Наконец Олег заканчивает телефонный разговор и, продолжая держать руку на телефоне, торжественно говорит:

– Все! Поехали! Тебе перед ответственной работой надо по возможности хорошо выспаться – ведь неизвестно, когда в следующий раз выдастся возможность вздремнуть.

– Поехали, Олег, поехали.

Мы берем свои вещи, выключаем свет и покидаем офис, попрощавшись со скучающим в одиночестве охранником.

На улице похолодало. Садимся в припаркованный напротив выхода пикап и наслаждаемся прогретым салоном. «Вебасто» нынче стоит у нас в каждой машине – без этого никуда. Дизель успокаивающе тарахтит, и под эти гипнотизирующие звуки Олег начинает рассказывать.

– У ребят на сорок шестой скважине прихват инструмента, а вертолет с Баяндысского вылететь не смог из-за плохой погоды. Все работы затягиваются и откладываются, людей не хватает, техники не хватает, а нам сегодня еще три заявки на работу по факсу скинули. Как все успеть, не знаю. По контракту мы им обязаны услуги оказать, а у меня завтра, после вашего отъезда на базе хоть шаром покати. Но ничего, прорвемся! Ты, главное, свою работу делай, не тяни.

– Хорошо, Олег, я понял ситуацию. Как будем заканчивать с каротажем, я тебе отзвонюсь.

– Да, твой машинист Димка, кстати, ко мне на днях подходил, хочет повышение. Посмотри, как он работу выполняет – на совесть или тяп-ляп.

– Хорошо, буду смотреть в оба. А вообще, мне нравится, как он работает – без суеты, не спеша, но всегда все готово и вовремя. Мне с ним нравится работать.

Мы ехали по промзоне, по длинной дороге, спускавшейся с горки и ведущей прямо к высокой трубе ТЭЦ. Ночь стояла морозная и ясная. Все небо было усыпано звездами, среди которых блином висела яркая луна, заливавшая землю холодным, похожим на освещение светодиодного фонарика, светом. В этом ночном свете четко прорисовывался неспешно и величественно вздымающийся к небесам столб серого дыма из трубы ТЭЦ. По этим признакам можно было, не глядя на градусник, сказать, что погода стоит ясная и морозная, а следующее чудесное утро будет прямо по Пушкину.

– Холодает, – сказал Олег. – Говорят, морозы в этом году будут очень крепкие. На работу поедете – генератор не глушите, а то потом не заведете. Гидравлику в приборах на морозе не запускай. Двигайтесь колонной: камаз, потом ивеко, да так, чтобы не выпускать друг друга из виду. Хотя, что я тебе рассказываю, ты и так не первый раз замужем.

– Да, Олег, не переживай, все будет хорошо.

Мы уже ехали по центру города мимо красиво подсвеченных зданий. В преддверии новогодних праздников улицы были богато украшены яркими гирляндами. Разноцветные лампочки, перетянутые от одного фонарного столба до другого, висели зигзагом над опустевшей на ночь центральной улицей. Было очень красиво!

Удивительно, но всего десять лет назад люди отсюда бежали, обменивая свои квартиры на видеомагнитофон или продавая за копейки. А сейчас все поменялось, и многие из тех, кто вернулся в Усинск, теперь кусают локти, будучи уже не в состоянии купить себе жилье.

Слева на площади, припушенный снегом, стоял памятник комару. Я таких железных комаров с начала работы геофизиком уже трех по нефтяным городам повидал. Выглядят они впечатляюще. Представьте футуристическое изображение злого комара, выполненное из металла, в два человеческих роста высотой! А ведь такого можно увидеть только в сибирских городах, да еще и не одного! Усинский комар размерами поменьше будет, но зато стоит на более почетном месте. Все гости города обязательно рядом с ним фотографируются. На Севере без юмора жить нельзя.

Шеф свернул во двор, и наш пикап застучал колесами по выложенной в две плиты дороге, двигаясь по направлению к моему подъезду. В ночной тишине было четко слышно, как снег под шипованной резиной заскрипел и машина остановилась. Я взял рюкзак и сумку, пожал Олегу руку, и мы распрощались.

