А птичьи стаи все летели и летели. Вероятно, они лучше знали – куда! Они летели и как будто несли с собой тепло. Снег не просто таял, он сбывал просто на глазах. Ледяные линзочки озер подходили водой, но они ехали по-прежнему напрямую, сокращая путь и испытывая удовольствие риска.
Иногда Нюкжину слышался подозрительный треск под гусеницами, и однажды, когда они съезжали с озера, лед у самой кромки берега обломился. Они выскочили на сушу, обдав сидящих наверху всплеском воды.
Виталий притормозил. Нюкжин выглянул: как оно?
Кеша улыбался:
– Лихо вы!
«Не лихо, а глупо!» – подумал Нюкжин и запретил съезжать на лед.
Так они ехали и третий день, и четвертый, и пятый, наблюдая, как сбывает снег, как лед на озерах уступает воде, как возникают и ширятся полыньи… И когда вечером шестого дня вездеход подошел к очередному, намеченному под стоянку озеру, оказалось, что льда на нем уже нет.
А бывает и так…
Остановились на высоком глинистом бугре, поросшем лиственницей. Прогретая солнцем земля кое-где даже подсохла.
– Здесь и палатки поставить можно, – сказал Нюкжин.
– Суше сейчас нигде не найдем, – подтвердил Кеша.
Он сразу хозяйственно взялся за топор и направился вырубать колья для палаток и очага, а заодно присмотреть сушину на дрова. Донилин с помощью Нюкжина и Виталия снял треногу, потом они расчехлили кузов, достали палатки.
Моховой покров выделял влагу. Накидали ветки стланика, постелили брезентовый пол, на него резиновый надувной матрас. И сверху кошму и спальный мешок.
Палатка 2-х местная
– Королевское ложе! – сказал Нюкжин и предложил Виталию, – Располагайтесь рядом.
– Я буду ночевать в кабине, – ответил Виталий.
– Зачем? Неудобно же!
– На земле сыро.
Степан засмеялся.
– Боишься, ночью «хозяин» за бороду ухватит?
Виталий не ответил.
«Он не медведя боится, – подумал Нюкжин. – Просто предпочитает жить отдельно. Но почему?»
К удивлению Нюкжина, ему никак не удавалось установить контакт с Виталием. Казалось бы у них больше общего, чем со Степаном и Кешей, но практически с ними у Нюкжина все ладилось, а с Виталием – никак!
– Тогда давайте поставим палатку ребятам, – предложил он.
Мерипов покосился на Степана с Кешей, они хлопотали у костра, готовили ужин, и согласился.
Закрепив последнюю растяжку, Нюкжин удовлетворенно разогнулся.
– Ну, вот! Теперь настоящий лагерь.
Подсели к костру. Вечер выдался тихий, лирический. Донилин заваривал чай. Над головами по-прежнему тянулись стаи.
– Летят! – сказал Виталий. – Летят и летят!
В его голосе слышалось восхищение городского человека.
Все смотрели в небо. Великое переселение птиц никого не могло оставить равнодушным.
Одни стаи летели высоко и, чувствовалось, нацелены на дальний путь. Другие уже искали место для отдыха. Они снижались и с шелестом крыльев, похожим на посвист, шли на посадку.
Одна из таких стаек плюхнулась на воду озера близ палаток, словно лететь дальше не хватало сил. Приводнившись, утки бодро отряхивались, оглядывались по сторонам, начинали плавать, нырять, кормиться.
Степан вскочил и побежал к вездеходу за ружьем. Но когда он, крадучись, стал приближаться к озеру, стайка дружно поднялась и перелетела подальше.
– Пустой номер, – сказал Кеша. – Надо на ночь в засидку идти.
«Отпробовать свежей утятинки неплохо, – подумал Нюкжин. – Но сколько таких «засидок» на пути бедной птицы.
И бьют ее, и бьют!.. А она все летит, летит!.. А местные не просто охотятся. Они бьют утку впрок. В той же Зырянке в дни перелета пустеют учреждения. И начальство, и подчиненные – все на тяге. И кто их остановит, если сам райисполком,.. прокуратура,.. милиция… И они, геологи, туда же!».
