами существуют исключительно любовные, а не служебные отношения.

— Машина, конечно, у него паршивенькая, а в целом парень хоть куда.

— Когда ж ты его рассмотрела?

— Чего рассматривать. Сразу видно — джигит!

Пока мы поднимались ко мне домой, Регина объяснила, что соскучилась, решила на меня посмотреть, встряхнуть меня немножко, а то я со своей работой света белого не вижу. Я поняла, что у Регины сорвалось свидание, поскольку она была особенно, по сравнению с буднями, принаряжена, и пахла свежайшим парфюмом, и возбуждена была сверх меры, значит, чтобы не пропадал зря вечер и чтобы было куда выплеснуть эмоции, она решила уделить внимание несчастной, затюканной подружке. Когда мы с Региной учились в школе, в одном классе, мне очень нравилась такая философская песенка:

Ой, не дружите вы, девчоночки,

С подругою-красавицей,