Александр БИРЮК

ПИВНОЙ БАРОН

Когда-то очень давно Ивашкин гордился своей коллекцией пивных бутылок и банок. Кроме этой коллекции у него имелось еще неплохое собрание этикеток, которые он отклеивал от бутылок и лепил на внутренние стенки туалета. И пиво Ивашкин любил не совсем как все, но это была вполне здоровая любовь ребенка к сладостям или что-то вроде этого - настоящие ценители пива поймут.

Однако время шло, незаметно пролетели годы, и постепенно Ивашкин превратился в мужчину не первой молодости. Любовь к пиву переросла в необходимость, а потом - в самую настоящую манию. Ивашкин, конечно же, не замечал этой метаморфозы, но многие его знакомые прекрасно видели, что он стал походить на старого астматика, который уже не может оторваться от своего карманного ингалятора. Для Ивашкина таким ингалятором стало горлышко пивной бутылки. Или край пивного бокала, но это одно и то же.

Про свою давнюю коллекцию Ивашкин забыл настолько прочно, что удивился, если бы кто-то из тех, кто знал его еще по молодости, вдруг напомнил про нее. Теперь в его квартире периодически скапливались горы экспонатов иной "коллекции" - горы тех самых стандартных пивных бутылок, которые вовремя не сплавлялись им в приемный пункт и затрудняли передвижение по квартире, закатываясь под ноги в самый неподходящий момент.

Неподалеку от дома, где жил Ивашкин, располагалась ПИВНАЯ, а возле той ПИВНОЙ с утра до вечера толпился народ - в основном это были коллеги Ивашкина по увлечению. Но Ивашкин эти бесцельные, на его взгляд, сборища тунеядцев и дармоедов, с которыми он не хотел уже иметь ничего общего, своим присутствием жаловал нечасто. Он появлялся среди них только тогда, когда достать в магазине бутылочного пива было нельзя. Тогда он брал большую пластиковую емкость из под "Фанты" или еще одну-две поменьше от "Кока-колы", и отправлялся в "поход". Набрав достаточное количество золотистого пенистого напитка, он запирался в своей одичалой, как и он сам, квартире, и проводил время только лишь в компании этих бутылей и телевизора Завсегдатаи ПИВНОЙ с ним также не церемонились, и между собой а также окружающими называли Ивашкина не иначе как "Пивной Барон".

Для непосвященного было совсем неясно, за что именно Ивашкин получил именно такое прозвище: БАРОН. Для многих завсегдатаев этого неформального клуба пивных маньяков возле гастронома это тоже оставалось загадкой, но вопросов, тем не менее, никто никому никогда по этому поводу не задавал. Только очень немногие, кому посчастливилось узнать Ивашкина поближе других понимали, что все неприятности, и большие и маленькие, которые сопровождали Ивашкина в его нелегкой жизни, большей частью имели именно пивное происхождение. По молодости лет ему пришлось отбыть срок в исправительном учреждении: руководству пивного завода, где тогда инженером числился молодой специалист Ивашкин, только-только получивший свой диплом, не понравилась утечка продукции по неизвестным до поры до времени каналам. Когда началось следствие, выяснилось, что организатором этой утечки был именно наш герой. Много позже Ивашкин потерял двух жен одну за другой оказывается, очень многим женщинам не по нраву чрезмерное увлечение их мужчин потреблением пива. Затем, напившись с жажды как-то все того же злополучного пенного напитка сверх предельной меры, Иванов сел за руль своего автомобиля и разбил его вдребезги на ближайшем перекрестке. Судебного разбирательства на этот раз ему удалось избежать, однако автомобиль тоже исчез из его жизни, а новый был не по карману. К тому же во времена описываемых событий Ивашкин вовсю страдал от множества болячек, вызванных пристрастием своего организма к этому роковому продукту... И ТАК ДАЛЕЕ.

Конечно, только лишь этих фактов, даже если к ним прибавить множество более мелких, ставших достоянием гласности окрестного населения, было бы явно недостаточно, чтобы окрестить Ивашкина именно БАРОНОМ, но в пользу этого имени говорило именно то обстоятельство, что внешне Ивашкин ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ПОХОДИЛ НА БАРОНА.

