– Записывай. Сейчас уже поздно, а завтра с самого утра будь тут. Займёшься вот этим…

Глеб раскрыл перед своим суровым помощником записную книжку и положил на стол чистый лист бумаги.

– Фиксируй. Первое – уточни, как выполнен заказ на нашивки и медальоны. Сверь этот перечень со списком прибытия. Обиженных у нас быть не должно. Второе – прозвонись в часть, нет, лучше сам добеги сегодня в гарнизонную баню, узнай, как приготовлены наши комплекты камуфляжа. Чистые, сухие, по размерам – понял?

– Да.

– Пока я буду завтра в аэропорту, возьми такси – привези сюда берцы из магазина. Там всё оплачено – вот копия платёжки. И опять проверь размеры – для обуви это очень важно. Расходные деньги будут вот здесь, в этом ящике стола. Держи один ключ от входной двери.

– Записал. Что ещё?

– Ты знако́м с лесником в Крепостном посёлке? Он тебя знает? Позвони ему, напомни про баню на пятницу. Перепиши телефоны.… Вот этот, эти два и эти, магазинные. Слушай, я до сих пор не нашёл нигде в книгах информацию о продовольствии. Кто нам сейчас привозит продукты на точки?

– Царьков обычно из своего ларька по списку таскает. И водку тоже. Виктор Никифорович всегда ему говорит, что за некачественные напитки он ему всё оторвёт…

– То есть по продуктам ты полностью в курсе?

– Железно.

Сосредоточенно нахмурив над бумагами брови, крупным почерком Бориска делал решительные записи.

Капитан Глеб незаметно улыбнулся.

«Как деловито стартовал мой близорукий спринтер…».

– Молоко и овощи?

– О! Вы, наверно, не знаете! Не будет, наверно, нам в этот раз хорошего молочка-то!

Помощник почесал авторучкой лоб.

– Что такое?

– А сегодня утром по областным новостям показывали, что в Крепостном женщину убили. Я умывался, немного посмотрел телевизор, показывали дом в посёлке, где она жила. Ну, я и узнал его, дом-то, меня Виктор Никифорович туда за молоком два раза посылал. А потом, когда ещё фамилию сказали, я уже точно понял, что это именно та женщина.

– Грабёж?

– Нет, её на улице убили, за посёлком, на старой дороге по пути на ферму. Около развалин. Ничего из одежды не взяли. Говорят, что кто-то её задушил.

Искра, искра, искра…

Глеб Никитин потёр глаза.

– Убийцу никто не видел?

– Не знаю, больше ничего про это не говорили. Диктор только сказал ещё, что следствие продолжается…

– Ладно, хорош страшные истории мне тут рассказывать. Дуй в прачечную, проверь камуфляж. Заодно успеешь ещё и с Царьковым переговорить. Телефон привяжи к уху, не прячь далеко…

– Слушаюсь!

Выпячивая грудь, Бориска вытянулся в струнку перед командиром.

– А как мне вас звать?

– Как все. Без отчества и на «ты».

– И при посторонних?

– И при них тоже. Иногда, особенно в минуты торжеств и всенародных гуляний, можешь называть меня «ваше сиятельство». Это обычно ласкает мой изнеженный слух.

…Звук больших башмаков быстрым и дробным эхом отозвался на лестнице, ведущей вниз, к выходу из здания.

Садиться в кресло уже не хотелось и капитан Глеб начал мерно шагать по комнате.

Вторая чашка кофе была ничуть не сытней, чем первая.

«Всё равно, одному мне с этим не справиться…».

Разные мелочи нестройно лезли в голову, ответов и решений пока не возникало.

Он задумчиво посмотрел на календарь с корабликами, потом в окно на улицу.

Дверь за его спиной распахнулась.

Прежде чем обернуться к Бориске, Глеб бросил взгляд на пустую коробку из-под печенья.

– … Ну, если хочешь, можно и «ваше превосходительство»!

– А не крутовато ли будет?!

Это были не розовые юношеские щёки.

В широкий дверной проём уверенно шагнул крепкий молодой мужчина.

Худое, острое лицо. Рысьи глаза, жидкие прямые волосы, косая чёлка спереди, сзади – не очень убедительный хвостик, перехваченный резинкой.

