Ну, он пошел руки мыть, я чайничек подогрел, сопоставил в уме кое-что, и, как он на кухню входит, спрашиваю:
- Выходит, нашли вы место, где Сизовы своих мертвяков хоронили? Сам догадался, где искать, или из Сизова вытряс?
- Вытряс, - сообщает.
- Как же это у тебя получилось?
Он смеется.
- А я его на ночной допрос поднял, и так ненавязчиво внушил ему мысль, что я из тех, кто по мелочи не продается - кто с главарями самарской мафии связан, и сажает тех, кого этим главарям упечь выгодно, поэтому если он мне навстречу идти будет, то ему это зачтется... Не нашим, мол, народным судом зачтется, а теми, кто этим судом вертеть способен... Он у меня всю эту лабуду скушал и не подавился, даже чавкал, потому что только такими категориями и мыслить способен: чем крупнее мент, тем крупнее люди, которые ему платят... И только трясся, как бы мне угодить получше. Всех своих подельщиков сдал, и Шипова, и двух прочих.
- Здорово! - говорю.
- Чего там! - говорит полковник. - Главное, дед, что в связи с этим к тебе поручение имеется.
- Какое? - спрашиваю.
- Отправишься в отделение милиции, улучишь случай перекинуться парой слов с Сизовым. Он тебе велит отыскать Шипова и передать тому, чтобы обращался к адвокату Задавако Герману Феоктистовичу, ни к какому другому. Потом отыщешь Шипова и все передашь.
- А если этот Сизов другого адвоката назовет?
- Тогда все равно передашь Шипову, чтобы шел к Задавако на поклон. А меня известишь, что Сизов себе на уме и двойную игру ведет.
- Под каким же соусом я туда попрусь?
- Под самым обычным. Майор Наумкин тебя ещё раз вызывает, как свидетеля. Он же так подгадает, чтобы у вас Сизовым хоть полминуты было.
- Вижу, все схвачено, - говорю я.
- Все путем, дед! - улыбается полковник.
- А майор Наумкин... сколько он знает? - на всякий случай любопытствую я.
- Не волнуйся, дед. Не больше, чем надо. Знает, что вчера я заезжал к тебе, чтобы переговорить, как со свидетелем, и ты согласился сыграть роль связного... Чтобы следствию помочь.
- А что насчет заложников Сизов сказал? - интересуюсь.
- Сказал, что понятия не имеет, куда их перевезли. Вроде, правду говорит. Ему не с руки мне врать. Впрочем, такие тупые быки... Они могут и соврать себе во вред, просто с испугу. Или какую-то хитрость своим недоделанным умишком подозревая... Там, где никакой хитрости нет. Потому что там, где она есть, они её никогда не видят. Так вот, заложников не нашли. А вот лишний труп обнаружился.
- Как это?
- Да вот так. Сизов показал, что восемь трупов захоронено, а мы нашли девять. И ещё разобраться предстоит, соврал мне Сизов или об одном из убитых ничего не знал. Скорее, второе. Если не обсчитался, конечно, - и полковник прифыркнул, вот этак.
- Словом, новые вопросы и новый туман, - говорю.
- Вот именно. Так что двигай в милицию, дед. Я спешу. Мне ещё надо этого адвоката обломать, чтобы взбрыкнуться не вздумал. Вечером вернусь.
- Я как раз вечером домой собирался поехать, денька на два.
- Так я тебя и отвезу, если не придется здесь на ночь задерживаться. Доставим с комфортом! Все, я побежал, а ты приступай к делу... И никакой самодеятельности, очень тебя прошу. Исполняй только то, что я сказал. Сейчас от каждого нашего шага жизнь захваченных людей зависит.
И он умчался. А я посидел немного, пораскинул мозгами над услышанным, да и двинулся в больницу.
Навестил я Настасью и Валентину, порадовал их, что Максимка приезжает, узнал от Настасьи, что вчера вечером, после моего ухода, у неё все побывали - и Палыч, и Лексеич, с женами - узнав, что можно её посещать. Вроде, и с документами все утрясли, и у милиции нет возражений против того, чтобы Васильича хоронить, так что похороны на послезавтра назначили. И врач мне то же самое подтвердил.
После чего я в милицию побрел. Майор Наумкин, в своем кабинете, встречает меня как родного.
- Здравствуйте, - говорит, - мне полковник сказал, что вы согласились нам помочь.
