Нудное, несмотря на все ухищрения постановщика, бла-бла-бла-представление продолжалось довольно долго, и я уже начал терять терпение, но, наконец, начали оглашать результаты рассмотрения заявлений и я оживился: с минуты на минуту могли прозвучать наши с Дианой имена, ведь замок, на который нам могли дать лицензию, находился явно где-то на последних строчках замкового рейтинга. И именно с его конца принято объявлять новых обладателей лицензий, дабы закончить церемонию на самой высокой ноте – на тех призраках, чьи имена целый год будут связаны с самым лучшим замком мира. Мне такая участь могла светить лет через пятьсот, не раньше, поэтому я стал внимательно слушать с начала, то есть, с последних номеров замков, тех замков, которые никогда не были предметом чьих-либо мечтаний. Моё имя не заставило себя ждать, а вот Дианиного имени я не услышал. Я был настолько поражён тем, что замок мне достался не на пару с Дианой, что совершенно не запомнил ни номер «выпавшего» мне замка, ни имя призрака, с которым мне предстояло его делить целый год. Некоторое время я сидел в каком-то ступоре, силясь понять, как такое могло произойти. В голову ничего не приходило – она была пуста как воздушный шарик. Не знаю, сколько бы ещё я просидел, ничего не ощущая, если бы все вокруг не поднялись со своих мест и не начали аплодировать. «Конец», – промелькнуло у меня в голове. И хотя я понимал, что это был всего лишь конец церемонии, мне казалось, что лично для меня это конец моей мечты о Диане. Я попытался посмотреть на Диану, но стоящие призраки загораживали весь обзор, и мне пришлось подняться. Диана хлопала вместе со всеми, однако её лицо ничего не выражало – ни восхищения победителями, ни сожаления о неполученном замке. Ни улыбки, ни слёз, ни апатии, ни агрессии. Я даже не мог понять, куда она смотрит, но объектом её взгляда точно была не моя растерянная физиономия.
Призраки перестали аплодировать и начали покидать залу, направляясь на бал, посвящённый церемонии. Нужно было успеть перехватить Диану до начала бала и обсудить сложившуюся ситуацию. Я совсем не искушён в лицензионных правилах, но был уверен, что в них должна быть лазейка, позволяющая поменять партнёра в течение срока лицензии. Что если твой партнёр будет мешать тебе работать в замке? Или сбежит, оставив тебя на растерзание туристам, жаждущим явления привидения или, хуже того, на растерзание человеку, объявившего войну всему «нечистому»? Уверен, что немногие вновь образовавшиеся партнёрства выживают в течение первого года. Слишком уж мы, призраки, страдаем «центропупизмом». Но, надо отдать нам должное, страдаем мы этим делом со смаком. И поскольку такое страдание повелось издавна, оно непременно должно было найти какое-то отражение в лицензионных порядках. Должна быть в них возможность избавиться от партнёра, прописанного в замковой лицензии. Мне бы только найти знающего человека, ибо сам я в этих крючкотворствах ничего не понимал. Да и Диана мне вряд ли могла бы чем-то в этом помочь. А вот чинуша, привязавшийся к ней, мог, наконец, оказаться кстати. Такие проныры, как он, должны быть в курсе всех хитросплетений наших правил, тем более что работал он в лицензионном отделе. Я вспомнил, что видел его именно там, и не просто в качестве посетителя, а за какой-то бумажной работой. Значит, Диана связалась с ним только потому, что он доподлинно знал, как распределяются замки и даже, возможно, имел какое-то смехотворное влияние на этот процесс. Это умозаключение воскресило мой, совсем было испарившийся, боевой дух, и я отправился на поиски Дианы и её знакомого.