Горизонт затягивала легкая дымка и вечернее солнце окрашивало ее в лилово-пурпурные тона. И огонь костра выглядел в предзакатных лучах бледным и бесцветным.
И вдруг: – З-з-зу… З-з-зу…
Комар! Надо же! Уже комар! В низинах еще лежит снег. На лиственницах только-только пробиваются новенькие зеленые иголки. А комар, провозвестник лета, уже тут как тут.
Отужинали и Донилин поднялся.
– Приступим…
– Сегодня?
– А что?
Ай, да Донилин. Девятая скважина за шесть маршрутных дней! Что называется – дорвался до работы!
И ведь может не пить, когда нет ее, родимой…
– Я эту походную жизнь страсть как люблю, – устанавливая треногу, рассказывал Степан. – Зимой, бывало, стоишь у станка. В цехе тепло, не дует. А по мне хоть брось все да беги.
– Что ж не побежишь? – закрепляя лебедку, спросил Кеша.
– Зимой?.. Куда же, зимой?
– Есть буровые, что работают круглый год, – подсказал Нюкжин, помогая подвесить мотор.
Не-ет… – протянул Донилин. – То, опять же, на одном месте. И дисциплина… С нашим братом-буровиком не пошуткуешь.
Солнце коснулось горизонта, когда Нюкжин и Донилин приступили к отбору керна, а Кеша ушел в «засидку». Керн на этот раз вышел не богатый, скважина прошла через крупную линзу льда.
«Выспаться бы! – думал Нюкжин, направляясь в палатку. – Как следует выспаться!»
Лег, как провалился… Открыл глаза: без четверти восемь!
Вылез из палатки, огляделся. Кеша, Степан и Виталий мирно сидели у костра. Без курток и телогреек – тепло! – в зеленых рубашках с капюшонами (энцефалитках) и такого же цвета штанах, заправленных в резиновые сапоги, они походили на братьев-близнецов.
Костер слабо дымил. Донилин приподнялся, то ли хотел подложить дров, то ли посмотреть кипит ли, но увидел Нюкжина и крикнул:
– Начальник! Тут ночью ходил кто-то!
– Где?
– А вот, по берегу.
На отмели действительно отпечатались странные следы. Таких Нюкжин еще никогда не видел, они походили и не походили на след сапога с рифленой подошвой.
– Сами натоптали? – для проверки спросил он.
– Что Вы, Иван Васильевич! – изумился Виталий. – У кого из нас такой размер?
Нюкжин и сам подумал, что здесь если кто и прошел, то сапоги у него не более тридцать шестого размера. Да и след выглядел очень странно. Он выходил из воды и через метр-полтора возвращался в озеро. И шел странник на одной (!) ноге. И ставил ее часто-часто, почти впритык.
Чей же это след?
Виталий еле сдерживал улыбку. Донилин пыжился, стараясь казаться серьезным. Кеша отвернулся и сосредоточенно ковырял прутиком костер.
– Ну, говорите, в чем дело? – сказал Нюкжин.
Не вытерпел Донилин.
– Кеша штуку приволок с того берега.
Челюсть мамонта (зубы)
Он достал из-за спины припрятанную «штуку». Она походила на высокий женский ботинок, подошву которого пересекали тонкие дентино-эмалевые пластинки.
– Вот! – Донилин прижал ее к влажному суглинку. – Я ее на песок поставил…
– А она пошла! – вставил Кеша. – Сама!
– Точно! Сама! – Донилин наивно таращил зеленые глаза. – Я только помог ей маленько.
Кеша и Виталий смеялись, но Нюкжин не мог оторвать взгляда от «штуки».
– Зуб мамонта, – сказал он. – Очень ценная находка. Как Вы нашли его?
Кеша был очень польщен таким вниманием.
– Пошел я вдоль озера, – начал рассказывать он. – Здесь, неподалеку, кустарник к самой воде подходит. Сделал заборчик, сижу. Часа в четыре опустилась стая…
