Испытав чувство облегчения в связи с тем, что критическая ситуация хоть как-то разрешилась, я напоила журналиста и зоолога чаем, выслушала краткую лекцию о содержании дома различных животных. Старосельцев увлекся, рассказал пару историй про своих собак и кошек, потом как-то плавно свел все к сентенции о том, что животные похожи на своих хозяев и люди неосознанно заводят тех зверей, которые их чем-то напоминают.

— Думайте, что говорите, Антон Александрович, — упрекнула я его. — Значит, я вам напоминаю жабу? Да еще и сумасшедшую?

Гоша радостно захихикал, а Антон смутился, но, впрочем, скоро пришел в себя.

— Да я бы меньше удивился, если бы вы завели себе змею, — отпарировал он.

Так мы мило пикировались до тех пор, пока не раздался звонок в дверь.

— Ух ты! Уже семь часов, — спохватилась я и пришла в ужас, поскольку хотела договориться с мамой и отвезти ей Гошку на ночь, но проблемы содержания жабы затмили все, и я совсем забыла маме позвонить.

Кораблев приехал вместе с Синцовым. Я униженно попросила их попить чая, пока я договариваюсь, куда пристроить ребенка на ночь, но Гоша заканючил, что не надо никакой бабушки, что он не может разлучиться с жабой даже на ночь, поэтому он совершенно спокойно останется дома один, уложит спать жабу и ляжет сам, даже дает мне торжественное обещание, что не забудет почистить зубы, и чтобы я не волновалась.

— Гошенька, ну как же мне не волноваться? Ты еще никогда один не оставался.

— Мама, когда-то надо начинать, — рассудительно заявил мой сыночек, стоя на коленях перед террариумом и неотрывно глядя на жабу. — А потом, я не один, мы с Василисой…

— Правильно, — поддержал его Кораблев, — здоровый уже пацан. Да я в твоем возрасте…

Я деликатно прервала воспоминания Кораблева, главным образом потому, что он мне как-то рассказывал о своем первом сексуальном опыте в двенадцать лет.

Наскоро помыв посуду, я убедилась в том, что в доме имеется все необходимое для обеспечения жизнедеятельности моего Хрюндика и его ненаглядной жабы, собрала дежурную папку и, вздыхая и переживая, выразила свою готовность ехать на ночь глядя к черту на рога ради раскрытия преступлений. Журналист посожалел, что не может поехать вместе с нами, на что Кораблев заявил, что его бы и не взяли.

— Куда хоть едете? — с тоской спросил Старосельцев.

— В поселок Восьмая Торфяновка.

— Это где ж какой? — поинтересовался Старосельцев. — Я область хорошо знаю, но про такой поселок не слышал.

— Рядом с Малой Америкой, — был ответ.

— Где-где? — в один голос удивились журналист и зоолог.

Синцов, уже нетерпеливо притоптывавший, популярно объяснил, что в области есть такой поселок — Малая Америка. Почему он так называется, никто не знает. Этот поселок и соседняя с ним Восьмая Торфяновка населены ранее судимыми лицами. Есть ли там остальные семь Торфяновок, история умалчивает. Он так мрачно это сказал, что я грешным делом подумала — лучше бы я сидела дома и кормила жабу тараканами…

Но делать было нечего. Через десять минут мы уже неслись к выезду из города под проливным дождем. Ехали на машине Кораблева. Ребенку я на всякий случай оставила номер его мобильного телефона и номер синцовского пейджера и теперь напряженно прислушивалась, не звонит ли телефон и не пиликает ли пейджер.

— Ну что, Мария Сергеевна, журналист, я смотрю, от вас не вылезает? — ехидно заметил Кораблев. — Можно поздравить?

Я осторожно покосилась на Синцова, сидевшего сзади, но он бесстрастно смотрел в окно.

— Что ты несешь? — возмутилась я.

— А чего это он у вас прописался? Кстати, что это его в субботу в главке не было? Только под вечер на труп приехал, а?

— Сказал, что был в редакции.

— А он был в редакции? Вы проверяли?

— Леня, а ты почему в главк с утра не приехал? — спросила я. — Тебя тоже проверять?

— По уму-то всех надо проверять, — наставительно сказал Леня. — И себя тоже.

— И себя тоже? Но я-то лунатизмом не страдаю.

— Это я образно.