Попадать в бальную залу, как и в залу церемоний, было положено по парадной лестнице, через огромные, богато украшенные двери. Снаружи все двери, выходившие на эту лестницу, служившую также входом в Главный чертог, выглядели практически одинаково. Внутренняя сторона дверей различалась в зависимости от залы, которую они предваряли. Церемониальная зала выглядела более строго и торжественно, в оформлении бальной залы присутствовала некая легкомысленность, впрочем, довольно изящного свойства. Снаружи, на каждой створке дверей бальной залы, сидели специально ангажированные призраки-глашатаи, которые катались на дверях туда-сюда, открывая и закрывая их при входе каждой группы гостей. Главным назначением глашатаев было, разумеется, объявление входящих призраков. Особый шик заключался в том, что гости, подходившие к дверям, глашатаев не видели, потому что им надлежало проявляться только тогда, когда створки дверей открывались ровно на треть. Именно в этот момент глашатаи проявлялись, но не сразу, а постепенно, обозначая своё присутствие на дверях, начиная с головы и заканчивая пятками, зычным голосом объявляя входящих призраков вместе с их заслугами, которые частенько нужно было высасывать из пальца. И если высасыванием занимался специальный комитет по протоколу, утверждавший легенду для всех без исключения призраков на каждый бал, то беспрерывно проявляться и исчезать глашатаям приходилось самим, держа в уме не только все физиономии призраков, но и соответствующие им утверждённые протокольным комитетом «достоинства». В силу всё того же «центропупизма» редко кто при входе на бал не пользовался возможностью быть представленным призрачному бомонду в лучшем, по мнению протокольного комитета, свете. Справедливости ради нужно отметить, что едва ли не поголовному использованию призраками дверей для попадания на бал способствовало и то обстоятельство, что просачиваться сквозь стены в Главном чертоге считалось дурным тоном. Лично я считаю, что этот дурной тон по большей части обязан своим появлением толщине стен чертога, просачиваться через которые было делом не простым и не особенно приятным.
Увидев расфуфыренную очередь к невидимым глашатаям, я решил не тратить на неё время, а просочиться. Пусть моё появление не будет эффектным, зато я смог бы быстрее найти Диану и потолковать с ней о случившемся. Я был уверен, что сопровождавший Диану на церемонию клерк уже провёл её в бальную залу, воспользовавшись своими мизерными чиновничьими привилегиями, поэтому я не стал выбирать удобное для просачивания место и ломанулся в сторону бальной залы прямо оттуда, где стоял. Последний раз я просачивался сквозь такие толстые стены давным-давно, в призрачном детстве, когда только-только стал призраком. С тех пор минуло много лет, в течение которых у меня не было необходимости штурмовать толстенные стены, ведь замки, в которых я работал, были по большей части развалинами и все перемещения внутри и вокруг них не требовали просачиваний. Но умение проходить сквозь стены для призраков сродни человеческому умению кататься на велосипеде: если один раз научился, то даже после большого перерыва ты сядешь и поедешь, то есть, встанешь и просочишься. Поэтому подлетев к стене, разделявшей залы, я, особо не задумываясь, вытянул руки, положив их ладонями на стену, опустил голову и «нырнул» в стену, приготовившись преодолевать сопротивление каменной кладки. Сопротивление было неожиданно сильным. И говорящим:
– Гхм, прощу прощения.
Я поднял голову и увидел, что упираюсь ладонями в плечи чинуши, составлявшего Диане компанию на церемонии. Он невозмутимо произнес:
– Диана просила Вам передать, что она полностью разрывает с Вами отношения.
После этой фразы я, наконец, опустил руки, убрав их с чиновничьих плеч, и пока я выбирал между вопросом о том, почему Диана меня отправила в небытие, и вопросом о том, какого лешего она выбрала в свои посланники этого мямлю, он заговорил снова:
– Полный разрыв означает отсутствие какого-либо общения с обеих сторон. Вам это понятно?
– Не надо разговаривать со мной так, будто я у тебя на приёме в канцелярии и ты мне одолжение делаешь! – возмутился я.
Возмущаться, застряв посреди стены Главного чертога, была затруднительно, но я возмущался от всей души. Мало того, что Диана послала меня без объяснения причин, так она ещё послала меня посредством этого лизоблюда. Откуда он вообще взялся?!
– Диана предупредила меня, что Вы расстроитесь, – сказал чинуша, – именно поэтому она не хотела уведомлять Вас о разрыве лично и попросила меня об одолжении сообщить Вам эту новость.
