Последний новогодний вечер стал, фактически, нашим выпускным балом. К этому вечеру мы готовили капустник и светогазету. Мне, как редактору светогазеты и автору капустника, пришлось попотеть. Обычно светогазета у нас делалась всем курсом. Мы собирали смешные темы и сюжеты, после чего я писал стихи. Саша Катанский, блестящий карикатурист, рисовал иллюстрации к этим стихам на лентах рулонной бумаги в квадратиках 15х15 см. Он искажал людей до невозможности, и тем не менее они оставались похожими. Эти карикатуры коллективно раскрашивались акварелью и обводились тушью. После этого газета склеивалась в один рулон, стихи корректировались по рисункам, и газету показывали через эпидиаскоп на вечерах, сопровождая текстами и музыкой.

Особенно яркие светогазеты появлялись у нас после военных лагерных сборов, – тем было хоть отбавляй. Пытались сделать стенгазету непосредственно в лагерях. Однажды мне сообщили, что меня вызывает ротный – капитан Саенко. Он узнал, что я редактор стенгазеты, и хочет со мной поговорить. Обычно он восседал за столом на свежем воздухе возле офицерской палатки. Когда я подошел к нему и спросил: «Вы меня вызывали?», он начал хохотать до истерики. Я не мог понять в чем дело. Когда он пришел в себя, то сообщил сквозь слезы:

– Такое я вижу в первый раз в жизни. Одним движением ты нарушил одновременно шесть положений устава. Ты не подошел, как положено, ты снял пилотку, после этого ты отдал честь, приставив руку к непокрытой голове, при этом ты поклонился, после всего ты вместо слов «Рядовой такой-то по вашему распоряжению…», спросил «Вы меня вызывали?» Потом ты надел пилотку, повернулся и спросил: «Что тут такого смешного?» Шесть нарядов вне очереди, но, бог с тобой – сегодня прощаю, мы думаем сделать газету.

Мы обрадовались. Сидеть рисовать карикатуры вместо того, чтобы заниматься самоокапыванием на 40-градусной жаре, – об этом мечтали многие. Тем была масса. Начали со вчерашней, наболевшей. В роте физкультурного института один солдат обнаружил червяка в борще. Рота отказалась от обеда. Зачинщиков увезли из лагеря, а на следующее утро начальник сборов полковник Агабабян произнес на общем построении блестящую речь, которую он начал так.

– Необразованные темные китайцы едят четыреста блюд из червяков, а в нашем полку нашелся солдат, который не смог съесть одного червяка и начал бунтовать. Позор!

В конце дня появился капитан Саенко и, увидев карикатуры, пришел в ужас.

– Вы что, решили изображать советских солдат в смешном виде? Не позволю!

Он наотрез отказался от этой затеи и отправил нас рисовать офицерскую книжку и карту для очередного проверяющего.

Заключительный вечер в институте прошел блестяще. Светогазета и капустник проходили на ура. А к финальной песне все вывалили из дипломантских, находившихся тут же в зале, и запели хором на мотив популярной тогда песни из «Карнавальной ночи»: «Если вы нахмурясь выйдете из дома…»

Заставили нас это петь много раз – пел весь зал. Это было фактическое прощание с нашим актовым залом. Наш знаменитый актовый! Он был очень дорог всем нам. В нем проходили все вечера, все комсомольские собрания, все битвы на архитектурном фронте, все дискуссии. Здесь защищались крупные проекты. В этом зале унижали нашу профессуру в период борьбы с космополитами, в этом зале чествовали наших корифеев. Он был очень уютным, этот зал, несмотря на фанерные перегородки, выгороженные по бокам для дипломников. Дипломники были здесь мощной силой. При пасквильных выступлениях представителей райкома из-за этих перегородок неслось улюлюканье. Во время чествований над перегородками поднимались головы дипломников и произносили здравицы. Вечера в этом зале породили многих талантливых исполнителей среди архитекторов. Это Игорь Ткачиков, обладавший великолепным голосом, закончивший параллельно консерваторию, и Евгений Лишанский – руководитель студенческого театра, получившего международные призы, это и Игорь Безгин, возглавивший впоследствии кафедру в театральном институте, и Леонид Оловянников – один из организаторов ансамбля «Гумка». Мы долго не могли покинуть актовый зал в этот вечер. Нам предстояла еще только одна встреча с ним – на защите диплома.

Несмотря на то, что наш факультет был очень маленьким (наш курс всего 28 человек), он воспитал сильных архитекторов. Многие из них заняли ведущие места в архитектуре. Мы гордились нашими соучениками и нашими предшественниками: это главные архитекторы Киева профессор Анатолий Добровольский, заслуженный архитектор Украины Игорь Иванов, профессор Валентин Ежов, а также профессор Николай Демин, заслуженные архитекторы Украины Эдуард Бильский, Юрий Паскевич, крупнейшие архитекторы Украины Авраам Милецкий, Александр Малиновский, Вадим Гопкало, народный художник Украины Людмила Мешкова, главный художник Киева Константин Сидоров и многие другие, и, кроме того, основной абстракционист-шестидесятник, талантливый художник Анатолий Суммар (он же Батя), ведущие режиссеры и мультипликаторы известной Киевской киностудии научнопопулярных фильмов. Я горжусь тем, что мне пришлось работать и общаться с этими людьми.

С дипломом мне повезло. Тема была градостроительная – планировка и застройка жилого района и три типа жилых домов, никаких особенных проблем с излишествами. «Китайцев» на покраску генпланов найти было не так сложно, а перспективы я старался делать сам. На меня работало два самых квалифицированных «китайца» – ассистент кафедры Клара Георгиевна и мой друг Юрий Паскевич.

Преддипломную практику я проходил в Киевпроекте. Мне сразу же предложили поехать на обмеры в Новгород-Северский. Экспедицией руководил Николай Вячеславович Холостенко – блестящий знаток истории архитектурных памятников. Перед этим он руководил обмерами Кирилловской церкви. В группу входила одна женщина-архитектор, которая рассказала мне такую историю. На территории Кирилловской церкви находится психиатрическая больница. Для обмера купола они забрались на кровлю. Было очень ветрено, и она уговорила Николая Вячеславовича надеть свою вязаную кофточку и шапочку. Во время перерыва они все отправились в столовую, а Холостенко остался на кровле поработать. Кто-то его заметил, принял за больного и предложил слезть. Он в ответ прокричал:

– Я не могу слезть. Мне нужно еще на крыше поработать.

Пожилой мужчина в дамской кофте и шапочке сидит на крыше, что-то пишет и собирается поработать – сомнения отпали. Вызвали пожарную машину из ближайшего депо и отправили по лестнице двух санитаров. Естественно, он оказал сопротивление.

Но силы были неравными. Его все-таки сняли. И если бы к этому времени не подоспели сотрудники – неизвестно, чем бы это все кончилось.

Так что фактически я свою преддипломную практику провел на стенах Новгород-Северского кремля. Материал для диплома у меня был уже готов.

На защите меня спросили, за счет чего я решаю архитектурный облик жилых домов. Я держался стойко. Ни слова о декоративных элементах, на которых ловили моих предшественников. Только лоджии и вертикальное озеленение – вьющаяся зелень, столь широко применяемая в Европе. Это понравилось. После этого всех спрашивали, предусмотрено ли у них вертикальное озеленение. Все дружно отвечали, что да, а один наиболее преданный дипломник прямо с этого начал доклад.

Это был тяжелый период для архитекторов. Великая и нерушимая Академия архитектуры трещала по всем швам под массовым напором чиновников во главе с главным архитектором и аграрием Советского Союза Никитой Сергеевичем.