Черные кожаные штаны и кожаная жилетка. На плече татуировка – рассерженный зелёный дракон.

«Милая провинция…».

– Ян сказал, что ты здесь.

– А ты кто?

– А чо он, не предупредил, что ли? Серяков я, Константин. Чего делать-то будем?

– Что хочешь – то и делай.

– Да ладно тебе! Говорю же, Ян сказал, что ищет проводника для своих туристов. Что, типа, подъехать мне сюда нужно, в контору.

– Зачем?

Костян начал заметно злиться.

– Тебя он велел увидать, конкретно побазарить по всем деталям! По деньгам-то мы с ним уже договорились. Про остальное Ян сказал, что с тобой нужно перетереть.

Для себя Глеб уже всё решил, но медлил – ему почему-то хотелось очень пристально рассмотреть руки Костяна.

– Нет.

Кожаный посетитель шагнул ближе к нему и потёр в левой ладони массивный правый кулак.

– Может, поговорим всё-таки?

Глеб Никитин ещё раз демонстративно и очень медленно осмотрел внешние стати Костяна. С любопытной заботой заглянул в глаза дракона.

– Нет.

– Чего так?

– Не вижу особого смысла. И не хочу.

– Послушай, тебе же всё равно человек нужен, чтобы этих гансов на лодках катать, жрачку им привозить, баню делать! Ну?!

– Правильно, нужен. Но не ты.

– Да хорош ты выёживаться-то! Или денег жмёшь?

Капитан Глеб вздохнул, закончив осмотр свирепой драконьей твари.

– Не деньги я экономлю – внуков твоих жалко, приятель… – Глеб сокрушённо покачал головой.

– Хо! Когда они у меня ёще будут-то! А чего ты так о моих будущих внуках заботишься?

– Ну, как же, не повезло пацанам – такой тупой дедушка им когда-нибудь достанется.

Рыбный старшина с угрозой сощурил глаза.

– Значит ты так, залётный…. Хочешь, чтобы тебя, как и кореша твоего старого, на берегу тухлым нашли? Или будешь послушным?

Капитан Глеб в полпрыжка встал около Костяна, сильно стиснул пальцами разинутую драконью пасть.

– Повтори!

– Да ну тебя…

Серяков дёрнул плечом, вырываясь из рук Глеба.

У распахнутой двери он с холодной улыбкой обернулся и провёл ребром ладони по горлу.

– До скорой встречи, твоё превосходительство…!

Они совсем немного посидели в доме Усманцевых за пустым тёмным столом.

От предложенного чая Глеб Никитин мягко отказался, просто пододвинул поближе стул. Петровна немного поплакала, поговорила в смятый у рта платок, несколько раз принималась поправлять чёрную ткань на большом настенном зеркале. Ян за столом с ними особо не сидел, не слушал негромкие причитанья матери, всё вскакивал во двор, к машине, к колодцу, да и просто без дела суетился в коридоре.

Потом с радостью согласился подбросить Глеба на дальний берег.

У съезда с основной дороги в зелёный сумрак Глеб остановил его.

– Я выйду.

– Чего ты? Тут ещё полтора километра будет, до ваших палаток-то…

– Пройдусь, чего тебе машину зря по корягам-то гробить.

Высокий сосновый лес забрал в себя весь внешний шум, и назойливое тарахтенье близкого шоссе постепенно затухало позади.

Вечерний воздух поверх песчаной дороги уже начал остывать, но сквозь редкие красные сосны с залива всё ещё тянуло тёплым тинистым ветерком. Мелкая ласковая пыль просёлка беспрепятственно набивалась и вытекала в дырочки сандалий. Длинные сухие хвоинки с тонкой приятностью кололи голые пятки.

Справа, в шаге от песчаной колеи, возвысился в оградке из серых жердей метровый муравейник. Через несколько шагов аккуратно выделился в траве тёсаный квартальный столбик с номером. «Двадцать четвёртый!» – ещё раз позволил себе порадоваться Глеб.

Пыльная соломинка откусывалась легко, но жёстко.

«…Костик-хвостик что-то знает о смерти боцмана, но убивал явно не он. О таких личных подвигах просто так, при первом же нервном случае, не треплются. Как взять его за глотку, чтобы заговорил?