Рептилия покачала головой.

– Нет, я ждала, когда ты очнёшься.

– Кто же тогда говорит со мной?

Тихий смех пронёсся под куполом зала.

– Ты слышала? – резко повернулся он к Риссе.

– Нет, но я догадываюсь, что ты слышишь. Если хочешь совета – молчи. Видишь стражей?

Нламинер придирчиво изучал пещеру, но никого не заметил. На той стороне зала что-то мерцало в глубине камня, но подробностей не было видно. Он затаил дыхание. Шелест ветра, слабый плеск воды и биение собственного сердца. Никого больше.

Рисса засмеялась.

– Сделай шаг вперёд.

Нламинер повиновался и едва не наступил на громадную ящерицу. Массивная, с гребнем всех цветов радуги рептилия надменно взирала на него снизу вверх и не двигалась. Нламинер заметил, насколько велики её когти и замер неподвижно. Существо лениво сдвинулось, освобождая проход – и вновь замерло. Тут же Нламинер увидел его сородичей. Несколько десятков их ползало по пещере, то и дело сливаясь с камнем. Каждая – метра в три длиной.

– Если стража здесь, значит, нам повезло, – заметила Рисса, осторожно пробираясь к водоёму. – Но везение может кончится в любой момент. Пойдём, тебе тоже будет интересно заглянуть в воду.

– Что за стража? – мысли у Нламинера совсем перемешались. – Где мы?

Но вопрос остался без ответа. Рисса бесшумно скользнула вперёд, мимо расступившихся ящеров. Ступая за ней, он заметил острые шипы, которыми венчались гребни и содрогнулся. Не хотелось бы разозлить этих милых существ…

Рисса подошла к водоёму, зачерпнула ладонью воды и выпила. Жестом предложила своему спутнику сделать то же самое. Нламинер неохотно подчинился: его магическое чутьё было слепо в этом глубоко скрытом месте и это нервировало его. Становилось ясно, как сильно он зависит от магии. Принюхался. Нет, ничего подозрительного. В конце концов он решился и выпил пригоршню воды.

Ничего не случилось. Только серебряные иголочки принялись покалывать его виски. Слегка закружилась голова и Нламинер упёрся ладонями в полированный камень, чтобы не упасть лицом в воду.

Вода неожиданно потемнела и мгла забурлила в её глубине.

Перед тем, как окружающий мир окончательно растворился, Нламинеру ощутил чей-то пристальный и недобрый взгляд у себя на спине.

Вначале была только мгла. Без названия, ощущений и мыслей. Ни времени, ни пространства – лишь вращающаяся тьма и беспомощность. Вечность длилось это непереносимое ощущение и мгла взорвалась яркой болезненной вспышкой, выбросив его наружу, опалённого и задыхающегося.

Он стоял на границе тьмы и света; сполохи то и дело разрывали тьму позади, отбрасывая мечущиеся, размытые тени. Голоса, безумные, визгливые и ужасные разрывали мрак, то ли выкрикивая проклятия, то ли читая невероятно нескладные стихи. Он сделал шаг вперёд, но полоса мрака, качнувшись, поползла следом.

– Где я? – поинтересовался он у самого себя, и голос неожиданно гулко прокатился по окружающей его пустоши.

Мгла догнала его, и вновь послышался хор голосов… Он то приближался, то отдалялся, но звук его замораживал сердце ужасом.

Он побежал вперёд. Мрак, очнувшись от спячки, последовал за ним. Под ногами клубилась едкая коричневая пыль; сухой, лишённый всякой влаги воздух сжигал его лёгкие, но надо было двигаться.

На бегу он попытался понять, как попал сюда – и не смог. Попытался вспомнить, кто он – и не нашёл имени. Память была пуста. Он осознавал, что думает, но не мог понять, на каком языке.

Хохот родился из пустоты в его памяти и, оглянувшись, он увидал свою призрачную, прозрачную копию, что едва передвигала ноги, волоча за собой полосу тьмы.

Он остановился и закрыл ладонями глаза. Сердце отбивало глухой ритм и каждый миг он ждал, когда голоса вновь настигнут его.

Но порыв ветра рассеял иссушающий зной и земля дрогнула под ногами…

Он шёл, не скрывая своего присутствия, и ножны меча то и дело показывались из-под складок плаща.

