Мама выглядела неважно, и у меня сжалось сердце. Почему у меня не хватает времени на общение с самыми близкими людьми? Работа работой, но когда матери не станет (сейчас я даже думать об этом боюсь), я горько пожалею, что мало была с ней, особенно когда она постарела, и ей больше, чем когда-либо, нужно с кем-то поговорить, чтобы не одолевали мрачные мысли, и именно теперь нужно внимание дочери, в которой вся ее жизнь, не слишком-то счастливая.

Я поболтала с мамой, попила чай, приготовленный ею, съела винегрет, но время поджимало, и мне пришлось с болью в сердце попрощаться. Мама выдала мне мясорубку, заботливо упакованную в бумагу и полиэтиленовый пакет, и я понеслась.

В прокуратуре меня ждал Синцов с оперативной информацией по убийству Жени Черкасовой. Из уголовного дела я уже знала, что труп Черкасовой был обнаружен в подвале дома, где она не жила и знакомых не имела. По крайней мере, следствие их не установило. Труп ее нашли бомжи, заселявшие подвал. Днем они промышляли по помойкам, а к вечеру стеклись к месту обитания и были неприятно удивлены. Двое из них были допрошены по делу. Они клялись, что, обнаружив мертвую девушку, они сразу пошли в милицию к знакомому оперу (это понятно, хороший опер на своей территории знает и привечает всех бомжей, поскольку они являют собой бесценный источник разнообразной информации, незаменимой при раскрытии преступлений). Кроме того, они клялись, что не трогали труп и ничего не брали с места происшествия. Естественно, орудия убийства рядом с трупом не было. Кровь там имелась только под раной на горле девушки, она натекла лужей, а вот брызг или потеков следователь в протоколе не зафиксировал. Следов борьбы в подвале тоже не отмечалось, наоборот, было указано, что песок, который покрывает пол подвала, ровный, не взрыхленный. И совершенно было непонятно, как Женю, приличную, шикарно одетую студентку-художницу заманили в подвал, если именно там ее убили, или как тело оказалось в подвале, если убили ее в другом месте. Как убийца умудрился не оставить следов волочения, перетаскивая труп? И потом, вообще зачем возникла прихоть перемещать труп? Если Женя была убита незнакомым ей человеком при нападении, зачем этот незнакомый убийца принял меры к сокрытию трупа? Так обычно делают, если место убийства может указать на подозреваемого. Например, муж убьет жену в квартире и оттащит тело на чердак — мол, ищите кого-то постороннего.

Андрей же добавил к этим сведениям то, что имелось в головах у оперов местного убойного отдела, но по каким-то причинам не доехало до следователя, у которого дело находилось в производстве. Несмотря на яркую внешность и холеность, Женя Черкасова была домашней девочкой, маменькиной дочкой, кроме художественного училища и дома, практически нигде не бывала. Мама — домохозяйка; когда Женечке исполнилось семь лет и она пошла в школу, мама уволилась с работы, из конструкторского бюро, чтобы сидеть с дочкой и уберечь ее от дурного влияния. Так мама и досидела до поступления дочки в высшее учебное заведение. Семью обеспечивал папа, до перестройки — директор «Мебельторга», а со времен легального капитализма — хозяин салона итальянской мебели. Родители и две допрошенные по делу подруги Жени категорически отрицали, что у Жени был какой-то бой-френд. Сама Женя, по их словам, говорила, что ей не до глупостей. По данным исследования трупа, девственность Жени и вправду нарушена не была.

В день смерти Женя была в училище, а около двух часов дня ушла оттуда, сказав одной из подруг, что едет в магазин, расположенный в центре города, за колонковыми кисточками. Дом, где было найдено тело Жени, находится, по отношению к училищу, в направлении прямо противоположном магазину. Никаких колонковых кисточек при ней обнаружено не было. Ее сумочка валялась под трупом, и мама утверждала, что количество денег в сумочке соответствует той сумме, с которой Женя ушла утром из дома.