Да, у Ивашкина на самом деле были все внешние данные. Ему принадлежали роскошные баронские усы, имелся роскошный баронский живот, отвисший как раз по всем баронским стандартам. У него была роскошная баронская лысина, не было, правда, роскошной баронской осанки, свойственной некоторым настоящим штампованным баронам, зато взгляд был как раз что надо - тяжелый и не терпящий никакого протеста извне. Глядя в глаза Ивашкину, люди невольно замечали и его тяжелые кулаки-кувалды. Да и характер у Ивашкина был сквернее некуда, и это было видно за версту самому распоследнему оптимисту.

Да, Ивашкин определенно походил на барона, вернее, на стандартный стереотип немецкого барона прошлых веков, этого Кайзерлига Второго, созданный нашим кинематографом... Ну а как водится - раз БАРОН, то к этому имени сама по себе напрашивалась и вполне законная приставка: ПИВНОЙ.

ПИВНОЙ БАРОН. Ивашкин бурно не проявлял своего недовольства приобретенной за ураганные годы кличкой. Он просто игнорировал ее. У него было несколько приятелей, если так можно было назвать грузчиков приемного пункта стеклопосуды, с которыми он изредка перекидывался партийку-другую "козла" на работе. Эти люди не имели никакого представления ни о каком ПИВНОМ БАРОНЕ, хлестали пиво умеренными дозами, но над Ивашкиным не насмехались, по крайней мере в открытую. Они его терпели, потому что боялись. Тяжелый нрав Ивашкина не располагал к открытым протестам по поводу чего бы то ни было. К тому же он был над ними полновластным начальником.

НАЧАЛЬНИКОМ ПРИЕМНОГО ПУНКТА ПИВНОЙ СТЕКЛОПОСУДЫ.

... Сегодня у Пивного Барона был выходной. Он запасся ящиком "Лонжерона" и уселся в жалобно скрипнувшее под его весом кресло напротив телевизора. Программа передач была дерьмовой, и это не улучшило и без того похабного настроения Ивашкина. Постоянная потребность организма в пиве оказывала ему плохую услугу. Отвращения, правда, не было, но с недавних пор Ивашкин замечал, что стал УСТАВАТЬ. В голове его и раньше водились всякие нехорошие мысли об окружающем мире, но в последнее время с его мозгами стало твориться что-то необъяснимое. Ему все чаще стали сниться кошмары, и это мучило сильнее всего. Ивашкин приписывал это кровавым фильмам, которые постоянно крутили по многим каналам перед сном по телевидению, но вот на работе дела шли хуже некуда, и на одни только фильмы это списать было невозможно. К тому же еще соседи...

Эти соседи, размышлял Ивашкин, так и норовят укусить, да побольнее, словно собаки, увидавшие раненого медведя. К тому же среди этих собак были самые настоящие бешеные псы из тех, которых не остановить даже угрозой смерти. Одной из таких была соседка с непритязательной кличкой Старуха Изрыгиль, которую Ивашкин имел несчастье как-то затопить, когда сломался кран в ванной.

"Загрыз бы зубами!" - остервенело подумал Ивашкин, но он прекрасно понимал, что таким способом проблемы не решить. Он не смог бы этой собаке даже затрещины влепить для острастки, хотя руки так и ныли это сделать. Ему хватало неприятностей и без этой Изрыгили, у него уже была незакрытая условная судимость за избиение соседа по лестничной площадке и оскорбление чести и достоинства председателя домового комитета при свидетелях.

... Ивашкин таращился на включенный телевизор, на проклятую Санта-Барбару и ее недотепистых обитателей, и лениво потягивал "Лонжерон". Бутылка попалась плохая, от выпитого начинало мутить, но Ивашкина это не испугало. Он решил во что бы то ни стало допить пиво, не выливать же... Через стекло балконной двери заглядывало весеннее утреннее солнце, оно пригрело лысую макушку Ивашкина, и Барон незаметно для себя задремал с бутылкой в руках.

Проснулся он оттого, что ЧТО-ТО произошло. "Санта-Барбара" закончилась, но не это привлекло внимание Ивашкина. В его руке бутылки не было, и рука безвольно свисала у него между ног. Светло-серые штаны, которые он надевал исключительно по выходным и праздникам, были мокры почти от колена правой ноги до самой ширинки Ивашкин машинально пошевелил ногой, и в штанах под ягодицей что-то булькнуло. Пустая бутылка валялась на полу, пиво из нее давно вытекло, протянулось неглубокой извилистой струйкой по линолеуму вдоль обтрепанного половика, по каким-то причинам не впиталось в него, а мутной лужицей собралось во впадине пола под батареей центрального отопления.