– Трояк за деталь, пятерка за работу. Идет? – определил цену вопроса мастер.

– Идет, – ответил ему, прекрасно понимая, что по заявке всю эту работу должны сделать немедленно и бесплатно. Но приключения не кончились. Минут через пять снова подошел мастер.

– Знаешь, мы втроем будем работать, а то я не помню, где у вас там горячую воду перекрывать.

– Хоть впятером. Мне, какое дело.

– Как какое? Трояк за деталь, да по пятерке на нос. Идет?

– Хорошо устроились, ребята. За такие деньги я и сам сделаю… А потом вами займусь, козлы вонючие…

– Ну, давай-давай… А ключик-то от подвала у нас! – злобно проорал «мастер». Но я уже вышел из гнусного заведения по имени «ЖЭК». А вслед понеслась нецензурная брань оскорбленной троицы, оставшейся без «халтуры». Удивило, что проглотили оскорбление и не выскочили вслед за мной. А жаль…

В третьем по счету магазине «Сантехника» подходящая деталь нашлась. За полтора рубля купил целых две – так, на всякий случай.

Оставалось придумать, как не свариться в потоке горячей воды, меняя деталь «под напором». Годы работы с ракетой не прошли даром. Досконально продумав детали операции и подготовившись, мы с братом, страховавшим меня, за тридцать секунд устранили дефект. Окативший нас обоих душ навредить не успел. К счастью, это оказалась самая сложная ремонтная работа в квартире…

За две недели я переделал все, что было намечено в мамином списке «Работа для Толика». Все те дни ни разу не выходил из квартиры. И мне, наконец, предложили передохнуть и съездить в наш садик, расположенный на окраине города. Там был небольшой домик, который мы построили вдвоем с дядей Ваней – мужем маминой сестры. Весь сад тогда посадили в один год лет десять назад, а потому там было чем полакомиться.

Но мне и там нашлась работа. По аналогичному маминому списку «Работа в саду для Толика» успел привести в порядок весь садовый инвентарь, пока остальные собирали ягоды. Мимоходом отметил, что фундамент домика все же, как и предполагал, оказался слабоватым. Тогда мы с дядей очень спешили, а потому сделали его из тех материалов, которые были. И мама тут же пополнила свой заметно похудевший список. Да-а-а… Мужиков много, а мужчин, похоже, в семье нет…

Вечером напомнил о своем предложении двухнедельной давности. И снова меня не поддержали. Странно… Оба брата работали художниками во Дворце студентов «Гигант» и ежедневно тратили по три часа на дорогу. Понял лишь Тамару – в новой квартире ей, конечно же, жилось проще. Но и там у нас всегда под рукой была горячая вода – в баке на газовой плите. Странно…

Съездил в военкомат. Мои документы все еще не пришли и придут не раньше, чем через месяц. Еще месяц «на нуле». Бред какой-то…

Дома объявил, что уезжаю в Москву. Там тоже дел хватит.

Сработало. Наутро родители сообщили, что мое предложение принято, и я могу хоть сейчас приступать к работе. Тут же взял ключи и поехал на рекогносцировку. Жаль, что сообщили поздно – поехал бы с братьями. Но, трясясь в переполненном транспорте, представил, что же творится в утренние «часы пик».

Для начала пошел во Дворец студентов навестить братьев на рабочем месте. Мастерская художников оказалась примитивным подвалом, заваленным хламом. Оказалось, это не хлам, а «расходный материал». Братья вытаскивали подходящих размеров подрамники, смывали старые рисунки и по эскизам делали новые. Работа кипела. Сновали какие-то личности, выдающие указания и очередные эскизы. Понял, что пора убираться.