Волосы были заплетены в четыре коротких косички и скреплены серебряной скобой, символизирующей смертельную месть. Шаги гулко отдавались в пустоте просторного туннеля, и всё указывало на то, что цель его близка.

…Гнев его был велик, и указание божества было недвусмысленным: настигнуть противника любой ценой. Пощады свыше в случае промаха не будет. Тем не менее, было очевидно, что на сей раз испытывать терпение божества не придётся. Знаки на стенах, тепло, что двигалось навстречу из глубин прохода говорили не менее красноречиво, чем надпись «твой враг здесь».

И вот потолок принялся вздыматься вверх, стены раздвинулись и две изящных статуэтки, изображающие танцующих драконов, встали по обе стороны от спускающихся в слабо освещённые глубины горы ступеней. Лестница была колоссальна. Даже самый крупный горный тролль смог бы пройти здесь, не задев макушкой свода.

– Я здесь, – заметил пришелец и выхватил оружие. Два взмаха – и статуэтки раскололись, осыпаясь блестящим дождём. Левая рука начертала в воздухе затейливый знак – и огонь обволок осколки статуэток, обращая драгоценный камень в отвратительный пепел. Что-то глухо шевельнулось в глубинах, словно сама гора заворочалась во сне, и стихло. Пришелец рассмеялся.

– Я не горд, Ливайер, – крикнул он в распахнувшийся исполинский проход. – Я сам спущусь к тебе, коль скоро ты трусишь.

Он пустился бегом по длинным и прочным ступеням и светящиеся камни стен отбрасывали зловещие блики на его клинок.

Спустя несколько минут сумасшедшего бега лестница неожиданно кончилась и просторная комната необъятных размеров раскрылась впереди. Многочисленные чёрные проходы испещряли стены.

Из теней вышел огромного роста человек, облачённый в просторную мантию. Шлем на его голове оскалился драконьими зубами, в руках его горел невыносимым сиянием искривлённый посох. Губы гиганта изогнула снисходительная усмешка.

– Что ты станешь делать в этот раз, Шайар, если я ускользну? – громыхнул он и стукнул посохом о пол, отчего трещины зазмеились по полу, окружив его зловещей паутиной. – Ты утомляешь меня. Не надейся, выкупать свою жизнь я не стану. Мне проще уйти от тебя, тогда твой жалкий бог сам накажет тебя. Что скажешь? – и гулкий хохот потряс стены.

– Ты продолжаешь осквернять чужие храмы и уничтожать тех, кто ничем не оскорбил ни тебя, ни твоего бога. Рано или поздно вы оба пожалеете об этом. Пока же подумай, не стоит ли сдаться – пока ещё есть время.

Шайар извлёк кинжал из складок плаща и поднёс светящееся лезвие к затылку. Его оппонент наблюдал за этим, сохраняя на лице усмешку.

Шайар отрезал все свои косицы и швырнул их на пол между собой и противником. Со вспышкой они исчезли и стены комнаты со скрежетом покачнулись. Не изменившись в лице, Шайар переломил свой меч и презрительно выбросил его обломки за спину.

– Теперь только один из нас покинет эту комнату, Ливайер, – проговорил он безразличным тоном и противник его вздрогнул. – Позаботься об обороне, если только ты не решил положиться на милость моего повелителя.

Не обращая никакого внимания на своего оппонента, Шайар принял ритуальную позу и начал исполнять сложные фигуры танца. Свет в комнате померк и по мере того, как движения его ускорялись, зловещее синее сияние начало разливаться по клинку кинжала. Не дождавшись конца танца, противник его что-то прорычал и взмахнул своим жезлом. И исчез.

Шайар завершил свой танец и свечение кинжала поблекло.

– Не надеешься же ты вечно играть со мной в прятки, – крикнул он в дальний конец комнаты, где что-то тяжело шевелилось и грохотало. – Иди сюда, пора уже закончить наш спор!

Грохот, тяжёлый топот и рычание были ему ответом. Судя по звукам, что-то очень большое мчалось ему навстречу. Дымка, повисшая в комнате и слабое свечение стен не позволяли пока увидеть приближающуюся махину.

Улыбаясь, Шайар стоял на том же месте.

Он не пошевелился, когда очертания дракона, нёсшегося на полной скорости, не появились из дымки. Видимо, на сей раз противник его решил не тратить попусту силы. Что может сделать человек против мчащейся лавины, хрупкий мотылёк против ревущего смерча?