На пальце у Жени было кольцо с бриллиантом, в ушах такие же серьги, преступник их не тронул. Оторвана была пуговица от пальто. А вернее, не оторвана, а срезана острым лезвием, судя по описанию краев ниток, на которых она держалась. На фототаблице к протоколу осмотра места происшествия, на детальном снимке трупа, застежка пальто была хорошо видна. Следователь, составлявший протокол осмотра, конечно, поленился, а вот судебный медик в морге добросовестно описал не только саму одежду трупа, но и отдельно — оставшиеся пуговицы на пальто. Три сантиметра в диаметре, неправильной формы, из белого металла, со вставкой из какого-то поделочного камня. Пуговица дорогая, конечно, но явно не дороже, чем серьги с бриллиантами.

— С чего начнем, Андрей? — спросила я Синцова, когда мы подвели итоги тому, что мы знаем на сегодняшний момент. — Время уходит катастрофически, а в субботу…

— Знаю, — прервал меня Синцов. — Лучше не говори об этом. Поехали сегодня посмотрим на места происшествий.

— Я разорваться готова, — пожаловалась я ему. — Надо и на места ехать, и в морг, с экспертами поговорить, и свидетелей допрашивать… А главное, Андрей, надо что-то делать, чтобы в субботу…

— Да ясно, — отозвался Андрей. — А что можно сделать? Подождем и осмотрим очередной труп, вот и все.

— Я понимаю, что милиционера в каждой парадной не выставишь. Но все-таки давай подумаем…

— Маша, как ни думай, пока мы его не поймаем, он будет убивать по субботам.

— Тогда давай его поймаем.

— Давай. Агентура моя молчит. Никаких сведений. Нигде не проскользнуло ничего похожего.

— Значит, одиночка; как Чикатило — днем примерный отец семейства…

— Наоборот, днем женщин мочит, а ночью исправно исполняет супружеские обязанности.

— Не думаю. Раз женщин мочит, то с супружескими обязанностями у него проблема, как пить дать.

— Слушай, а может, это женщина?

— Может. Вот я и хочу с экспертами поговорить. Собрать всех, кто делал экспертизы по нашей серии, и устроить мозговую атаку. Пусть по высоте ран и локализации скажут, какой у него примерно рост, может, навыки какие выявятся…

— Какие навыки?

— Ну, например, по характеру расчленения трупа можно сказать, знаком ли преступник с анатомией. Имеет ли профессиональные навыки, скажем, мясника, умеющего грамотно разделывать тушу. Может, и тут что-нибудь выскочит.

— Ну давай. Тогда сегодня проскочим по местам происшествий, а завтра поедешь в морг.

— А завтра уже среда, — тоскливо сказала я.

— Маша, — серьезно сказал Андрей, перегнувшись ко мне через стол. — Если мы до субботы не успеем, не вздумай себя казнить за то, что этот псих убил еще кого-то. Мы делаем все, что в наших силах.

— Не все. Придумай, как его остановить.

— Хорошо, — сказал Синцов, откидываясь на спинку стула. — Мои милицейские мозги подсказывают только одно. Давай через вашего зама прокурора города выйдем на начальника ГУВД, чтобы тот дал команду в субботу усилить патрулирование в городе, чтобы постовые регулярно заходили в подъезды домов, проверяли, все ли там спокойно. Всего-то полдня, с двенадцати до пяти.

— Хоть что-то, — вздохнула я. — Тогда поехали к Кириллычу, а потом уже на места.

В городской прокуратуре я сорок минут ожидала, пока зампрокурора освободится и уделит мне внимание. Когда было позволено зайти, я затащила к нему в кабинет и Синцова тоже, доложила о наших предположениях по поводу ближайшей субботы и спросила, какие будут указания по предотвращению убийства.

— Мария Сергеевна, хотите переложить ответственность? — спросил зампрокурора. — Ищите убийцу, вот и предотвратите дальнейшие преступления. В конце концов, сами напросились.

— Евгений Кириллович, мы делаем все, что можем, но времени катастрофически мало. Может, в прессу обратиться? Скажем, объявить по телевизору, чтобы по субботам в три часа дня женщины были осторожны.

— Вы что, с ума сошли? — ласково спросил Евгений Кириллович. — Только прессу не надо сюда впутывать. Потом греха не оберешься.

— Евгений Кириллович, по-моему, это недорогая цена за сохраненную жизнь.