Подходя к дому, на лавочке, что у «асфальта», увидел Милочку Полонскую с детской коляской… «Асфальтом» у нас называли асфальтированную крышу заглубленной трансформаторной подстанции, расположенной по соседству с надворным туалетом. Крыша возвышалась над землей больше, чем на метр, но рядом всегда была лавочка, с которой мы, местная мелюзга, легко попадали на асфальт. Во что только здесь ни играли. Поблизости не было окон, которые можно нечаянно разбить мячом. Девочки рисовали свои квадратики и прыгали. В общем, все были при деле. Но самой интересной забавой были прыжки на металлический люк-вход в помещение станции. Когда все прыгали друг за другом несколько минут подряд, грохот стоял неимоверный. И никто нас не останавливал, потому что здесь мы никому не мешали…

Милочка Полонская… Помню, как много лет назад в нашей квартире возник переполох. Сначала вошла мама с тетей Ноной – нашей соседкой с первого этажа. Тетя Нона держала какой-то сверток, который все долго не знали, куда пристроить. Наконец его положили прямо на папин письменный стол и развернули. К моему удивлению, в свертке оказалась маленькая девочка. Это и была Милочка. Потом вошла мама тети Ноны – Мария Григорьевна.

Пока взрослые куда-то ушли, я смотрел на девочку. Вдруг она открыла глазки и посмотрела на меня. Потом смешно сморщилась и начала тихонько хныкать.

– Мама-мама! – закричал я, – Скорей все сюда! Девочка смотрит и плачет!

– Что ты так кричишь? – спросила тут же возникшая тетя Нона, – Мы уже идем. А девочку зовут Милочка, – сообщила она имя девочки.

– Мама-мама, – обратился уже потихоньку к матери, – Значит, ее зовут Людочка-Милочка?

– Да. Я тебе уже говорила, – почему-то сердито ответила мама.

Вскоре посреди комнаты на двух немецких стульях поставили корыто и налили в него теплую воду. Потом меня выставили в другую комнату. А так хотелось посмотреть, как будут купать маленькую девочку. Я сидел в большой комнате и слышал голос матери.

– Какая прелесть. Куколка… Даже фигурка совсем другая… Что значит девочка… А у меня эти мальчишки… Так хочется девочку, – причитала мама сквозь плеск воды. Я и не догадывался, что через три месяца у меня появится младший братик. И мама снова будет огорчена, в этот раз – на всю оставшуюся жизнь. А тогда вдруг стало так обидно. Значит, мама нас с Сашкой совсем не любит, раз хочет девочку. И мне захотелось плакать.

Но тут Милочку принесли в большую комнату и положили в мою кроватку. Этого только ни хватало. Похоже, мама хочет обменять нас с Сашкой на эту противную девчонку. И я горько заплакал от обиды.

– Что случилось? – удивленно спросила мама.

– Мама, а где я буду спать? Я же не помещусь с этой противной девчонкой.

Взрослые вдруг рассмеялись. Мне же было не до смеха.

– Успокойся, сынок. Милочка поспит немножко. А потом мама возьмет ее домой. У нее есть своя кроватка. Что ты так расстроился? – успокаивала мама.

– А что она у нас делает? Пусть сейчас же идет домой.

– Она у нас в гостях. Ее маме и бабушке надо уйти. Вот Милочка у нас пока побудет. А они вернутся и возьмут ее домой.

– А ты не отдашь им меня с Сашкой вместо Милочки?

– Глупенький, разве я вас отдам кому-нибудь, – успокоила меня, наконец, мама.

Вечером Милочку действительно забрали. И я успокоился окончательно. Но на следующий день все повторилось. А дня через три уже нисколько не боялся, что нас обменяют. И мне даже понравилась Милочка, потому что она так хорошо спала в моей кроватке, что впервые захотелось, чтобы у меня вдруг появилась такая сестричка, только постарше, чтобы с ней можно было играть…

И тут я вспомнил о настоящей Людочке-Милочке, которая была Людочкой, а не Милочкой. Именно с того момента захотелось, чтобы Людочка непостижимым образом вдруг стала мне сестричкой и переселилась к нам. Только ей я готов уступить свою кроватку насовсем. Только ей отдал бы все свои игрушки. Только для нее готов сделать все, что попросит.

И действительно, вскоре большая часть моих игрушек, привезенных из немецкого лагеря, перекочевала к Людочке…

А Милочка росла, росла и вот она передо мной – молодая мама такой же крошки, какой помню Милочку…

Но едва направился к Милочке, вышла тетя Нона, и женщины куда-то спешно удалились, толкая перед собой коляску. Маму Милочки узнал сразу, несмотря на то, что она сильно изменилась. Я увидел в ней Марию Григорьевну, но в том ее возрасте, когда они приносили к нам в гости маленькую Милочку.