- Всегда готов, - отвечаю. - Все, что в моих силах, сделаю, чтобы за Васильича и его семью отомстить.
- Правильно! - усмехается майор. - Отольются кошке мышкины слезки!.. Так вот, я сейчас велю Сизова сюда доставить, и мы между вами как бы очную ставку устроим. А потом я выйду на секунду, и вы передадите этому Сизову все, что надо.
И я вижу по нему, что он доволен собой как первоклашка после первой в жизни пятерки. Небось, скоренько соображаю, голову ломал, что бы такое придумать, чтоб "поестественней" оставить меня с Сизовым наедине на несколько секунд, радовался, когда про эту очную ставку придумал - словом, поднатужился, чтобы полковнику доказать, что они здесь тоже не лыком шиты, в этом городишке. Ну, вообще, он славный мужик, этот майор. По мне-то, все эти очные ставки и прочий антураж ни к чему, если б меня на несколько секунд к Сизову подпустили, то и нормально. Сами понимаете, будет у Сизова время соображать, что естественно, а что неестественно, да ещё при его-то мозгах, ему надо мне сообщение поскорей передать, и вся недолга.
Ну, ладно, надо ж майору потакнуть. Вот я и сижу, жду очной ставки с Сизовым. Вводят его конвойные, он на меня косится, и, похоже, расслабился малость.
Ну, майор все формальности исполняет, заносит в протокол имя, отчество и фамилию каждого, прочие данные, потом говорит.
- Значит, так. Нам надо уточнить несколько деталей. Свидетель, - это он, значит, ко мне. - Вы видели когда-нибудь подозреваемого?
- Разумеется, - говорю. - На рынке, в день происшествия, утром. Он с двумя своими братьями был. То есть, я потом узнал, что это его братья.
- А ещё когда-нибудь?
- Так вчера только, вот здесь. То есть, не в этом кабинете, а за решеткой.
- Вы о чем-нибудь разговаривали? Вчера, я имею в виду?
- Да нет, ни о чем. То есть, я ему сказал что-то вроде "Что ж ты натворил, сволочь этакая", так ведь это разговором не назовешь.
- А ещё когда-нибудь вы его встречали. Например, когда подъезжали к дому вместе с Пигаревым, на его машине? Он возле дома не мелькал?
- Нет, - говорю. - Я, конечно, мог и не заметить, но что я не видел его ни тогда, ни в каком другом случае, это точно.
- А вы, подозреваемый, что скажете? - поворачивается майор к Сизову. Подтверждаете вы слова свидетеля?
- Чего мне подтверждать или не подтверждать? - говорит Сизов. - Я ж его не помню, кроме как вчерашнего раза, когда он на меня глазел. Может, видел он меня на рынке, может нет - мне-то откуда знать? А что мы были там в то время и что с Пигаревым препирались - это я вам говорил, тут скрывать нечего.
- Но вы, вроде, говорили, что он должен был вас и около дома Пигарева заметить?
- Я надеялся, - отвечает Сизов, и на меня глазами зыркает.
- И что вы так хотите доказать свою вину в этом преступлении? разводит руками майор. - Может, чтоб от ответа за преступление покруче укрыться, а?
Да, я-то уже понял, что майор не так прост, и палец ему в рот не клади. До Сизова это только сейчас доходить начинает.
- Я сознался, потому что не хочу, чтобы мне тоже пулю в башку всадили, - отвечает он. - Чего тут непонятного?
- Ладно, - говорит майор, - распишитесь вот здесь и здесь.
Расписались мы с Сизовым, и, пока стояли рядом и расписывались, он мне крохотную бумажку сунуть в руку успел. Майор, как я понял, только сделал вид, будто ничего не заметил, потому что говорит мне:
- Все, вы свободны, можете идти.
Не видит необходимости, то есть, нас с Сизовым наедине оставлять значит, углядел, что сообщение мне уже передано.
- До свидания, - говорю. - Если ещё буду нужен, всегда готов.
И выхожу на улицу.
На улице разворачиваю записку и читаю:
"Шипову. Адвокат Задавако. Побыстрее."
Убрал я эту записочку поглубже, во внутренний карман пиджака, и на рынок направился.
На рынке жизнь кипит, и возле нашей палатки - палатки от Союза Ветеранов, то есть - в особенности. Все при деле. Я с ними душевно поздоровался и известил, что похороны на послезавтра назначены, так что пусть своих жен на квартиру присылают, все готовить начинать, и на послезавтра выходной в своей палатке объявят.