— Тогда сдай отпечатки пальцев.

Город кончился, фонари стали тусклее, лужи — глубже, по обе стороны дороги черной стеной вырос лес. Какой-то зверь, похожий на кошку или собаку, проскочил через дорогу в свете фар. Кораблев возбужденно повернулся ко мне:

— Видели?! Это лиса! На фарт!

— Да?

— Да! Заяц — это неудача, а лиса на фарт! Не зря едем!

Наверное, лиса, перебежавшая дорогу, и впрямь сулила нам фарт. До населенного пункта, где располагался нужный нам отдел милиции (понятно, что в поселок, заселенный ранее судимыми, лучше было двигаться в сопровождении местной милиции), мы добрались как-то очень быстро.

В населенном пункте не горел ни один фонарь. Здание местной милиции больше напоминало заброшенный овин. Рядом с ним стояло какое-то сомнительное транспортное средство — кособокое, с брезентовым верхом.

— Приехали, вылезайте, — сказал Кораблев, остановив машину рядом с овином, и осветил фарами вывеску. Я вылезла из машины прямиком в лужу и стояла по щиколотку в грязи, растерянно озираясь, потому что Кораблев выключил фары, и я боялась, шагнув в сторону, провалиться в грязь по пояс. Из лужи меня извлек Андрей, и я, хлюпая водой в туфлях, потащилась за ними в милицию.

Отдел милиции являл собой благостную патриархальную картину. Тихо наигрывало радио, дежурный за пультом разгадывал кроссворд, помдежурного спал на топчане, укрывшись скатертью с кистями. Еще двое персонажей в галифе, майках и кирзовых сапогах тихо играли в карты.

— Здравствуйте, — сказала я, прошла к пульту и предъявила дежурному свое удостоверение.

— Здравствуйте, — ничуть не удивившись, ответил дежурный.

— Скажите, пожалуйста, как нам попасть в поселок Восьмая Торфяновка? — спросила я у дежурного.

— А вы на чем? — полюбопытствовал дежурный, не меняя позы.

— В каком смысле — на чем? — не поняла я вопроса.

— Ну, на чем? На самолете? На вертолете? На вездеходе?

— На машине, — ответил за меня не расположенный шутить Кораблев.

— Тогда никак, — меланхолически сообщил дежурный и уткнулся в кроссворд.

— То есть как это? — вступил в разговор Синцов.

— А вот так. — Дежурный, похоже, решил не тратить больше на нас время и, отвечая, уже не под нимал голову от кроссворда, — Дороги размыло, теперь до зимы.

— Извините, пожалуйста, а как вы туда добираетесь? — вежливо спросила я.

— А никак. Зачем нам туда добираться? — удивился дежурный, как будто Восьмая Торфяновка располагалась не на территории их отдела, а на Марсе.

— Как зачем? — начал возмущаться Леня, но дежурный его перебил:

— А вам зачем?

— У нас там человек в розыске.

— А там все в розыске.

— Вот поэтому нам посоветовали взять кого-нибудь из местного отдела, — разъяснила я нашу неприличную настойчивость.

Дежурный тяжело вздохнул. Но, будучи человеком опытным и, видимо, поняв, что мы так быстро не отвяжемся, он смилостивился и сказал:

— Это вам лучше к дежурному оперу. — Он повернулся к картежникам: — Кто у нас дежурный опер?

Один из картежников прикрыл глаза:

— Наверное, Жора Казах?

Второй картежник аккуратно сложил рубашками вверх свои карты и заорал на все отделение:

— Кто дежурный опер?!

И в отделении опять воцарилась тишина. Мы терпеливо ждали. Минут через пять со стороны лестницы, ведущей на второй этаж, раздались какие-то странные звуки, которые мой тренированный слух идентифицировал, как блямканье расстроенной гитары.

Наконец в дверном проеме показался странный человек. Он был в штанах, но босой и без рубахи. На казаха он был не похож совершенно. В руках у него была гитара, он тихо наигрывал на ней и напевал как бы про себя:

— Кто дежурный опер? Я дежурный опер…

Несмотря на то, что он явно пришел на зов, он не торопился выяснить, зачем его побеспокоили. Еще некоторое время он продолжал тянуть свою песню о дежурном опере, но картежник прервал его.

— Жора, — сказал он, — людям в Торфяновку надо.