Набрав трехкнопочную комбинацию на старом дверном кодовом замке, я отворил тяжелую железную дверь и вошел в сумрак подъезда. Внутри было тепло, но лампочка на первом этаже не горела. По памяти поднимаюсь и прохожу к лифту. Нажимаю оплавленную хулиганами кнопку вызова и жду, пока двери передо мной раскроются. Приехавший лифт неспешно, но с шумом раздвигает свои створки, постепенно озаряя в темноте подъезда меня и пространство вокруг. Прежде чем войти, я внимательно изучаю пол, на который собираюсь шагнуть, дабы избежать неприятных сюрпризов. Потом лишь захожу внутрь, жму на выковырянную кнопку своего этажа и, дернувшись вместе с лифтом, еду вверх.

Внутри кабинки все исклеено объявлениями с предложением интим-услуг. Бумажки эти размером со спичечный коробок, и на половине из них вообще ничего кроме телефона не написано – все и так знают, что тут рекламируют. Иногда даже на автобусных остановках и фонарных столбах такие объявления клеят, чтобы проезжающие могли видеть. Смотрится очень забавно. Белый лист формата А4, и на нем только цифры телефона. Такое ощущение, что в городе у всех на уме лишь одно, поэтому нет смысла тратиться на разъяснение сути объявления. Однако такое положение вещей многим не по душе и эти наклейки регулярно обдирают, что в свою очередь заставляет подъездных рекламодателей размещать свои объявления все выше и выше.

Я приехал на свой этаж, отворил двумя длинными ключами черную стальную дверь и вошел. В квартире было тепло, даже жарко. Я снял куртку и услышал, как от трения одежды затрещали искры. Все вокруг стремилось ударить меня статическим электричеством, расплодившимся в сухом климате Усинска как кролики в Австралии. Тут тебя, с одной стороны, усыпляла полнейшая темнота за окном, пониженное содержание кислорода в воздухе и расплавляющая любые мысли и желания жара, а с другой – резкие и больные выстрелы электрических разрядов мгновенно отрезвляли похлеще нашатыря. Получалось как в реанимации: то ты как овощ, то в тебя разряд электричества попадает, и ты тут же оживаешь.

Мысли о статике и сухом воздухе напомнили мне о выигранной в прошлом месяце на спор бутылке пива. Тогда я поспорил с другим инженером о том, что же является самой сухой точкой на нашей планете. Он, так же, как и многие другие люди, думал, что сухо там, где жарко и слепит солнце и, поэтому, считал пустыню Сахару правильным ответом. Однако, он был удивлен, узнав, что правильный ответ – Сухие долины Антарктиды, а вовсе не знойные африканские пески.

Поужинав тем, что осталось после завтрака, я собрал запасные трусы, майку и носки в сумку, быстренько принял душ, завел будильник на пораньше и лег спать. Меня терзали сомнения насчет электронной платы телеметрии, которую должны были из Сургута прислать. А вдруг она не заработает? Что тогда? Отменять работу и с понурым лицом извиняться перед заказчиком?

Рано утром зазвенел будильник. Я вскочил и сразу пошел умываться. Есть еще не хотелось. Взглянул на часы – через три минуты за мной уже должны были заехать ребята на машине. Оделся, обулся и вышел. Дизельный пикап уже стоял напротив подъезда и своим тарахтением нарушал идеальную тишину двора. Я сел в машину и поздоровался с еще сонными парнями. Пристегнулся, и мы поехали. Автомобильный термометр показывал минус сорок один. Свежо. Главное, чтобы ветер не поднялся, а то эти сорок как пятьдесят покажутся.

Несмотря на то, что машина была полная, разговаривать никто не рвался, все предпочитали тихо вглядываться в ночную мглу за стеклом и думать о своем. Так незаметно мы приехали на освещенную прожекторами базу. Охранники грелись в теплом КПП и долго разглядывали наш авто, перед тем как нажать кнопку открытия шлагбаума. Мы припарковали пикап, и с открытием дверей открывался новый рабочий день.

Переодевшись в раздевалке, мы бросились кто куда. Я пошел в цех – в единственную комнату, в которой горел свет. Наш электронщик Сергей полночи не спал, но, судя по тому, как спокойно он со мной поздоровался, результат ремонта телеметрии уже окончателен и неизменен. Либо все работает и все окей, либо ничего не работает и нам надо срочно связываться с заказчиком. Сергей не стал создавать интриги и сразу сообщил мне, что, как он и предполагал, замена платы решила проблему с прибором.